ПОЭТИКА КОМЕДИЙ ВАЛЕРИЯ ПЕЧЕЙКИНА

Алиса Литвинова

Фото с сайта mos.ru

С радостью и гордостью представляем вам аналитическую работу по современной драматургии студенток театроведческого факультета ГИТИСа (курс Анны Анатольевны Степановой) Алисы Литвиновой и Анны Поповой, посвященную комедиям Валерия Печейкина. Работы, связанные с анализом современной драматургии, появляются не так часто – и потому для нашего издания это вдвойне важно. Во-первых, так мы продолжаем наш проект с ГИТИСом, а во-вторых, сможем получше разобраться в том, что же такое современная драматургия. И хотя в представлении герой работы не нуждается, мы все же не можем не сказать несколько слов. По образованию Печейкин экономист, но начинал как корреспондент местной газеты и помощник режиссера в «Ильхоме» в Ташкенте, является резидентом международного семинара для драматургов театра Royal Court и штатным драматургом «Гоголь-центра».   

«Надо ещё любить жизнь, любить людей, любить язык, даже, если время безъязыкое. Валерочка любит. Грустный и смешной. Как Петрушка».

К. Серебренников

 

Валерий Печейкин – современный российский автор, комедиограф, штатный драматург «Гоголь-центра». Прежде, чем стало возможным описать его столь лаконично, Печейкин сменил несколько городов и даже страну (родом он из Ташкента), сменил специальность (по первому образованию – экономист), ушел из Литературного института имени Горького, во время учебы в котором пробовал писать прозу, пьесы и даже стихи.

Несмотря на то, что сейчас Печейкин – «суперуспешный» (по определению театроведа Антона Хитрова) драматург и сотрудничает с именитыми режиссерами вроде Кирилла Серебренникова и Максима Диденко, его творчество ещё никто не исследовал всерьёз. Мы решили сконцентрироваться исключительно на комедиях – жанре, в котором он регулярно пишет. В работе они рассматриваются автономно от культурного контекста, потому что для нас было важнее отследить, как этот “злой мальчик” меняется с опытом.

Валерий Печейкин – представитель течения «новой драмы». По его собственному определению, «новая драматургия» – это «тип драмы, который выбирает крайние темы, крайнюю форму языка, крайний тип существования артиста на сцене, который занят тем, что он травмирует зрителя. Консервативная драматургия сохраняет мир, а новая напоминает, что он может разрушиться в любой момент». Это относится ко всему его творчеству, но особенно видно по комедиям. Ведь комедии по природе своей работают с крайними, часто болезненными темами, обращают внимание общества на актуальные проблемы, а затем, благодаря смеху, снижают социальное напряжение людей. Кроме того, они обладают особым языком, этот смех вызывающим. Для создания комического эффекта Печейкин использует социальный контекст, а именно настроения общества, типажи людей, речевые штампы. Он утрирует и концентрирует их, доводя до абсурда и делая смешными.

Сначала мы расскажем немного о пьесах «Моя Москва» (2008), «NET» (2009), «Люцифер» (2013), «Боженька» (2014) и «Философы» (2018), а затем попробуем сформулировать, что в них остается общим и что меняется со временем.

Онлайн-читка пьесы «Моя Москва». 11 апреля 2020 года. Реж. Николай Берман

Моя Москва

«Моя Москва» – самая ранняя из комедий Печейкина. В ней есть два режима: первый – действующие лица разговаривают инфинитивами, во втором – грамотной русской речью. В первом случае персонажей не сдерживают никакие моральные принципы. У них отсутствует самоконтроль, и они следуют лишь своим физиологическим желаниям. Есть только скудная основа их личности: начальные необработанные совестью мысли. Это видно по стилистике. Речь примитивна, эмоциональна, много обсценной лексики. Герои используют исключительно начальные формы слов, строя из них короткие предложения. Этого достаточно для того, чтобы их поняли и дали еды, удовлетворили сексуально или чтобы унизить знакомых, намекнув на низкий достаток. Действия и диалоги не отличаются сложностью, многозначностью, они гротескны и утрированы, порой абсурдны:

«Филипп Романович [Проскудин] видит на столе бумагу с надписью «Сосать у Петя!».

