ЮРИЙ ПОЛЯК: «У КАЖДОГО СВОЙ ПУТЬ»

Беседа с Юрием Поляком, артистом Театра имени Евг.Вахтангова, превратилась в активный диалог за чашкой чая и придать ей форму интервью было довольно сложно. Начался разговор, конечно же, с роли князя Андрея Болконского в постановке Римаса Туминаса, уже год покоряющей российскую публику. Упомянули и о неожиданных поворотах актерского пути, затронули тему самолюбия, не оставили без внимания театральную магию и неожиданные творческие желания...

Князь Андрей Болконский – ваша первая большая роль на Основной сцене Театра имени Евг.Вахтангова. Сейчас спектаклю уже год. Что-то поменялось в вашем отношении к этому образу?

Поначалу, конечно, чувствовалось огромное волнение и чувство ответственности, это были главные враги при работе над ролью. У меня было целых три блокнота, в которых я писал заметки. Туминас однажды рассказал, что у него была актриса, которой он сделал замечание, а она достала свои записи и сказала: «У меня все записано!» На что он ответил, что все это сыграть невозможно, лучше убрать и тогда все пойдет так, как надо. Со мной было так же. Мне очень помог его совет снять ответственность, отпустить себя, убрать подальше блокноты. Конечно, что-то из этих записей сейчас воплощается на сцене, но все происходит само собой, без сверки с ними.

С самого начала работы над спектаклем я очень люблю эту роль. Знаю, что есть люди, которые готовы смотреть спектакль вновь и вновь, а я так же готов играть. Недавно были гастроли в Кемерово и Новокузнецк, там мы сыграли восемь спектаклей, практически подряд. Конечно, к восьмому спектаклю чувствовалась усталость. А с другой стороны, психофизика актерская была уже настолько «разогрета», что на сцене перестаешь думать, начинаешь играть от подсознания. Благодаря этому открываются новые грани в роли, появляются новые ощущения. Те моменты, когда мы все работаем на чем-то подсознательном, — просто чудеса. Их интересно наблюдать не только в себе, но и в партнерах по сцене. Потому я и люблю играть этот спектакль: за постоянные открытия.

В Театре Вахтангова вы с 2012 года. И только сейчас, благодаря князю Андрею, к вам появилось столь повышенное внимание. Не обидно ли?

Нет. У каждого свой путь. Не было сезона, чтобы я не выпускал спектакль. За эти десять лет сыграно много других персонажей. Это были не такие большие роли, но все равно мое личное движение вперед происходило. Конечно, хочется всего и сразу! Но со мной произошло именно так и сейчас. Всему свое время. Когда в 2015 году мы репетировали «Минетти», Римас уже тогда говорил о том, что хотел позвать меня на репетиции, предложить большую роль. На тот момент все отложилось, но в итоге вылилось в работу над «Войной и миром».

То есть, должно было завершиться творческое созревание? Роль – не просто главная, а ведущая. Андрей Болконский вместе с Пьером Безуховым задают тон всему действию. Каким стал актер Юрий Поляк, благодаря чему ему предложили эту роль?

Сложно сказать, со стороны, конечно же, виднее. Думаю, что разница в первую очередь в опыте.

Подобные роли — всегда погружение не только в психологию героя, но и в свою собственную. Что эта роль открыла в вас?

Уверенность князя Андрея дала мне уверенность в себе, в своих собственных силах.

Спектаклю всего год. Но сыгран он уже огромное количество раз. Не теряется ли театральная магия? Не приходит ли ощущение, что это просто работа?

Все совсем наоборот. Возникает даже «ломка», когда долго не играю! Например, был месяц, когда вместе с гастролями я сыграл десять спектаклей, а в следующем месяце – всего один. И тогда «Войны и мира» очень не хватает! Я с каждым показом приобретаю что-то для себя. Поэтому это большой плюс, что мы его так много играем.

Роль такая, что в ней можно расти и расти, потому процесс познаний бесконечен. Я начинаю чувствовать бОльшую свободу в своем персонаже. Поначалу я играл в заданных рамках, лишь со временем от них постепенно освобождаюсь и даю волю не только себе, но и персонажу. Все эти росточки были изначально заложены на репетициях, а сейчас прорастают. Во многом только сейчас, спустя год после премьеры, начинаешь понимать, что именно хотел от меня Римас…

Что дала вам работа с Туминасом?

Все, что ни скажи, может прозвучать слишком пафосно… Он дал суть этой профессии. Он ее знает и нес нам. На всех репетициях было достаточно одного его появления, чтобы мы, как инструменты, начинали настраиваться и верно звучать. Это удивительное ощущение! Как будто ты подключаешься к какой-то энергии. Это режиссер, умеющий создавать необыкновенную творческую атмосферу на сцене. Он вышел на сцену, показал, как герой должен двигать рукой – а я тут же что-то понимаю о персонаже. Подобный настрой на творчество теперь стараюсь в себе культивировать самостоятельно.

Он всегда словно прислушивался к атмосфере, к персонажу. И из этого внимания сразу же рождалось что-то. В том, как он учил профессии, была непередаваемая правда чувств и мыслей. Его особенность как режиссера в том, что он всегда на десяток шагов впереди тебя. На сцене ты можешь ему что-то предложить, увлечь своей идеей, но он все равно всегда впереди. А так хочется быть наравне!..

В его спектаклях у меня не возникает вопросов, зачем я выхожу на сцену, что я должен делать. Могут возникнуть вопросы только к себе.

Это, конечно же, опыт, который невозможно переоценить. И профессиональный уровень, которого сложно достичь. Как работается с другими режиссерами после Туминаса?

Интересно может быть с любым режиссером, когда актеры с ним находятся в сотворчестве, когда идет общий процесс. Конечно, и Туминас мог отказаться от актерской идеи, но с ним всегда было понятно – почему он отказал. Важно это понимание, внутренняя связь, желание творить вместе.

В совместном творчестве с режиссером вы послушный актер?

Да, послушный. Но до определенного момента! Я сделаю обязательно, как сказал режиссер, но потом предложу свой вариант. Иногда, кстати, приходит в голову что-то вроде «А почему бы не поставить что-то свое?» Но все же для этого надо либо учиться, либо иметь природный талант. Поэтому я пока просто фокусируюсь на профессии актера.

Актером вы были не только в Театре Вахтангова или же в кино: был период работы в «Творческом объединении 9». Расскажите, пожалуйста, о нем.

Это случилось сразу же после выпуска, работы в Театре Вахтангова было еще не очень много. Посмотрев их спектакли, я понял, что там безумно творческая атмосфера. Это был прекрасный пример «театра на коленке». Когда ты понимаешь, что артисту не нужны ни сложный свет, ни громоздкие декорации для того, чтобы сыграть спектакль. Он – самостоятельная единица, способная создавать театр.

Мы погружались в театральный процесс во всех его проявлениях. Придумывали оформление, костюмы, собирали декорации. Можно, конечно, отключаться от всего этого. Пришел, тебе подали костюм, нанесли грим, ты вышел в декорации, где тебе уже заранее зарядили реквизит, отыграл – и все. Но все это тоже твоя территория и зона творчества! Ты можешь включиться и что-то предложить, как я порой и делаю. А не будь я в «Объединении 9» – подобные мысли, скорее всего, и не возникали бы.

Вы как артист склонны к экспериментам?

Эксперимент в профессии всегда освежает, дает возможность оставаться в форме. Мне сейчас не хватает подобной атмосферы. С зоной свободы, возможностью искать и придумывать во всех направлениях.

Не было ли желания попробовать себя в других жанрах, не в драматическом театре, например?

В интернете можно прочитать, что я владею академическим и эстрадным вокалом. Это не так. Скажу честно: пою я неплохо, но навыков профессиональных нет. Занимался вокалом перед поступлением в училище. Но никогда не принимал участие ни в музыкальных спектаклях, ни в мюзиклах. Хотя хотел делать во время учебы отрывок из «Юноны» и «Авось», спектакля, которых в свое время произвел на меня сильнейшее впечатление. Иногда я возвращаюсь к мысли, что, возможно, стоит себя попробовать и в музыкальном жанре, но пока сложно воплотить ее в реальность.  

Вы интересно смотритесь в ролях несовременных героев…

Знаю, что внешне мне это идет. Скорее всего, просто совпадение фактур. В спектакле «Минетти» у меня острохарактерная роль, в «Сергеев и городок» тоже, скорее, характерная… Я пока никак не определяю свое амплуа. В институте я играл, в основном, характерных персонажей, в них, кстати, было комфортнее. Сейчас пришло амплуа героя. Но этот переход для меня был довольно тяжелым. В характерных ролях прекрасно то, что можно быть любым.

В ролях «героев» больше на виду сам актер, а вот характерный персонаж больше маска, за которую можно спрятаться. Может, поэтому комфортнее?

Да, порой хочется от себя убежать. В таких побегах можно найти много интересного. Но всегда надо быть убедительным. И чем дальше ты от себя при созданной убедительности – тем ценнее.

Возможно, если бы не было опыта характерных персонажей, не был бы таким ярким Рысек — персонаж спектакля Натальи Ковалевой «Наш класс».  Спектакль по пьесе Тадеуша Слободзянека, основанный на реальных событиях, прослеживающий судьбы персонажей (поляков и евреев) со школьной скамьи до конца жизни, затрагивающий самые страшные события Второй мировой войны… Тема, пожалуй, еще более сложная, чем «Война и мир». Как работалось над этой историей?

Мы только выпустились из училища, когда взяли этот материал. Работали над ним долго… Как порой играют военную тему? Постоянно страдают, переживают. А у нас в процессе работы выявился принцип «Суше и жестче». Наши герои не переживают, они действуют. Из-за того, как написан текст, мы играем не только события, но и отношение к своим персонажам.

Поначалу мне было очень тяжело понимать и принимать поступки моего героя. Понимаешь, что с ним произошло, как эти обстоятельства повлияли на него. И вместо того, чтобы стать жертвой, он стал палачом. Но эта позиция дает ему право жить…

Как вы себе представляете артиста Юрия Поляка через десять лет?

Представляю активный творческий процесс, востребованность. Очень хочется профессионального роста, узнавания себя с разных сторон, способность пробовать новое. И этот рост должен быть заметен не только мне. Видится больше ролей помимо театра. Сейчас из-за большой занятости в театре я практически не снимаюсь в кино. И мне не хватает этого направления в профессии.

Является ли для вас показателем успеха количество зарабатываемых денег?

Нет. Для меня большее значение имеет творческая составляющая. Например, мне сейчас зарплата приходит не такая, как десять лет назад. Но я не всегда понимаю, куда тратить эти деньги… Меня больше захватывает, когда я работаю в классном проекте, когда я не сплю ночами, что-то придумываю, с удовольствием бегу на репетиции, нахожусь в постоянном рабочем процессе… Возможно, когда-то что-то изменится, сказать сложно. Но сейчас это так. И это ценно.

Имеет ли для вас значение известность?  

Я много думал об этом. Наверное, каждый, кто выбирает актерскую профессию, хочет славы. Например, когда я только пришел в профессию, у меня была цель изменить мир к лучшему. Но постепенно в разговорах с коллегами, в мыслях ты начинаешь задаваться вопросом: а не обманываешь ли ты сам себя? Все-таки в каждом человеке, прежде всего, заложен личный интерес. Сейчас я уже отмечаю, что мне важна и слава тоже. Но не в обычном ее понимании. Когда я учился в школе, я слушал Linkin Park. Однажды их вокалист Честер Беннингтон сказал, что «Власть не в деньгах, а в том влиянии, которое ты можешь оказать на других людей». Популярность дает тебе подобную возможность. Такой славы я, пожалуй, хотел бы. И конечно, хочется повлиять положительно.

Можно влиять положительно, внушить верные мысли, но своим появлением на сцене можно вызвать и какие-то чувства, не всегда правильные. Как ставите границу между персонажем и собой?

Я говорю «спасибо» в ответ на добрые слова о моей работе. Именно на мнение о спектакле, о роли. При переходе на личные темы – сразу прерываю общение. Проще всего – не отвечать на подобное, так как ответ дает некую надежду. Возможно, не ответить не очень прилично, но ответ – уже включение в игру. Может взыграть эго, самолюбие. Я человек, во мне есть подобные качества, как во всех людях. Раньше подобное внимание мне могло польстить, но сейчас уже нет. Сейчас я просто не буду давать ход таким ощущениям. Это не имеет отношение к профессии, в подобных играх можно заблудиться.

Театр Вахтангова живет активной жизнью: новые сцены, новые спектакли, гастроли, множество проектов… А как выглядит эта жизнь изнутри?

Мы разговаривали со старшим поколением о том, что раньше чаще беседовали, куда-то вместе ездили. Когда была одна сцена, все теснее общались. Сейчас мы больше разбиты по группам. С некоторыми артистами можем даже не видеться, так как не заняты в одних проектах. Но все равно есть ощущение, что где-то там тоже часть твоего дома. Нам не хватает какого-то тесного общения. Труппа слишком большая, чтобы назвать атмосферу семейной, но все к ней стремятся. Все заинтересованы друг в друге. Я никогда не сталкивался с какими-то негативными сторонами театральной жизни. В коллективе Римасом Туминасом были сформированы следующие установки: ничто не должно отвлекать от театра. Все, что мешает творчеству, мгновенно пресекается.

Каково это – принадлежать к одному из лучших театров?

Подобные оценки, когда они касаются творчества, на самом деле, довольно субъективны. Кто-то считает наш театр лучшим, кто-то любит другой. Важно то, что Театр Вахтангова находится в хорошей форме. Раз он один из лучших – значит, мы двигаемся в верном направлении. Читая фразы «лучший театр», я понимаю, что это довольно опасная формулировка: ведь убедить себя в подобном, не значит ли – остановиться? По крайней мере в том, что касается меня самого, пока хочется не успокаиваться и продолжать личное улучшение.

Фото Юлии Губиной, Александры Торгушниковой, Веры Юрокиной, Анны Смоляковой