15 ноября в Российском академическом молодёжном театре прошли показы Лаборатории фантастики, где были представлены пять из семи выбранных организаторами эскизов.
Лабораторные опыты в РАМТе – дело не новое. За последние два года в театре уже исследовали новые формы в 2019 году, проводили Мастерскую детской драмы в 2020, а совсем недавно состоялась очередная программа «Молодые режиссёры – детям».
Одной из главных задач является, конечно, пополнение репертуара, но лаборатории – это и знакомство с молодой режиссурой, новым языком, интересными текстами.
Заявки на Лабораторию фантастики подали 100 режиссёров из региональных и столичных театров. Как отмечается в программе, «главным критерием была заинтересованность театра в конкретном художнике, его мировоззрении и театральной эстетике».
В финальном этапе, подготовке эскизов, участвовали семь режиссёров, которые предложили отнюдь не только работу с заявленным в названии жанром.
Здесь были заявки и по Сэмюэлю Беккету («В ожидании Годо», реж. Егор Трухин), и Чаку Паланику («Рэнт: биография Бастера Кейси», реж. Дмитрий Лимбос), и по Алексею Балабанову («Мой брат умер», реж. Александр Локтионов), и по Карлосу Кастанеде («Отдельная реальность», реж. Александр Петренко). Также режиссёры обратились к текстам Кира Булычёва («Тайна третьей планеты», реж. Юрий Алесин), Мэри Шелли («Франкенштейн, или современный Прометей», реж. Надя Кубайлат) и Хаяо Миядзаки («Ходячий замок», реж. Сойжин Жамбалова).
Изначально предполагалось делать показы два дня, но пандемия внесла свои коррективы. В итоге вместо семи осталось пять историй (зрители так и не увидели новые сценические версии романов Чака Паланика и Мэри Шелли), которые уместились в один день.
Режиссёры «оккупировали» весь театр – от трюма, где путешествие началось с «Тайны третьей планеты» Кира Булычёва в постановке Юрия Алесина, до задворок Маленькой сцены, где показали финальный эскиз Александра Локтионова «Мой брат умер» по сценарию Алексея Балабанова.
Выбор мест, конечно, неслучаен. Трюм большой сцены стал идеальным местом для размещения космического корабля, на котором Алиса Селезнёва (Антонина Писарева) вместе со своим отцом – профессором Селезнёвым (Алексей Мясников) и капитаном Зелёным (Алексей Мишаков) бороздят просторы Вселенной. Корабль тут создаётся из подручных средств – двигателями становятся огромные вентиляторы, расположенные у стены, обычные офисные кресла – местами для экипажа, а в детский надувной бассейн отправят жить головастов (длинные воздушные шары). Больше всего ролей достанется Алексею Маслову – он отвечает за представителей всех инопланетных цивилизаций.
Герметичность корабля тут ощущается на визуальном уровне – полутёмное низкое пространство ограничено, с одной стороны, огромным кубом, где мы застаём Зелёного – он что-то чинит; полукруглой стеной, у которой стоят двигатели – когда их запускают раздаётся страшный гул, и яркие лучи света бьют в лицо, клетками трюма, в которых обитают многочисленные загадочные животные с разных планет.
Артисты обживают все закоулки – убегают по узким переходам между клетками, заглядывают в шахты, перебираются по сетке.
На Маленькой сцене, наиболее легко поддающейся трансформации, представили два эскиза. Егор Трухин, Александр Девятьяров и Дмитрий Кривощапов показали свою версию «В ожидании Годо» Беккета. В этом эскизе Трухин соединил пьесу с текстом Жеррара Клейна «Голоса пространства». А Александр Локтионов – последний сценарий Алексея Балабанова «Мой брат умер».
Эскиз Егора Трухина похож на актёрские этюды или цирковые репризы, которые разыгрывают персонажи. Владимир (Александр Девятьяров) и Эстрагон (Дмитрий Кривощапов) похожи на клоунов.
Владимир – нервный, неловкий, немного несуразный появляется как один из опоздавших зрителей. Он долго ищет билетик, потом куда-то его засовывает и приходится раздеваться, чтобы отыскать его. Вечно слетающая с головы шляпа не даёт ему сосредоточиться – он всё время пытается подхватить её, удержать в руке, водрузить на голову – но безрезультатно. Персонаж говорит быстро, постоянно просит прощения у публики, но, в сущности, говорит всё время сам с собой. Не успевает усесться, как снова вскакивает – потому что приходит его приятель.
Эстрагон, которого играет Дмитрий Кривощапов, спокоен и рассудителен, он приводит в порядок своего друга, пытается успокоить. Они долго топчутся на одном месте, усаживаются на табуретку… Это немного напоминает клоунскую репризу, в которой каждый жест, взгляд и интонация забавляют, смешат, слова зачастую не имеют смысла. Лишь иногда в них проскальзывает страх, что тот, кого они ждут либо пришёл и не застал их на месте, либо вообще не придёт.
Текст Жеррара Клейна, который Владимир, произносит, забравшись на дерево (в него мгновенно превращается штанкет), как будто размыкает пространство, в котором оказались герои, даёт им выход в космос – в прямом и переносном смысле. И возвращает эскиз, собственно, к теме лаборатории. Герои словно превращаются в вечных путешественников во времени и пространстве, ищущими своё место и ожидающими того, кто выведет их из этого замкнутого круга.
