На нашем сайте снова дебют. Студентка 4 курса театроведческого факультета ГИТИСа (мастерская Н.А. Шалимовой) Мария Юрманова исследует взаимоотношения в творческом тандеме Николая Акимова и Евгения Шварца, проходя вместе с героями повествования от этапа знакомства до расставания. О взаимовлиянии двух удивительно непохожих друг на друга людей, первых постановках и возвращении к пьесам драматурга — в нашем историческом материале.
ДРУГ О ДРУГЕ
Секрет прочности уникального творческого союза Н. П. Акимова и Е. Л. Шварца вызывает интерес даже спустя десятилетия. Драматург и режиссёр, волею судеб трудившиеся в один из самых противоречивых периодов в истории нашей страны, напоминают два полюса магнита (очень разных, но при этом неизбежно притягивающихся друг к другу): вечно рефлексирующий, сомневающийся в себе, медлительный Шварц и твёрдый, уверенный, деятельный, стремительный Акимов. Любопытно в связи с этим проанализировать, как они сами отзывались друг о друге в своих воспоминаниях.
Хотя Шварц неоднократно подчёркивал, что «есть нечто до такой степени не совпадающее в Акимове со мной, а во мне с его стекольной остротой и светом без теней» и что с режиссёром «так же трудно спорить, как с пулей», потому что он – «пуля, а не человек», драматург всё же ценил их тандем. Он отмечал в своих дневниках: «Я с ним никогда, в сущности, не был дружен – мы несоизмеримы. <…> Но жизнь свела нас, и я его чувствую, как своего и болею за него душой <…> слыша по телефону знакомый его голос, я испытываю сначала удовольствие. И только через несколько минут неловкость и скованность в словах и мыслях, – уж слишком мы разные люди».
Вообще драматург в своих дневниках раз за разом возвращался к фигуре главного режиссёра. При этом очень часто его оценки той или иной ситуации были подчёркнуто эмоциональны, можно сказать, сиюминутны. Он мог почти обижаться на напористость и прямолинейность Акимова, а уже в следующем абзаце рассыпаться ему в комплиментах. Драматург осознавал: «Трудно писать людей, которых любишь». Шварц очень уважал деятельность и прямоту режиссёра: «Всегда пружина заведена, двигатель на полном ходу. Всё ясно в нём. Никакого тумана. Отсюда правдивость». Будучи уверен в его силе, в то же время добросердечный Шварц переживал за Акимова в моменты жизненных неурядиц и старался по мере сил его поддерживать: «Театральный коллектив склонен неудачи приписывать руководителю, удачи же – своим достоинствам».
Как бы ни был силён духом Н. П. Акимов, но и ему нужна была опора, которую он и нашёл в Е. Л. Шварце: «сплав жёсткого и непримиримого ума, неотразимого юмора, доброты, иронии и воодушевления. Должно быть, именно в содружестве со Шварцем Акимов окончательно уверовал в комедийный жанр, как в жанр, достойный высокого и непритворного уважения», – так метко описал их союз театральный критик Сергей Цимбал. Да и сам режиссёр сердечно отзывался о писателе: «Такое сочетание острой наблюдательности и злого юмора с добрым отношением к человеку я наблюдал <…> у одного замечательного человека – любимого моего драматурга Евгения Шварца». Чаще всего Акимов отмечал сочетание доброты, человечности и острого ума Шварца: «Добрая улыбка хорошего человека и глаза, видящие и понимающие гораздо больше, чем это добротой заказано. <…> Шварц – добрейший и безупречный человек – умел быть беспощадным сатириком в своих сказках-комедиях». «Во всех своих пьесах (а Шварц написал их около двадцати пяти) он говорит об одном: любви к людям и о неминуемом торжестве доброго над злым», – подытоживал мысль Акимов.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Писатель и театровед Евгений Биневич, много лет посвятивший изучению биографии Е. Л. Шварца, так формулировал разницу в способах выражения отношения к человеческим порокам и несовершенствам у драматурга и режиссёра: «И Шварц, и Акимов – блестяще остроумны, но Акимов – ядовито умен, а Шварц – добродушно насмешлив; Акимов – рассудочен и ироничен, а Шварц – эмоционален».
В то же время Татьяна Зарубина (ее мама – актриса Ирина Зарубина – служила в Театре Комедии с момента основания и до конца своих дней), близко знавшая Н. П. Акимова, утверждала, что «заряд злости, беспощадности, нетерпимости к порокам был одинаков». Разница состояла в том, что Шварц выражал свою ненависть исключительно через драматургический материал, а симпатии и антипатии Акимова проявлялись не только в его постановках, но и в том, что ему по должности приходилось озвучивать свою позицию «непосредственно в лицо генрихам, бургомистрам, министрам-администраторам и цезарям борджиа».
Несмотря на репутацию желчного человека, Акимов был на самом деле добрым и сострадающим, понимающим и помогающим (но предпочитал не афишировать свои благодеяния). Тем не менее в его спектаклях лирические сцены обычно не имели приоритета перед сатирическими, потому что связанных с лирикой высоких слов он старался избегать. В совместных работах за лирику отвечал Шварц, для которого самым ценным в человеческой жизни, помимо самого бытия, всегда была любовь, во всех её проявлениях.
В заключение хочется привести взгляд на этих двух выдающихся людей словно бы со стороны, взгляд человека, который хорошо их обоих знал, – актрисы О. А. Аросевой, начинавшей свой творческий путь в Театре Комедии: «Акимов в общении с актёрами держался суховато, строго. Абсолютный диктатор, он был властен, иногда и жесток. А Евгений Львович Шварц, наш тогдашний завлит, большой, толстый, очаровательный человек с профилем римского патриция, являлся воплощением доброты и сердечности; для актёрской молодёжи – кем-то вроде “папаши”. В наши тайны и беседы он вникал, любовные истории с удовольствием выслушивал и от гнева Акимова провинившихся по возможности спасал». Актриса также отмечала, что Шварц «Акимову – не сотрудник, а сердечный друг, и что должность его отнюдь не завлитская, а советчика, или исповедника, или более точно – художественной совести коллектива». В то же время Ольга Аросева признавалась, что Николай Акимов стал самым главным режиссёром в её жизни: «Глубокий и культурный мастер, Акимов жил, осмеливался жить не в пестроте и мелькании “быстротекущего момента”, сиюминутности, а в потоке большого времени, то есть вечности».
Значение творческого союза Н. П. Акимова и Е. Л. Шварца заключается в том, что они вместе подняли жанр сказки на принципиально новую ступень театральной и драматургической практики. Особенно остро зазвучала сказка «взрослая», обращавшаяся через иносказание к проблемам нравственным, философским, общечеловеческим, позволявшая жечь сатирой пороки и злодеяния, иронизировать над недостатками и чудачествами, воспевать честность и смелость, призывать к искренности и любви.
Не менее важным представляется значение тандема Акимова и Шварца в создании и становлении Театра Комедии. Общепризнанно, что именно под руководством Н. П. Акимова театр достиг наибольшего расцвета, а пьесы Е. Л. Шварца, написанные специально для этого театра, вошли в сокровищницу мировой драматургии. Сказки Шварца на сцене Театра Комедии зазвучали правдивей многих реалистических пьес. В них, как и в жизни, сплетались в один запутанный клубок люди простые и именитые, самоотверженная любовь и выгодные связи, борьба на жизнь или смерть и просто хитросплетённая интрига, тонкая ирония и злая пародия, лирика и подлинная человечность.
