26 апреля в Театре на Юго-Западе сыграли сотый спектакль «Портрет Дориана Грея». Его официальная премьера прошла в сентябре 2015 года, и спектакль сразу стал одним из зрительских фаворитов.
Роман «Портрет Дориана Грея» был опубликован в 1891 году. О его жанре спорят до сих пор – в нем есть черты романа-воспитания, моральной притчи и готического романа. По сути же, это история о вечном противостоянии искусства и жизни. Есть в нем и мотив борьбы за душу человека – за душу юного Дориана на страницах романа ведут борьбу скучающий эстет и интеллектуал лорд Генри Уоттон и художник Бэзил Холуорд.
В спектакле же их функции Олег Леушин отдает, собственно, Белому и Черному (в земной жизни лорду Генри). И борьба за душу, как и идея создания идеального человека, выходят тут на первый план.
Немного инфернальности, или жестокая сказка
«Когда Олег Николаевич читал первую сцену, где Белое и Черное заключают пари о создании идеального человека, сразу стало понятно, что спектакль будет решен в черно-белой гамме, – рассказывает художник по костюмам Ольга Иванова. – Что касается кожи, это живой материал, подстраивающийся под человеческое тело, и мне показалось, что это будет оптимальное решение для постановки».
Спектакль фактически монохромен, из ярких цветов здесь лишь алое покрывало, скрывающее портрет, написанный Бэзилом. Черный цвет является основным. В белом появляются только два персонажа – Белое и Анжела, присутствует он и в костюмах актеров – белые рубашки подчеркивают элегантность и мягкость черной кожи, в которую одеты персонажи. Нет здесь ни цветущих роз, ни мелодии, которую Дориан наигрывает на пианино, ни сигареты Генри, ни мольберта. Зато есть длинный черный подиум, по диагонали пересекающий сцену и словно делящий жизнь на черное и белое. Неслучайно Черное (Фарид Тагиев) появляется всегда из дальнего темного угла, а Белое (Олег Леушин) всегда держится чуть ближе к людям, хотя и на определенной дистанции. На первый взгляд, введение в спектакль инфернальных персонажей немного утяжеляет «конструкцию» и чуть упрощает восприятие зрителей, но с другой – перебрасывает мостик к еще одному хиту Юго-Запада – «Мастеру и Маргарите», с которым определенно ведет диалог, а через него – с «Фаустом». Поэтому, очевидно, вместо «Ромео и Джульетты» в спектакле дважды играют сцены из «Фауста».
«На мой взгляд, линия Белого и Черного придала спектаклю тот смысл, который я задумал. Проблема была в другом – возможен ли вообще спор между ними. Я даже нашел упоминания о нем. Но, в принципе, суть в том, что этот спор идет внутри нас, это дуализм, который в нас заложен», – делится с нами режиссер и исполнитель роли Белого Олег Леушин.
Белое в спектакле с каждым годом становится все активнее, оно уже не просто наблюдает за происходящим и в последний момент отправляет Анжелу, чтобы Дориан увидел, наконец, что он натворил, а и само периодически удерживает Черное, порой, довольно резко отчитывает его и, кажется, с азартом заключает очередное пари. Черное же в спектакле старательно доказывает, по сути, своему создателю, что оно равно ему и имеет полное право вступать в равный спор.
Фарид Тагиев, играющий Черное, убежден, что и в его персонаже свет есть: «Он хочет вернуться в свет, что уже хорошо. Правда, способы выбирает не те. Он чувствует, что ниже Белого, но постоянно стремится доказать ему, что они равны».
Белому, по рангу, положено все знать наперед. В конце концов, этот мир и Черное, в том числе созданы им. Не может он не знать и о том, как будет вести себя Черное, что ему верить нельзя, что оно вывернется из любой ситуации. И все-таки снова и снова заключает это пари. То ли вправду верит в человеческий разум и чистоту помыслов, то ли понимает, что ни «небольшой всемирный потопчик», ни «локальный апокалипсис» ситуацию не исправит. Потому что люди – есть люди.
Спор Черного и Белого об идеальном человеке, так же как и попытка его создания, в общем-то довольно бессмысленно – идеал не жизнеспособен. Что касается Дориана…
Кто вы, лорд Грей?
И в романе, и в спектакле о Дориане известно мало. В книге о нем рассказывает своему отцу лорд Генри с просьбой дать побольше информации. В спектакле – в преддверии его прихода на прием к леди Брендон (Ксения Ефремова) все передают друг другу слухи о нем. Так мы и узнаем, что он внук лорда Келсо, что мать его была красавица, а отец бедный военный, и что родителей выгнали из дома, а вскоре их не стало. «Бедный мальчик» нуждается в наставнике, само собой. Но мы так ничего и не узнаем о его увлечениях, образовании, друзьях… Словом, перед нами таинственный незнакомец, возникший из ниоткуда.
Бэзил дает нам еще одну зацепку – он настолько обаятелен, что невозможно не попасть под его обаяние.
Первым исполнителем Дориана был Михаил Грищенко, сейчас его играет Андрей Кудзин.
«В моей версии Дориан Грей изначально немного испорченный человек, потому что Генри, когда впервые видит портрет, называет его Нарциссом, а значит, он уже порочен, – говорит Андрей Кудзин. – Олег Николаевич ставит задачу, чтобы порока не было, герой, по его задумке, должен перейти от состояния Белого к состоянию Черного. Но неслучайно он именно Грей – серый – что-то непонятное, нечеткое, не понимающее, что ему надо».
И, правда, уже в первой сцене с участием Дориана мы видим довольно капризного мальчика, достаточно самовлюбленного, чтобы ставить Бэзилу условия. Откуда же в нем эти черты, раз он наивный мальчик.
И вот все проясняется – эти малоприятные качества взрастил в нем сам художник – своим восхищением, своей влюбленностью, тем, что он писал с него идеал и невольно обычному человеку придал идеальные черты. Бэзил и сам часто ведет себя как эгоистичный ребенок, и порой, возникает мысль, что Дориан для него тоже игрушка, любимая, тщательно оберегаемая от чужих глаз, а тем более – от Генри.
«Бэзил для меня не светлый персонаж, – убежден Сергей Бородинов, – он художник, творческий человек и свое воображение берет от двух начал – Черного и Белого. Я считаю, что именно Бэзил натолкнул Дориана на этот путь – излишней любовью и восхищением. Он как мама, бесконечно и безоговорочно любящая своего ребенка, но только избыток любви приводит к тому, что ребенок вырастает эгоистом. И перевоспитать его невозможно – он считает, что весь мир создан для него. И этой «идеальностью» его заразил Бэзил».
Наступает момент, когда и Бэзил, подобно Белому, «бросает» свое создание – его не было городе двадцать лет, а приехав, он слышит какие-то немыслимые ужасы о своем идеале. Бэзил идет в дом Дориана – полумрак окружает его, он с трудом передвигается по подиуму, то и дело, сваливаясь с него. Дориан возникает из темноты и фактически сливается с нею, луч света выхватывает только уставшее, бледное лицо. Он явно копирует Генри – эти скучающие интонации, обволакивающие движения, даже парадоксы – все не его. Как к последней надежде бросается к нему художник, умоляюще смотрит в глаза и просит сказать, что все, что он слышал неправда. «Вы не можете быть таким – ваше лицо в том порука».
Сергей Бородинов (Бэзил): «Его гонит к Дориану страх обмануться в своем идеале. Он не хочет слышать о нем мерзости, потому что не может признаться самому себе, что фактически создал дьявола. Мы все – актеры, художники, поэты – думаем, что творим искусство на века, что-то одухотворенное, и в нас нет дьявольского. И Бэзил верит, он пытается это как-то исправить, замолить…»
И вновь взыгрывает в Дориане тщеславие, порожденное когда-то Бэзилом. Он буквально тащит его к портрету. И отказываясь признать собственную ответственность за свою жизнь и испорченную душу, он, конечно, винит в этом своего создателя. А после совершает акт святотатства – целует Бэзила, по сути, дарит ему поцелуй Иуды, после чего убивает. Но прежде Бэзил еще пытается спасти его – молитвой. И в тот момент, когда ему кажется, что вот он – просветленный ученик – Дориан медленно выпрямляется, хватает его за горло и поднимает над подиумом. И Бэзил прозревает – у его идеала глаза дьявола. Рука «красивого мальчика» сжимается на горле художника, и в следующую минуту он отбрасывает его как нечто ненужное.