ПРОСКУДИН: «Сосать у Петя!» Сосать у Петя?.. Сосать у Петя!

Подбегает к Петру, отталкивает Светлану, опустившись на колени, сосет его член.

ПРОСКУДИНА: Уважать женщина! Уважать гость!

Отталкивает Филиппа Романовича, опускается на колени, сосет член Петра.»

Пока персонажи так разговаривают, они не сдерживают себя, не подбирают выражения, а потому их ненависть, грубость, стереотипность мышления хорошо видны.

«ПРОСКУДИН (кричит): П…ррр…с! П…ррр…с!», «ПРОСКУДИНА (рвет подлокотники): Жидовская! Жидовская!», «СОРОКИНА: Грязный чурка надо ударять нож.», «ПРОСКУДИН: Зато мы – москвич, а они – не москвич», «СВЕТЛАНА: Вот глазки. (Вставляет ему в глазницы редис)», «СОРОКИНА: На лицо класть, давить. Шипы в кожа.»

Скудность языковых средств лишает их возможности врать и самой идеи лжи. Убирая слои Эго и Суперэго, Печейкин позволяет увидеть нам их честные мысли и желания, показывает суть героев. Они обесценивают основные жизненные понятия. Любовь может проявляться только как секс. Верить в Бога нужно, потому что все хорошие люди верят в Бога, а еще тогда после смерти попадешь в рай. Смерть или самоубийство воспринимается как само собой разумеющееся. Рай – айфон, поездка в Египет и оплаченная ипотека, ад – неоплаченная. Герои недавно переехали в Москву и обживаются в новой квартире, ждут гостей на новоселье. В ремарках почти нет описания пространства, а из реплик персонажей оно кажется неуютным и бедным. Его интерьер становится объемнее, когда драматург включает фильтр вежливости и герои начинают общаться обычным разговорным языком. Они выглядят так, как выглядели бы в условной реальности – более сдержанны в порывах и не так опрометчивы. Сохраняются их недалекость, отсутствие эмпатии, ненависть к окружающим и месту, где они живут, но в более реалистичном, социально-приемлемом проявлении.

«СОРОКИНА: Хотя, я их [сантехников] знаю: скажут, что мы сами виноваты – они всегда так говорят.», «СОРОКИНА: Если это грипп на ранней стадии, то лимон нельзя. <…> Он проталкивает болезнь вовнутрь», «ПРОСКУДИНА: Сейчас мальчики такие модные стали, как девочки», «ИВАН: Он умеет стричь только беспафосных овец».

В ответ на условную нормальность героев Печейкин сразу остраняет сюжет – с антресоли протекает уже готовая каша. Пространство квартиры, а затем и города, становится всё более агрессивным по отношению к персонажам. Они замечают, что подъезд в их доме грязный настолько, будто там кого-то убили. Появляются гигантские птицы, начинается внезапная война. Пустое, бедное пространство наполняется ксенофобией и жестокостью пришедших в него героев и само начинает вести себя агрессивно по отношению к ним. В финале пьесы автор экспериментирует с уровнем ненависти. В ответ на агрессию Москвы персонажи становятся еще более жестокими, их речь деградирует обратно до инфинитивов:

«ИВАН. Чтобы другой тебя не обманывать – надо хитрый, злой быть, на всех орать. Тогда Москва сможешь жить, иначе город тебя жрать.»

Пространство отвечает «богом из машины» – герои погибают от летящих с неба огненных шаров. Это стоп-кран, иначе пьесу не удастся закончить – человеческая ненависть бесконечна.

NET

В пьесе есть три пространства. Первое – электронные письма или монологи главных героев, Обуховой, Иванова и Саши Вайс. У каждого есть свой адресат: Обухова пишет старшему сыну, Иванов – Путину. Вайс влюблена в Диму Билана и пишет ему. Адресаты не отвечают им, что ожидаемо в случае с Ивановым и Вайс и скорее печально в случае с Обуховой.

Их характеры выражены в письмах стилистически. Вайс сентиментальна и наивна. Часто употребляет междометия «Ах!», «Ой!», говорит нарочито литературно и чувственно:

«САША ВАЙС: Мне кажется, не Красота сотворила тебя, а ты сотворил Красоту. И если скажешь вон той горе сойти с места, она сойдет.»

