«Museum of Modern love», буквально, «Музей современной любви» — спектакль режиссера Тима Джонса по пьесе Тома Хэллоуэя, написанной, в свою очередь, по одноименному роману Хитер Роуз. Название спектакля не случайно рифмуется с названием Музея современного искусства на Манхеттене в Нью-Йорке. Именно там, более десяти лет назад состоялся знаменитый, длиной в несколько недель, перформанс сербской актрисы Марины Абрамович «The artist is present».
Арки (его играет актер Джулиан Гарнер) – успешный композитор кино. Его жена Линда находится в хосписе, где, подчиняясь ее воле, он не имеет права её навещать. Главная тема истории – рефлексия Арки о потере, близкой смерти, и попытка понять, что важнее: уважение к желанию любимого человека или возможность проститься. Тема раскрывается шире, включая в себя отношения Арки с его дочерью, друзьями.
В романе Роуз переживания и рефлексия персонажей выписаны подробно, со множеством деталей и разъяснений. В спектакле сюжетная канва осталась без изменений, он получился легким, прозрачным.
Сценография аскетична. В начале действия квадрат сцены пуст, стоит несколько стульев – один посередине, остальные по краям. На них в полутьме – актеры, их всего восемь. На всех, кроме двух молодых женщин, повседневная одежда – джинсы, джемпер. Одна из дам одета в элегантный черный брючный костюм, вторая — в броской одежде и с ядовито-розовыми волосами – единственное цветное пятно на сцене. На большом белом экране на заднике сцены сменяют друг друга крупные планы лиц героев. Сам спектакль – череда эпизодов, в которых на авансцене по очереди появляются персонажи, или в одиночестве, или парами, а остальные молчаливо остаются в темноте.
В начале, на полу, за пультом сидит Арки. Ему около пятидесяти, он просто, но стильно и дорого одет, и растерян. Он перебирает нотные листы, тихо разговаривает вслух, пытаясь поймать тон будущей мелодии. Откладывает бумагу, выходит на середину сцены, садится на стул. На экране появляется крупное изображение его лица — сейчас камера работает в режиме реального времени. Глядя прямо на зрителей, герой начинает рассказывать о жене, ее болезни, и ее же запрете видеться. Параллельно с Арки начинают говорить и персонажи вокруг. Герой отвечает на слова о нем, но к нему не обращенным, словно отвечает своим мыслям. Жалеет себя, капризничает, не знает, куда себя деть, потому что совершенно не умеет быть один. Арки еще говорит, но, постепенно, прямой эфир сменяется записью, на которой он же, с тем же поворотом головы, но рот раскрыт в беззвучном крике.
В следующем эпизоде – в фойе музея MoMA, выйдя с выставки из истории кино, Арки замечает необычную женщину в роскошном длинном красном платье, которая неподвижно и молча, как статуя, сидит у длинного стола. На другом конце так же молча сидит случайный, незнакомый человек из публики. К Арки подходит моложавая красивая женщина Джоан (Софи Грегг). То, что они видят перед собой — тот самый перформанс “The artist is present” Марины Абрамович. Их беседа начинается с разговора об этой необычной работе, и быстро превращается в глубокий и содержательный разговор.
Перформанс Марины Абрамович в Музее современного искусства определил всю структуру спектакля «Музей современной любви». Персонажи истории, все, кроме супруги композитора Линды, оказываются его зрителями. Кто-то знаком друг с другом, кто-то видит другого в первый раз. Но для каждого из них взгляд друг на друга становится возможностью выговорить своё, глубоко личное.
На экране, фоном, сменяются видеозаписи лиц или персонажей на сцене, случайных людей, снятых с такого ракурса, что кажется, что они по очереди садятся напротив сербской актрисы. Выражение глаз, губ, крошечные изменения мимики в таком масштабе очень заметны. Переживания, отражённые на лице, рассказывают о человеке едва ли не больше его слов.
История драмы Арки, его одиночества, умножается, как отражение в осколках зеркала. У каждого персонажа — своя история или одиночества, или любви, или потери, и, главное, – отчаянной попытки собрать цельного себя. Каждый короткий диалог на сцене — это мини-скетч, набросок, намек. Россыпь сложных мыслей, оставленных без оценки. Острые как занозы, она застревают в сознании, чтобы потом, после спектакля, заставить задуматься о своем.