Андрей Кудзин (Дориан Грей): «Понятно, чем его берут лорд Генри и Бэзил. Оба льстят и потакают ему. Он начинает гордиться, и делает вывод: “Я классный, вы классные, я вас люблю”. Бэзил при этом не преследует какие-то цели, да и Генри в романе больше словоблуд. Но у нас это еще и Черное, которое пытается выиграть спор. Но ни в романе, ни в спектакле Генри сам не делает того, на что толкает Дориана. Для него вся ситуация – игра. В моем представлении именно лорд Генри является главным героем – он движет сюжет, Дориан же – марионетка в его руках. Это есть и в спектакле. Но в концепции режиссера главный герой – Дориан, который благодаря своему воздействию на людей, своим поступкам, как будто является двигателем действия. Но для меня он вялый и безынициативный персонаж, который в какой-то понимает, что дошел до самого дна».
Не спасает Дориана и любовь Сибиллы. Ведь Бэзил не научил Дориана любить – он научил его искать совершенство и восхищаться им, и стоит идеальному образу начать распадаться, как в юном красавце рождается жестокость.
Алина Иванова (Сибилла Вейн): «Дориан похож на ребенка, познающего мир, и большее влияние на него имеет именно Генри, который подкидывает ему все новые и новые пути познания. Поэтому Сибилла и становится для него очередным способом, он увлекается ею, но едва она только дает слабину – полностью растворяется в своем чувстве к нему – тут же теряет к ней интерес. Она перестает быть для него большим миром».
Реальность оказывается для Сибиллы непосильной ношей, она даже доиграть сцену нормально не может, он видит только Дориана и чувствует лишь его. Возникает вопрос – такая ли она хорошая актриса? Может, Генри прав? Кстати, многие исследователи склоняются к тому, что актриса она была плохая. На самом деле, это продолжение того самого спора искусства и жизни. Сибилла не знала настоящей жизни и никогда не влюблялась, но встреча с Дорианом заставила ее увидеть всю фальшь ее «театральной» любви.
«Мы изначально делали спектакль так, что она хорошая актриса, искали варианты – специально пытались плохо играть, но это было непонятно зрителю. И придумали версию, где она просто перестает владеть собой, увидев Дориана в зале. Она совершенно потерялась в этой любви, в своих чувствах. Это очень понятно и очень по-женски», – говорит Алина Иванова.
«Фауст», которого играют в маленьком театрике – это предвестие судьбы Дориана. И за его душу будет молиться Сибилла, как Маргарита молилась за душу Фауста. Разница в том, что Фауст был ученым, а Дориан…
И снова немного инфернального…
Одним из самых любопытных персонажей в спектакле является Анжела (Любовь Ярлыкова). Это последняя встреча главного героя с потусторонними силами, когда он истерзанный и измученный после очередного убийства оказывается в «неподобающем» для себя месте. Тут-то и попадается ему на пути девушка в белом – которая то предстает вполне земной, то оказывается ангелом, проводящим его душу через Чистилище, где он вновь встречает все, загубленные им души.
Любовь Ярлыкова (Анжела): «Для меня Анжела – собирательный образ. Это и Ангел Смерти, и Ангел-хранитель. Недаром Белое посылает ее под самый финал, к самой развязке судьбы Дориана Грея, потому что именно Белое отдает и Дориана, и его душу во власть Черного. Но под финал Дориан настолько пропитывается этой тьмой, что Белое дает ему последний шанс спасти свою душу, послав Анжелу.
У Некрасова есть стихотворение «Ангел Смерти»: «Вдруг он с мольбой закроет очи, /Слезой зажжет пустую грудь/ И в вечный свет, иль к вечной ночи/ Душе укажет тайный путь».
На мой взгляд, это очень созвучно моему персонажу. Она ставит Дориана перед финальным выбором: либо к свету, либо к тьме».
Мы помним, что Дориан решает уничтожить портрет, потому что именно в нем причина его падения. Как и в начале, когда милый мальчик, глядя на свой портрет, трижды произнесет: «Как бы я хотел, чтобы было наоборот, чтобы старел портрет, а я всегда был молодым». Так и сейчас все такой же молодой человек трижды произносит как заклинание: «Чтобы я стал прежним, я должен уничтожить портрет». И снова он не признает себя виновным… История закольцовывается.
