ФЕСТИВАЛЬ «ЛЮБИМОВКА». ВПЕЧАТЛЕНИЯ. ДЕНЬ ТРЕТИЙ

Илья Дударенко

Новый сезон открываем серией дебютных материалов, посвященных Фестивалю молодой драматургии «Любимовка». Студенты 2 курса театроведческого факультета Российского института театрального искусства-ГИТИС, мастер Александр Александрович Вислов. Илья Дударенко о читке пьесы Олега Богаева.

«Я УБИЛ ЦАРЯ» ОЛЕГ БОГАЕВ. РЕЖ. АРТЕМ УСТИНОВ. ВНЕКОНКУРСНАЯ ПРОГРАММА

До конца так и не понятно, из каких материалов была сшита эта кровавая и бьющая прямо в лоб история о расстреле царской семьи и её последствиях. Текст, изначально настраивающий на документальное изложение от лица очевидцев и современников страшного события, в итоге обретают сюрреалистичные и псевдо-документальные черты. В речь персонажей вплетается лексика нашего времени, а голосом наделяются не только люди, прямо причастные к расстрелу, но и пудель цесаревича Алексея, а в финале – даже череп самого Николая.

На фото: читка пьесы Олега Богаева «Я убил царя», реж. Артем Устинов

По такому описанию можно ошибочно представить текст пьесы как злую насмешку в постмодернистском духе, где предметом игры становятся даже самые жуткие вещи и события. Но на самом деле «Я убил Царя» – болезненная попытка екатеринбуржца (а семья Романовых была расстреляна именно в этом городе) Олега Богаева закрыть  собственный гештальт, а вместе с ним неосознанную травму нескольких поколений советских людей, живших с ложными представлениями о событиях в Ипатьевском доме. Кажется, что спрятанный за текстом то ли следователь, ведущий допрос, то ли интервьюер – это сам драматург, сквозь время вопрошающий к тем далёким (далёким ли?) людям. На вопрос «Жалко ли им Царя?» эти люди – от электрика в доме Ипатьева до рыночного мясника, расчленявшего тела Романовых – отвечают тупым, холодным равнодушием, которое пугает сильнее самых жестоких подробностей расстрела.

Нужно сказать, что на убийство царской семьи наслоилось такое количество мифов и легенд, что раскопать под ним историческую правду до сих пор очень трудно. Думается, что и для самого драматурга эта правда – дело вторичное, не зря он и сам мифологизирует свой текст. Куда важнее для него другое – возможность пообщаться со временем, причём не столько с прошедшим, сколько с настоящим. У тех людей руки в крови, а в этих руках царские вещи – у кого портсигар, у кого сапоги – и им «не жалко». У нас чистые руки и романовские артефакты на музейных полках. Жалко ли нам?.. Столь острый вневременной диалог и делает эту историчную пьесу такой «сегодняшней». Уж слишком легко в наше непростое время позволить себе смотреть до банальности злым и жестоким взглядом на тех, кто по другую сторону баррикад.

Author

Поделиться: