Жанр спектакля «Пастернак. Сестра моя – жизнь», поставленного Максимом Диденко в рамках проекта «Звезда», посвященного главным поэтам двадцатого столетия, сложно описать одним словом – это многоуровневый каскад из перформативных этюдов, хореографии, хоралов, видеоарта и драматического действа.
Такая многогранность, ставшая уже своеобразной «фишкой» режиссера, впрочем, в полной мере соотносится с редким жанром книги: «Сестра» – не монолитный поэтический нарратив, а скорее совокупность стилистически разнородных пестрых глав с огромной лексической широтой — Пастернак словно впустил обиходную речь с улицы в поэзию. Очевидно, что такой материал не может существовать в формате сухого декламирования, а оттого положен на музыку давнего соратника Диденко – композитора Ивана Кушнира. Музыка, кстати, занимала немаловажное место в жизни поэта – в 13 лет под влиянием Скрябина юный Пастернак увлёкся фортепиано, но все же сделал выбор в пользу литературы. Все эти маленькие и большие элементы биографии писателя Диденко переводит на хорошо знакомый ему язык – язык пластики и танца (напомним, что режиссер является давним адептом авангардного театра Derevо), в итоге получая сплетенную из текстов композицию, «склеенную» хореографией.
Плывущие по сцене клубы дыма, тягучий транс, спокойный темп и даже нарочитая медлительность создают ощущение медиативное, гипнотическое, завораживающее. Сцена, выстроенная Галиной Солодовниковой, будто участвует в постоянном слоу-мошене –открывает свои многочисленные люки, окошечки, сменяет зеленые газоны на ворохи щебня, ослепляет ультрафиолетом открывающихся дверей.
Женщины Пастернака представлены здесь временами года – возлюбленные и жены это Весна, Лето и Осень, а мать поэта приходит к нам в образе Зимы. «Святые еврейские матери! Вы какие-то поистине особенные: ваш мозг и сердце, ваши помыслы, волю и душу – все самозабвенно сожгли вы в любви…», цитирует режиссер отца писателя.
Все же едва намеченную линию лирического сюжета перекрывает другая тема – тема отношений поэта и страны, поэта и власти. Какие были отношения Пастернака и Сталина? Была ли это лояльность на грани фола? Есть ли место духу творчества в эпоху диктатуры? Очевидно, своей работой Диденко пытается ответить на эти вопросы, не окрашивая все в черное и белое, а потому рисует Сталина неоднозначным персонажем. Он молод, статен (в отличие от мерзкого Председателя, собирательного образа кэгэбэшника-энкэвэдэшнка – толстого, заискивающего перед властью, агрессивного, не брезгующего шпионажем труса), он не являет собой мрачный призрак, наводящий ужас на сотни людей и вначале даже гармонично вписывается в фантазийный мир поэта – ходит по лесу с белкой на плече, напевая песенки на опушке. Развивая образ вождя, Диденко совершает смелое решение – отдает Сталину отрывок «Гамлета» и вверяет ему земной шар. Тиран легко и весело подбрасывает его над головой, но, заигравшись, роняет…
Спектакль богат на глубокие, но прозрачные метафоры – вот Сталин корчится от рукопожатия с поэтом, вот и сам писатель карабкается по мачте под унизительные хлопки свиты вождя, водрузившим на эту самую мачту алую Кремлевскую звезду, вот поэт сажает на плечи женщину и ребенка, беззаботно распивающих тем временем чай из нарядного сервиза, а после, чуть не падая от тяжести, медленно передвигается по сцене.
«Сестра моя – жизнь» получился сложным конструктором мощных визуальных образов, где возможно все: от поющего Сталина, трех ипостасей Пастернака на одной сцене до единовременного танца всех времен года. «Сестра» Диденко – сложный ребус, разгадку которого можно найти лишь, включив в себе своеобразный «авиарежим» и позволив себе полуторачасовой заплыв в бессознательное.
Фотографии Ирины Полярной