В Театре «Практика» Марина Брусникина поставила спектакль по повести Чингиза Айтматова «Материнское поле». В интерпретации режиссера название стало короче, мифологичнее и эпичнее – «Поле». Играют в нем только женщины.
Семь актрис – Паулина Андреева, Александра Урсуляк, Марина Петренко, Виктория Корлякова, Яна Гладких, Нина Гусева и Анна Зайкова – рассказывают историю Толгонай, всю жизнь прожившей в киргизском селе.
Марина Брусникина, следуя за автором, усиливает исповедальные мотивы – в День Поминовения Толгонай приходит к полю, вспоминая свою жизнь – как она босоногой девчонкой приходила сюда с родителями, как посеяла и сжала первую межу, как встретила мужа своего Суванкула, о войне и гибели мужа и сыновей…
В начале спектакля свет несколько раз на короткое мгновение выхватит из тьмы лица актрис, словно проступит изображение на старой пленке.
Свет в этом темном пространстве играет едва ли не главную роль: он и освещает поле как солнышко, и высвечивает то счастливые, то трагические лица, то надвигается летящим поездом, то становится мягким домашним огнем или превращается в заветный Млечный Путь.
Миф о Земле и Небе, о мужском и женском начале, реализуется в спектакле через сценографию. Художник Верона Злая опрокинула поле небесное на землю, с неба к ней тянутся колосья и травы, там цветут яркие цветы. И как связующее звено – свет, проникающий сквозь небесное разнотравье на землю и дарующий жизнь и счастье. Земное воплощение мужского начала – пиджаки, разбросанные в поле. Женщины обнимают их, прижимаются к ним лицом, вспоминая о своих мужьях, братьях, сыновьях.
Поле – это и есть жизнь с ее встречами, радостями и печалями, дорогами, уходящими вдаль. Это место силы, куда приходят делиться болью и напитываться энергией.
Семь актрис – семь этапов жизни героини. Полина Андреева – юная Толгонай, которая недавно встретила своего возлюбленного. Она еще совсем девчонка, задорная и озорная. Со смехом вспоминает о том, как ее с детства приводили сюда, как впервые взяла в руки серп, как соревновалась с Суванкулом… Александра Урсуляк – мудрая постаревшая Толгонай, черпающая силы в поле, в природе, несмотря на все потери.
А между ними – длинная дорога, где было много радости и боли. И там, среди небесных колосьев, — погибшие мужья и сыновья, умершая невестка, не достроенный дом первого сына и летящий на войну поезд, из которого доносится крик: «Мама!»
В этом эпическом пространстве война возникает как нечто инородное, отдаленное, но нарушающее мировой порядок, где каждый занят своим делом. Мужчины уходят, оставляя деревни пустыми, дома не достроенными, женщин одинокими. Женщины вынуждены стать мужчинами – они надевают мужскую одежду и вновь возвращаются в поле. Отголоски войны – в летящих на запад эшелонах, и возвращающихся разбитых поездах, редких письмах и частых похоронках.
Небесное поле темнеет, и все на сцене погружается в тревожный полумрак, откуда доносятся женские голоса, стук колес и плач.
Свет вернется в конце войны, когда все узнают о возвращении мужчин. Только вернется в деревню лишь один воин. Замрут на мгновение женщины, всматриваясь в него, находя в нем черты своего мужчины, а потом ринутся к нему. В нем одном воплотятся все мужья, женихи и братья и пространство истории одной частной жизни распахнется до мифического – когда в одном мужчине воплощаются все и Небо, а в одной женщине – все и Земля. Их неизменная встреча всегда означает начало мира и восстановление прежнего порядка в нем.
Брусникина выстраивает ритм спектакля аккруатно: голоса звучат то нежно, то страстно, то прорывается отчаянная боль, то разочарование. В военных сценах голос срывается… И этом ритму подчинены и движения актрис. Плавное неспешное движение, люди, перекликающиеся в поле и как будто образующие какой-то причудливый орнамент. То разойдутся по небольшой сцене, словно по полю, и перекликаются, подхватывая текст друг друга. То сольются в одно целое – как колосья на меже – синхронно качнутся в одну сторону. А то сядут полукругом у очага – каждая займется своим делом. И тогда в айтматовский текст вплетаются киргизские песни и смех. Становится все большее похожа на то, что она и есть на самом деле – на притчу. Речь более напевна, тиха, задумчива.
На исходе жизни в семью Толгонай вновь входит надежда на продолжение. Невестка, умершая в родах, оставила после себя сына. И внук Толгонай вскоре станет тем, кто засеет поле. В финале небесное и земное соединяться – женщины будут срывать небесные колосья и травы и засевать ими поле. Новая жизнь ждет и Толгонай, и поле, и деревню.
Брусникина вписывает историю одной женщины в историю мировую и мифологическую. Толгонай это все женщины Земли, хранительницы ее – от прародительницы мира до сопливой девчушки, играющей в куклы. И с этим бесконечным полем, которое упирается в горизонт, и каждый год возрождается вновь – к новой жизни. И дает силы тем, кто живет рядом с ним.
Фотографии Веры Юрокиной