Эскиз Александра Локтионова по Балабанову – история законченная, рассказанная от начала до конца. Зрители, прежде чем попасть в зал, будут долго толпиться на лестнице, ведущей к «задворкам» Маленькой сцены. Здесь, среди декораций и реквизита, начнётся странная история о двух братьях. Те, кому повезло, увидят бармена (Сергей Печенкин), и по совместительству ведущего эстрадной программы в клубе, двух её участников, девушку и «нового» русского, которые и станут впоследствии родителями Пети. Те зрители, кто ростом не вышел или просто позже подошел, услышат что-то похожее на радиоспектакль…
После все медленно переместятся в зал, где ненадолго станут участниками ток-шоу, на котором обсуждают фильм «Брат». Экран, на котором транслируется шоу, потом станет некой границей между настоящим и прошлым, реальностью и потерей связей с ней.
История о том, как умерший во время родов «старший брат» становится глазами «младшего», рассказывает ему, что происходит вокруг, как выглядят окружающие люди, звучит как притча. В ней все герои видят мир искаженным. Для отца (Иван Воротняк) – сын-инвалид не человек, для него люди в принципе не существуют – так, расходный материал. Мама (Анна Тараторкина) после родов сходит с ума и пребывает в своем мире, где всё хорошо.
Петя мир чувствует, но видит он его глазами умершего брата Вани. Мир этот и без того не очень доброжелателен к Пете (Александр Локтионов), но Ваня (Алексей Гладков) добавляет к нему и личной агрессии. (Её он проявлял ещё в утробе матери, возможно, поэтому ему и не дали жить). Ваня, живущий в голове Пети, — проявление двойственности героя. Он сам не принимает агрессию мира и агрессию в себе и наделяет этим качеством умершего брата. Когда Петя эту агрессию в себе принимает, брат исчезает. Убив свою жену (её тоже играет Анна Тараторкина), изменившую Пете с отцом и самого отца, герой добровольно сдаётся в милицию.
Сергей Печенкин, встретивший нас в начале как бармен, на протяжении показа сменит несколько ролей – будет акушером, принимающим роды, врачом в психиатрической клинике, посетителем бара и, наконец, следователем, отправившим Петю на зону. И только его персонажи, пожалуй, и воспринимают мир адекватно.
В Чёрной комнате режиссёр Александр Петренко устроил встречу с героем книг Кастанеды –Доном Хуаном.
Константин Юрченко ( он выйдет в роли студента-антрополога) готовит место для интервью с героем программы, попутно переговариваясь с ним. На стене висит огромный экран, где выводится картинка зала. В процессе беседы на одном из модных ютуб-каналов, ведущий и герой погружаются в философию Кастанеды, а на экране бегут вопросы о смысле и целях жизни.
Герой программы (Виктор Цымбал) превращается в дона Хуана (надевает пончо и сомбреро), который учит молодого Кастанеду принимать себя, мир, себя в этом мире, смерть. Смерть тоже на какое-то время становится полноправным участником происходящего. Она молча выходит из чёрных дверей, ставит куб, куда позже влезет Кастанеда, потом протыкает его кинжалами. И герой перерождается – вылезает из куба с новыми мыслями, чувствами и ощущением жизни.
Он говорит о том, что понял и осознал, а на экране сменяют друг друга картины природы: гремящие водопады и высокие горы, шумный океан и шелест лесов, прозрачные реки и бескрайнее небо. История закольцовывается вновь возникающими на экране вопросами и отражением зала, где каждый теперь может попробовать ответить на них самостоятельно.
В Белой комнате, которая находится в антресолях РАМТа, развернулась история Софи и Хаула, героев романа «Ходячий замок» Дианы Уинн Джобс, лёгшего в основу известного мультфильма Хаяо Миядзаки.
На небольшой сцене, частично скрытой двумя колоннами, уместились все места действия романа – шляпная мастерская Софи, улицы города, облака, по которым идут Софи и Хаул, дворец, и сам Ходячий замок. В глубине сцены окно – как выход в другую реальность.
Зрительный зал здесь – пространство реальности: он и обычная улица, по которой Софи бежит к сестре и встречает солдат, и место, где актёры просто читают текст, и убежище, где спадают маски, и Хаул (Андрей Гальченко) и Софи видят себя настоящих.
В этой истории всё выстроено так, что актёры практически одновременно и рассказывают о своих персонажах и играют их. Вот Полина Лашкевич, играющая Софи, описывает свою героиню, а в следующую минуту уже колдует над шляпками. А вот она же рассказывает, что с ней произошло после встречи с Ведьмой Пустоши (Диана Морозова) и тут же «превращается» в старушку – сгибается от старости, надвигает на глаза платок, вместо туфелек надевает растоптанные ботинки…
В театральную игру вовлекают зрителей, вещи, находящиеся на сцене, друг друга. Для того, чтобы показать, что замок переместился, достаточно лишь распахнуть окно – и увидеть за ним высокую мраморную лестницу и хрустальную люстру, как знак другой светлой жизни. Чтобы поверить в то, что Кальцифер (Иван Юров) – демон огня, нужно всего лишь зажечь новогоднюю гирлянду, а чтобы лишить его силы – выключить её из розетки. Чтобы выйти из игры, нужно только спуститься со сцены, а чтобы побыть наедине – сесть за пианино и начать играть нежную мелодию.
Строго говоря, к жанру фантастики тут можно отнести только эскиз по роману Кира Булычёва, но если слово «фантастика» трактовать шире – как возможность соприкоснуться с другой реальностью, то всё увиденное вполне подходит к названию лаборатории. У всех представленных авторов, так или иначе, присутствует та самая «отдельная реальность», где-то с экзистенциальным, где-то с психологическим, где-то с фэнтезийным уклоном. Параллельная реальность, созданная фантазией автора, но сильно опирающаяся на настоящую жизнь.
