На Малой сцене Театра Наций режиссер Данил Чащин выпустил спектакль «Последнее лето». В основу лег сценарий писательницы и автора популярных сериалов Анны Козловой «Куоккала». В итоге получилась красивая притча о неумолимости истории и неотвратимости судьбы.
Художник-сценограф Максим Обрезков превратил Малую сцену в пространство сновидческого путешествия – светлые ширмы с темными силуэтами бабочек, струящиеся ткани, развевающиеся от ветра белые занавески, мягкий свет и темный, изрезанный резкими, острыми бороздами, пол – контраст грез и реальности, земли дыбом и воздушных замков с недостроенной башней из слоновой кости. Сценографическому решению вторят изумительной красоты костюмы Виктории Севрюковой. На дамах прекрасные платья, умопомрачительные шляпки. Молодые люди тоже в светлом, и все герои будто бы вышли из изящных рам старинных картин. И это станет первым контуром трагедии. Живопись окажется несовместимой с реальностью и очень быстро отсыреет и облезет от слишком сырого и ядовитого ветра за пределами летнего дома.
Сюжет довольно прост. В знаменитом курортном поселке Куоккала (современное Репино, Ленинградская область) отдыхает одно обширное интеллигентное семейство – молодая дама Анна (Елена Николаева, в другом составе – Юлия Пересильд) с сыном Ники (Никита Загот, в другом составе – Андрей Титченко), с родственниками и соседом – молодым и, как и положено в этой профессии, саркастичным и неромантичным, доктором (Олег Савцов, в другом составе – Виталий Коваленко). Доктор, конечно же, влюблен в хозяйку дома, но держит себя в руках, все время звучит «Кокаинеточка» Вертинского, все делают вид, что все прекрасно, проводят время, как и подобает летом – читают книги, цитируют друг другу стихи, гуляют, проводят спиритические сеансы и немного нервно ждут писем с фронта, от мужа главной героини. За пределами приморского лета – в большом и пока плохо понятном отдыхающим мире идет Первая Мировая война. До революции 1917 года осталось совсем немного. Новостей из грубой реальности и ждут и страшатся одновременно, до поры до времени от них удается отгородиться изящной словесностью, где стихи должны стать заклинанием от мрака, глада, хлада и ужаса. Но скоро в доме появится очередной медиум и после сеанса вручит юному Ники колоду карт Таро. И мальчик, овладев искусством предсказания, вытаскивает одну за другой карты со значением смерти и катастрофы. И тут возникает второй контур трагедии.
Спектакль играют в два состава, но роль Ники-большого в обоих вариантах исполняет один артист – Вениамин Смехов. Ему досталась самая сложная роль – сыграть знание и время. И не только волей режиссера, но и своей собственной биографией. Одна из деталей ее – сыгранная когда-то на сцене легендарной «Таганки» роль Воланда в «Мастере и Маргарите» совершенно неожиданно возникнет и в «Последнем лете», практически в самом финале. Взрослый Ники возьмет на себя самые трудные слова об особенно страшном будущем. Их не сможет произнести маленький мальчик в коротких штанишках. Для него каждый день жизни слишком огромен, и за насыщенностью детского бытия еще очень плохо просматривается грядущее. Его ведает лишь тот, кто прожил и пережил.
Смехов красиво и безжалостно читает стихи: Владимира Маяковского, Осипа Мандельштама, Давида Самойлова. Поэтический текст в его исполнении — та самая предельная и единственная форма существования языка, в которой можно кратко и точно сообщить потомкам о свершившемся ужасе, дать определение катастрофе и описать боль, ставшую наследственной. А еще деликатно высказать безмерное сострадание. То самое, которое приходит от многих знаний и многой печали.
На летнюю дачу вернется с фронта муж Анны – Владимир (Дмитрий Чеботарев, в другом составе его играет Михаил Тройник). В исполнении Чеботарева герой будет молодцеват, франтоват, изломан, искорежен, контужен тем, что там увидел. Символично, что вернется он, потеряв и свою мужскую силу – в собственных глазах и глазах общества он перестал быть полноценным человеком. А вместе с ним – как и положено тени – появится крепкий, здоровый, грубый ординарец Прохор (Василий Бриченко) – от сохи и от земли. Той самой, что выламывается под ногами наивных дачников глубокими трещинами, осыпается провалами, черной грязью пачкает подолы светлых шелестящих платьев. И, в общем, не надо долго ломать голову, за кем останется победа.
Расстановка сил в «Последнем лете» понятна практически сразу, да и сам Чащин не пытается усложнить или как-то углубить сценарий – все понятно, финал предсказуем, судьбы ясны. Персонажи тоже не вызывают вопросов – никто из них не таит в себе особых глубин. Но за простотой вторичного по своей сути материала и одномерностью персонажей отчетливо проступает глубокая и тонкая грусть. На протяжении всего действия за сценой раздается неумолчный и тихий шум моря. Оно накатывается на берег неумолимо и неотвратимо, как время и судьба, перед которой бессильны любые боги и заклинания. Даже если это стихи. И в шорохе волн послышится фраза, что люди, в сущности, не изменились, их просто сильно испортил квартирный вопрос. И когда все герои удалятся со сцены, шум воды станет еще громче. Словно море подошло совсем близко, чтобы захлестнуть берег, смыть дом и усмирить восставшую землю. А затем милосердно накрыть все собой, положив конец упрямому стремлению рода человеческого наступать на одни и те же грабли.
Фото Ирины Полярной