Живой портрет
«Я был уверен – портрет должен быть на сцене, он должен быть живым, и тогда пришло решение – сыграть портрет». Олег Леушин
Портрет в спектакле – отдельное действующее лицо. Для Олега Леушина было важно, чтобы он был фактически реальным, осязаемым. И потому это не только отражение Дориана, но и его душа. Картина постепенно заполняется всеми героями, души которых погубил юный Нарцисс.
«Основным решением всего спектакля было, как создать портрет и возникла идея – сделать его через всех персонажей, которые окружают Дориана и вместе с ним отражают его пороки, и он превращается из белого в черное». Любовь Ярлыкова
Дориана на портрете играет Владимир Курцеба. По ту сторону зеркала Дориан носит имя Наирод. И именно с ним бьется он за свою душу. Все, кто населяет портрет, в финале делятся на два «клана» и начинается, действительно, последняя битва.
Все массовые сцены в спектакле простроены хореографически и музыкально. Музыка в этом спектакле играет едва ли не самую важную роль. А хореография связывает драматические сцены или дает новый импульс их развитию (это и бал в доме леди Брэндон, и интимные сцены Дориана и Сибиллы, и сцена, где Черное полностью берет Дориана в свою власть, делая его марионеткой).
«Для постановки пластики и хореографии Олег Николаевич пригласил двух хореографов – Сергея Захарина и Ирину Скрипкину, – вспоминает исполнительница роли Анжелы Любовь Ярлыкова. – Они придумывали пластическое решение, исходя из драматических сцен. Главной задачей было соединить актерские сцены и хореографию, отразить и светскую жизнь, и падение Дориана. Хореография спектакля – это такой симбиоз модерна, contemporary dance с классическими вещами. И именно это сочетание вкупе с современной музыкой дает потрясающий эффект. Хореография очень точно раскрывает сцены и передает внутреннее состояние персонажей и настроение постановки».
В финале сцену заливает свет, все персонажи повержены, и Белое медленно обходит поле битвы, следом идет Черное, внимательно вглядываясь в лица и тех, кто на сцене, и тех, кто в зале. Они опять говорят – о человеке, о душе, о том, стоит ли продолжать все это. Черное внезапно выступает адвокатом человечества и просит еще один шанс. Еще одно пари. И все души тянутся к Белому в немой мольбе. И снова Белое заключает пари с Черным. И мгновенно меняется и выражение лица, и взгляд, и пластика, когда оно переводит на зал и уже победно протягивает руку к зрителям – они тоже хотят этого пари.
Фарид (Черное, лорд Генри): «В заложниках у Черного – люди, человечество, и Белое вынуждено всякий раз вновь заключать это пари, потому что Белое надеется, что человек перестанет слушать Черное, и все начинания человека не будут переходить в грех, а пойдут ему во благо. И всякий раз, когда заключается пари, Черное начинает подсказывать человеку, что делать, и тот прислушивается, и все повторяется заново. Черному нужно это пари, чтобы доказать Белому, что люди – ничто».
***
А что же Дориан… Герои этой истории утверждают, что Дориан раскаивается, его решение – убить портрет – становится первым шагом на пути к очищению. Признаться, я склонна считать, что даже то, что он не попытался соблазнить юную красавицу, а попробовал преподать ей жизненный урок, подтверждает тот факт, что в этот момент пришла в голову мысль о спасении, но это вовсе не искреннее раскаяние. Он все еще ищет виноватых – сейчас это Портрет. Он по-прежнему живет импульсом, хотя исполнитель роли Дориана, Андрей Кудзин уверен, что в этой сказке надо разделить разум и душу. «Все его шаги к падению – от головы, а душа страдала. Он искупает вину раскаянием». Но разума в герое нет, да и Андрей сам себе противоречит, ведь для него Дориан – безынициативен. Инициативы он не проявляет и в сцене встречи с Анжелой. Это не он взмолился о пощаде души, это Белое решает простить его. Его отказ от «любви» юной красавицы – не совсем от разума и не очень от души (в спектакле вообще убрана линия любви Дориана к чистой девушке, а потому все выглядит немного странным). Просто в эту минуту он так измотан, так устал от своих грехов, что нет сил совершать новый. Он пришел к финалу с чужими мыслями и порочной душой. Если его душа и спасена, то скорее, молитвами Бэзила и Сибиллы, которые и помогли его душе хотя бы встать на путь очищения.
Фотографии Дениса Бочкарёва и Сергея Тупталова, с сайта театра