Обухова пишет про хозяйственные дела, семью. В ее речи больше разговорных слов:

«ОБУХОВА: Ох, что за человек был: вечно пьяный в дрыбадан! Сколько с ним жена намудохалась!»

Кроме того, ее монологи – поток сознания: она скачет с темы на тему, рассказывает о бессмысленных мелочах. Иванов в письмах серьезен. Рассуждая о политических ситуациях, он использует профессионализмы:

«ИВАНОВ: <…> рыщут новые баскаки – этнокриминальные группировки. Мы должны объединиться, чтобы противостоять Европе, которая в ответ на любые попытки быть самостоятельным, отнимает у нас выход к морям, закрывая его очередным санитарным кордоном».

Он пишет в формальном стиле, обращается к адресату на «Вы».

Однако по ходу пьесы в письмах героев появляется больше странных размышлений, жизненно-бытовых подробностей, ксенофобных выражений. Персонажи становятся эмоциональнее, истеричнее. Вместо рассуждения на политические темы Иванов говорит о своем здоровье, подробно описывает симптомы болезней. Пропадают профессионализмы, появляются опечатки, на которых Иванов сам заостряет внимание. Он резко переходит с «вы» на «ты» и с «Владимир Владимирович» на «Володя». Обухова, которая поглощена заботой и переживаниями о семье, к остальному миру относится с непониманием и завистью. В особенности к другим национальностям – появляются ксенофобные, антисемитские выражения. В её монологах всё больше ненависти и агрессии:

«ОБУХОВА: <…> Вон во Франции негры им машины взрывают, а французы им «спасибо» говорят. <…> Много их тут развелось: всяких чеченов, армяшек – как тараканов. И так продыху нет от русских сволочей, а ещё эти понаперлись.»

Изменения в речи Вайс почти незаметны. Оставаясь сентиментальной, она начинает больше говорить о своей внешности. Говоря об интимной близости, не заходит дальше поцелуя. Однако монологи Вайс о чистой любви чередуются со сценами развращения секс-игрушками, а затем изнасилования её незнакомым человеком.

Односторонняя переписка оставляет персонажей один на один со их главными переживаниями, которые драматург выражает в ремарках. Последние монологи Обуховой, в которых ненависть к окружающим, особенно к евреям, достигает апогея, сопровождаются пулеметными очередями и нацистскими криками. Иванова, письма которого наполнены паранойей, заглатывает дракон.

Позже в пьесе появляются ещё два пространства: виртуальный мир и интернет-кафе, которое изначально будет описано как реальное, но затем тоже превратится в виртуальное. Всю пьесу Печейкин играет с масштабом. В каждом новом мире зритель чуть отдаляется от персонажей. Начав с честных потоков сознания, он переключается на тела действующих лиц, преодолевающих препятствия в известных играх, вроде «Марио». Возникают человеческие фигурки на фоне целого виртуального мира, тогда как при чтении монологов они находились в пустом темном пространстве и были в центре внимания. Ближе к финалу, автор создает многоголосие из реплик, умножает героев и отдаляется от них, параллельно упрощая монологи до коротких фраз, а затем смайликов. Они обезличиваются. Печейкин делает интернет скоплением масок и двойников. Герои пытаются найти ответ, адресата, но находят лишь суррогат.

В виртуальном пространстве появляется ещё один персонаж, Mailer Daemon. Он – администратор интернет-кафе. В пьесе мы видим одно его письмо, в котором он тоже призывает адресата ответить ему иначе: «MAILER DAEMON. Мне придется открыть великую пошлую тайну. Я покажу вернувшиеся нераспечатанными письма <…> Там всё – от вопросов Руссо до пьяной молитвы какого-нибудь идиота с циррозом печени. И ни одного ответа. <…> Самое время бросить в меня чернильницей или сказать хоть слово.» Монолог обращен к Богу, который, по инсайдерской информации Mailerа, не получает молитв.

История о людях, тщетно ждущих ответа, касается не только главных героев. Из-за изменения масштаба их становится как звезд в окне, на которые смотрит Mailer, закрывая кафе. Им всем придет письмо, но от почтовой системы. Кроме неё ответить некому.

Authors

Поделиться: