Санкт-Петербургский Молодежный театр на Фонтанке, которым с 1989 года руководит народный артист РФ, режиссер, педагог Семен Яковлевич Спивак, называют «светлым» театром. Это ощущение света, тонкость восприятия и большую чувствительность, без которой на его взгляд, невозможен большой талант, Семен Яковлевич уже тридцать лет культивирует в своих студентах. Об особенностях воспитания современного актера, актуальности человеческой души и о том, где же находится культурная столица Семен Спивак рассказал в интервью нашему журналу.
В ноябре 2024 года исполнилось 30 лет вашей мастерской. За это время случилось множество перемен. А изменилось ли что-то в театральной педагогике, в воспитании артиста?
Конечно, изменилось. Я как педагог сам учился у ребят. Для меня главное в педагогике раскрыть артиста, раскрыть человека. Приучить его к тому, чтобы он понимал тему, которую играет, но чтобы она не очень «выпирала». Товстоногов высказал великую мысль, что идея спектакля как сахар в чае — бросаешь в чай сахар, размешиваешь, и когда начинаешь пить, ты чувствуешь сладость, но не видишь сахар. Мне кажется, это грандиозная мысль, потому что тема, растворенная в спектакле, заставляет зрителя работать. Где тут я? Где тут мои проблемы? В чем я похож на героев?
А в том, как вы работали со студентами первого набора и, например, с пятыми «спиваками», произошла ли какая-то эволюция?
Конечно, произошла. Первый курс – это предощущение методики. А к пятому уже какие-то вещи были проверены, и мы смелее шагали на те острова, на которые не ступала нога студента.
Пример какой-нибудь приведете из вашей методики?
Я всегда объясняю студентам, что спектакль – это не жизнь, а стихотворение о жизни. Это поэтическое произведение. Понимаете, сделать спектакль «под жизнь» проще всего. Я думаю, что необходимость искать лирическое, поэтическое начало была для многих студентов шоком.
А чего они ожидали?
Они ждали того, о чем им рассказывали в драмкружках. Понятие «поэтического ощущения», я так понимаю, им не раскрывали.
Семен Яковлевич, когда вы проводите отбор будущих студентов, на какие человеческие качества вы обращаете внимание в первую очередь?
Развитость, чувствительность. Ведь талант очень связан с чувствительностью. Большой талант – это большая чувствительность. Не обладая этим качеством, как артист будет чувствовать играемое событие? В искусстве есть тайны, может быть, даже мистические. А чувствительность без режиссера объясняет артисту, что происходит с героями. Он начинает интуитивно попадать в нужные «ноты».
А бывало ли, что актерский талант, который вам встречался у студентов, приходилось очищать от каких-то личных недостатков?
Все время приходилось это делать. Каждый день, каждую минуту. Порой мне даже приходилось объяснять, что такое хорошо, а что такое плохо. Странно… Будто в школе когда-то приняли негласный закон, что учитель должен только сухо преподавать предметы. Заниматься мировоззрением, объяснять, что в жизни бывает сложно и что приходится постоянно делать выбор, к сожалению, перестали. Но как без понимания всего этого сыграть Чехова?..
Я думаю, кстати, что мой первый набор, больше знал про жизнь, чем последний. И это произошло именно из-за того, что каким-то образом постепенно отменилось само воспитание. В семье тоже стало не модно воспитывать, как и в школе. Я не понимаю этого решения! Школа в греческом понимании слова – это воспитание личности.
Не набор знаний?
А что дает набор знаний без «нитки», которая сшивает все знания и превращает в мировоззрение? С некоторых пор и спектакли попадаются сухие, скучные и неинтересные, потому что не берется человеческая проблема. Для того, чтобы показать проблему, нужно понять ее, пропустить через себя. Но мы видим сейчас по сериалам, какие получаются порой артисты – актерские оценки у всех одинаковые. А это следствие того, что индивидуальность не дорастили.
Молодежный театр на Фонтанке позиционирует себя как «светлый театр». Насколько такому театру важно быть актуальным и отзываться на вызовы современности, как вы считаете?
Я постараюсь ответить просто. «Светлый» театр актуален всегда. Когда наступает рассвет на земле и становится светло, разве можно сказать, что это не актуально? Люди тянутся к свету все свое существование. Стремление к свету – главная причина, по которой возникла религия. Потому что светлый человек не может убить, обидеть, обмануть. Думающий человек бежит от темного человека, потому что мрак может перекинуться и на него. Знаете, есть такой термин «попал в плохую компанию»? Это значит, что попал в компанию, где все время ночь.
Возможно ли в нынешних условиях творить искусство без ухода в идеологию? В последнее время стало определенной необходимостью высказывать свою позицию, выбирать ту или иную сторону, в том числе политическую и так далее.
Я так думаю, что театр, кино, музыка — территория нравственности. Все остальное – это директивная территория, и розы там вырасти не могут. Есть режиссеры, которые под актуальностью понимают отклик на политическую реальность. Но актуальной может быть и должна быть душа. Только душа! Для себя я когда-то понял, что поиск света чем-то похож на добычу угля. Это очень трудная вещь, потому что удержаться на высоком холме, который приближает к солнцу, к свету, очень трудно. Можно идти к свету религиозным путем, но решиться идти религиозным путем не каждый может. А есть светский путь к свету. Это искусство, литература, музыка. О чем любое искусство? О противопоставлении света тьме. Или, иными словами, о борьбе добра со злом.
Тогда любое творческое размышление об этом противопоставлении возможно при любой ситуации в мире и в обществе? И актуально всегда?
Потому что человек актуален всегда! И изучение того, как он живет, является предметом искусства.
Какой из ваших спектаклей в Театре на Фонтанке вы бы назвали знаковым и полностью раскрывающим ваше кредо как режиссера и человека искусства?
Я еще не раскрыл свое кредо до конца. Я продолжаю расти, искать себя. Встреча с собой бывает очень сложной. Поэтому я не могу выделить конкретный спектакль. Да, я думаю, и никто не смог бы. Может быть, в последнюю секунду жизни Бог и объяснит человеку все, но написать музыку, поставить спектакль, сочинить роман уже не будет времени. Поэтому мой поиск продолжается.
У нас все спектакли – это попытка понять что-то неуловимое, что все время ускользает. Вы знаете, я читал записки медсестры хосписа… На меня они произвели очень сильное впечатление. Она говорит, что все, кто там лежит, жалеют только об одном – что мало были с родными. Мне кажется, это очень точно. Можно было больше погулять с ребенком, еще раз обнять жену… Вот такие вещи мне очень дороги. И я бы хотел ставить спектакли об этом. Без пафоса, без нравоучений. Мне кажется порой, что люди перед лицом смерти начинают понимать самое главное.
Если продолжать разговор о построении светлого театра, то очень показательна одна из ваших последних премьер «Глубокое синее море» по пьесе Теренса Рэттигана. В финале зрители вместе с главной героиней обретают надежду и понимают, что можно попытаться выйти даже из самой сложной жизненной ситуации. Расскажите, пожалуйста, о теме этого спектакля.
Есть одна важная тема, о которой редко говорят в духовном смысле, только в прикладном: это отношения между мужчиной и женщиной, между главными героями жизни на Земле. Эти отношения являются предметом изучения в нашем театре, в упомянутом вами спектакле в том числе.
Это замечательная пьеса! Встретились два человека, и, как обычно бывает, однажды поняли, что, несмотря на любовь, произошла ошибка. У них разное понимание семьи, дружбы, заботы друг о друге.
Обычно пьеса о встрече мужчины и женщины заканчивается их расставанием во втором акте. Я сначала не понимал, зачем же автор написал третий? Но потом понял: он описал в третьем акте то, что происходит с человеком после расставания с любимым. Мне кажется, что это большая редкость в драматургии. Я уверен, что это одна из самых интересных пьес, которые я ставил, в ней показывается то, о чем никогда не говорили. Пьеса написана о человеке, который был соединен нитью с кем-то другим, но нить была разорвана. Человек разрушается, оставаясь один, но героиня Рэттигана нашла силы жить. Для меня огромная радость, когда я смотрю и вижу, что она выжила! Смог бы я выжить, когда, будучи сшит божественной ниткой с любимой, неожиданно остался один?..
Тема спектакля оптимистическая. Жить можно дальше, жизнь – это самое главное, для чего мы пришли в этот мир. Это колоссальный пример для зрителя, поэтому билеты раскупают быстро. Они хотят хотя бы в театре увидеть, как человек, любящий сильно, выжил в одиночестве.
Каким вы видите своего идеального зрителя?
Я не думал об этом серьезно, но мне кажется, идеальный зритель, идя в театр, понимает, что сегодня с ним произойдет нечто значительное. Он приходит не развлекаться, а думать. Это тоже развлечение, только в высоком смысле. Идеальный зритель приходит в театр поразмышлять о себе, о близких, о жизни…
А если зритель нормальный, хороший, умный, приходит на ваш спектакль, но потом говорит, что он ничего не почувствовал? Это плохой зритель или здесь что-то другое?
Это просто зритель другого театра. Вот и все. Он не настроен чувствовать. Он, может быть, настроен разгадывать загадки. Есть театры, в которых надо только думать, но это очень тяжело. А я считаю, что в театре надо и думать, и чувствовать, тогда возникает некая гармония. У каждого театра свой зритель. Нужно знать, в какой театр ты идешь.
Бывают зрители универсальные, которым нравится любой театр? Или это плохой зритель, который ни в чем не разбирается?
Я знаю зрителей, которых можно видеть и в этом театре, и в том, и в том… Я так думаю, это от тоски. Это все равно, что читать все книги, которые тебе попадают под руку.
Зрители театра Санкт-Петербурга и Москвы, на ваш взгляд, сегодня сильно отличаются?
Конечно. В Москве зрители привыкли к эксперименту, его там больше, больше искусственного авангарда. Появился некий ритуал, понимание, как надо ставить авангардный спектакль. И теперь многие молодые режиссеры – авангардисты, хотя они порой мизансцены не могут выстроить. Зато все время будут вас на что-то провоцировать. Но все время жить провокацией?.. Лично я это не понимаю.
Семен Яковлевич, Санкт-Петербург привыкли называть «культурной столицей». Как вы считаете, этот статус по-прежнему остается актуальным или о нем говорят больше по привычке?
Сложно переоценить культурную жизнь Петербурга. Но я думаю, что сейчас настоящий театр где-то в Сибири. «Культурные столицы» там.
Вот, например, Новосибирск. Большой город, но река жизни там течет медленнее. Пушкин же не зря написал: «Служение муз не терпит суеты»! Там лучше слышат своего творческого ангела, что ли. Именно поэтому я стараюсь дозировать свою общественную жизнь: чтобы замедлиться. Некоторые люди сегодня тут поставят спектакль, завтра там поставят спектакль — но получаются неуслышанные ангелом постановки. Я верю, что именно в тех местах начнется новый всплеск театрального искусства. И полетит обратно, в нашу сторону.
Надеюсь, что будет больше людей, которые не любят спектакли-кроссворды. Ведь кроссворды нужны для совершенствования ума, логики и так далее. А мне кажется, что спектакль интересен тогда, когда ты чувствуешь его кровоток. Когда ты сопереживаешь, когда ты потрясен. Культура приподнята над жизнью для того, чтобы люди посмотрели наверх, а не заглянули в колодец.
Фото Юлии Кудряшовой
