Театр «Школа драматического искусства» закрывал сезон премьерой в постановке Евгении Тодоровой «Чехов в 3D», соединившей в себе три камерные пьесы А.П. Чехова. Мы поговорили с артистом театра Ильей Козиным, сыгравшим в спектакле Григория Степановича Смирнова, героя пьесы-шутки «Медведь». О глубине произведений Чехова, об особенностях постановок пьес-шуток и немного о любви в них — эта беседа.
Были ли уже в вашей творческой жизни встречи с Антоном Павловичем Чеховым?
Драматургия Чехова и Горького — неотъемлемая часть русской театральной школы. Конечно же, часть образовательной программы на актерских факультетах посвящена этим авторам. А в Лаборатории Анатолия Васильева Чехов, наряду с Платоном, всегда был среди самых практикуемых авторов и мы разбирали много пьес Чехова. Например, «Чайку», «Три сестры». Я репетировал роли Тузенбаха, Соленого, Лопахина, Гаева и Трофимова. Чехов для нас был постоянной практикой. Но все эти встречи с автором не выходили за границы студенческих аудиторий и Лаборатории. Поэтому «Чехов в 3D» — первый опыт работы с драматургией Чехова, ставший публичным, вышедший к публике.
Пьесы Чехова, над которыми вы работали с Анатолием Васильевым – классические, признанные хиты мировой драматургии. Спектакль «Чехов в 3D» — три небольшие пьесы, играются в камерном пространстве. Какова специфика существования в таком Чехове?
В коротких пьесах и рассказах Чехова более легкая атмосфера. В основных (классических) пьесах другая ответственность, другая атмосфера, иной вес драматургии. Если всмотреться, то во всех этих произведениях есть уникальный взгляд автора на конфликты человеческой жизни. Взгляд не приземленный, но авантюрный и хулиганский. И так как часть авторства и публичности на сцене достается актеру, то сложность заключается в том, как ухватить это ироничное отношение автора к персонажам, людям, сюжету, жизни. Это очень сложно! Особенно, если учесть современный склад психики, который гораздо более тяжелый и приземленный, чем во времена Антона Павловича. Рефлексы души, которые прописаны у его персонажей, и рефлексы души современного человека очень разные.
Современный человек как раз и привык к короткой форме: любая соцсеть предлагает видео на минуту. Может, на короткой форме у Чехова поймем больше, чем на привычной, большой? «Чайке», например?
Да, возможно. Но только если актер сможет ухватить и почувствовать грань между шуткой и сарказмом. Эта грань неуловима. Поначалу пьеса даже больше похожа на трагедию, чем на комедию. Шутливость этой пьесы – особенного свойства. Как только ты берешься за эти тексты – она ускользает. Работая над «Медведем», мы старались добиться этой легкости через импровизацию. Мы позволяли себе импровизировать, актуализировали текст. Именно тогда можно получить необходимую ноту иронии, дистанцию от материала. Но если вдруг включится старательность и ответственность — то дистанция исчезает, а вместе с ней с ней и волшебство чеховской иронии.
Судя по описанию репетиционного процесса, пьеса не такая уж и «шутка», как названа она Чеховым…
На поверхности, конечно, шутка, но внутри все гораздо глубже! Кстати, это становится понятно, когда начинаешь разбирать символику, заложенную Чеховым в текст. Обратите внимание на реплики, связанные с лошадьми. Вначале Смирнов говорит: «Опять у тебя левая пристяжная запуталась в вожжу» — а если мы вспомним диалог «Федр» Платона, то левый конь символизирует грех, похоть. Эта символика, кстати, задается с самого начала. Ведь слуга советует героине «запрячь Тоби да Великана» и отправиться в гости. Снова лошади, поездка – как раз символ легких развлечений. А какую фразу мы слышим от героини в финале? Она приказывает, чтобы любимой лошади покойного мужа «вовсе не давали овса». Им больше никуда не надо ехать: они все свое уже обрели в этом доме, рядом друг с другом. Эта символика, возможно, даже не играется артистами, но учитывать ее необходимо.
Каждая премьера — это всегда внимание прессы, отзывы, рецензии. Какой должна быть критика, чтобы вы обратили на нее внимание?
Могу спокойно выслушивать любую критику, но прислушаюсь только к человеку, которому я могу уверенно доверять как профессионалу. Сам комментарий должен быть простой и по делу. Кстати, похвала может быть опасной — она расслабляет. А в целом в нашей профессии самый строгий критик — внутренний голос. И, конечно же, я никогда не смогу отменить свой внутренний камертон, который очень терпеливо и с большой любовью воспитал во мне такой Великий Мастер как Анатолий Васильев.
Чему может научить эта история? На какие мысли натолкнет?
Перед нами — двое людей, которые уже что-то узнали в жизни. Пройдя каждый свой путь, благодаря собственному опыту, они оба получили определенный шаблон взаимоотношений мужчины и женщины. Этот шаблон просто так не исчезнет. Однако по ходу произведения эти стереотипы раскалываются, разрушаются. Насколько возможна подобная история в наше время? Сложно сказать… Ведь в современном мире история мужчины и женщины настолько изуродована, больна, исковеркана, что люди с трудом обретают шанс на личное счастье. Во времена Чехова все было по-другому. У них явление «мужчина-женщина» было иным, более наполненным, долгим и настоящим. И расставались без грязи, и влюблялись по-настоящему, по-детски. Поэтому если вдруг мы, современные люди, сталкиваемся с возможностью подобных взаимоотношений — нас коробит, ломает, отталкивает: мы не привыкли к такому. И в этом – грустная комедия нашей жизни.
Чем закончится история персонажей пьесы «Медведь»?
Эта история обязательно закончится счастьем. Этот вывод можно сделать по одной фразе. Мой персонаж, помещик Смирнов, говорит: «Злость прошла». А ведь гнев этого человека – страшная история, его не остановить. И вдруг героиня что-то делает, и он не просто хочет простить ей долг, но и отмечает, что злость прошла. А вот это уже важный факт. Ведь если ты встречаешь женщину, которая может снять с тебя поступком или просто взглядом все твои лютые реакции, может усмирить тебя, успокоить — это невероятно, практически чудо. Но самое важное, что героиня усмиряет его своей беззащитностью, слабостью. Кто-то может не согласиться, но мое убеждение таково, что сила женщине не идет. Кстати, мы пробовали репетировать эту героиню с позиции силы, но было в этом что-то ненастоящее. А если играть слабость, то тогда эти два персонажа дают друг другу гармонию, дополняют друг друга. Перед нами пара, которая встречается в бытовых обстоятельствах, непригодных для любви, но благодаря чудесно возникшим чувствам взлетает и парит над землей, как на картине «Над городом» Шагала. Вот настолько их отношения гармоничны и легки.
Фото Наталии Чебан
