«ГАМЛЕТ/КОЛЛАЖ» ИЛИ WOW ЭФФЕКТ ШЕМИЛЕ: ШЕКСПИР/МИРОНОВ/ЛЕПАЖ

Анна Оконова

Фото ©Сергей Петров с сайта Театра Наций

Историю датского принца режиссер Робер Лепаж рассказал языком сложнейших компьютерных технологий. Метаморфозы света, цвета, объема, которые происходят в пространстве сцены-куба восхищают. Так же, как и перевоплощения Евгения Миронова, все роли: Гамлета, его мать Гертруду, призрак отца, короля Клавдия, Офелию и все их окружение – играет один артист. Миронову помогает актер-каскадер Владимир Малюгин, чье мелькание на втором плане заставляет всякий раз усомниться в законах физики.


Для технической реализации замысла был создан гигантский вращающийся куб-трансформер, дополненный множеством мультимедийных приспособлений. В принципе, эту живую инсталляцию, созданную под руководством сценографа Карла Фийона, можно было бы выставлять где-нибудь на биеннале современного искусства. Всё действие спектакля происходит внутри этого куба. Он разомкнутый — плавно вращающийся угол из трех стен-экранов. Технологии превращают этот куб с выдвигающимися блоками, открывающимися дверьми и люками во что угодно — от палаты психиатрической клиники и королевских покоев до душевой кабины и телефонной будки. Ограниченное пространство, в котором правдоподобно сходит с ума, слишком много думающий Гамлет. У Лепажа — сумасшедший, запертый в комнате, выложенной кафелем. Комната как символ сознания, выйти за пределы которого Гамлету не дано. Пьеса, в которой действие происходит его в голове.

Пустое темное пространство, в котором подвешен огромный куб, каждая его сторона представляет собой плоскость, покрытую небольшими квадратными объёмными подушками, как в камере для душевнобольных, а в нем – будущий Гамлет сидит на полу, скорчившись в углу. Его руки связаны удлиненными рукавами рубашки. И он произносит свой первый монолог.

«Два месяца как умер», – говорит он об отце, а затем рассказывает, как отец обожал мать, а она его. И вот – он умер, а мать вышла замуж за брата отца – «и башмаков не износив, в которых шла за гробом». Произнося это безжизненным голосом, актер начинает корчится, его душевные муки переходят в физические.
Представление об идеальной семье, идеальных родителях, о мире, в котором он жил, – в одно мгновение развалилось. Его сознание оказалось неспособно ни принять, ни пережить это. Он находит единственный способ сохранить связь с отцом – отрицать реальность. Так он отгораживается от мира, чувствует себя неживым, но сохраняет связь с отцом, бессознательно веря, что отец жив. Актер поднимается, осознает, что рукава не завязаны и освобождает себя, выворачивает белую рубашку наизнанку, и она оказывается черным камзолом, – так перед нами «рождается» Гамлет. Стены меняют цвет и форму, для него распахивается дверь в новый мир. Разворачивается трагедия Гамлета, вся шекспировская история.

Костюмы в спектакле намеренно «путают» эпохи. Герои ведь живут только в воображении Гамлета, а значит аутентичность их нарядов не важна. Важнее вневременные грехи, которые герои символизируют. Перевоплощения Миронова действительно молниеносны, стоит провести помадой по губам, надеть черный парик и темные очки – и он Гертруда. Смыть помаду, надеть парадный мундир и бороду – Клавдий. Полоний важно ходит одетый как брежневский чиновник и почесывает свой чуть выдающийся вперед живот. Офелия расчесывает свои длинные золотистые волосы. У каждого из героев – собственный голос и мимика. Но есть у них и одна общая особенность – одиночество.

Шекспировские диалоги, превращаются в монологи, обращенные в пустоту. Иногда на сцене оказывается два человека – но, как правило, каждый из героев Миронова остается наедине со своей «компьютерной» тенью. Гамлет не говорит с Офелией, а читает ее письмо, Полоний беседует с сыном исключительно по телефону. Розенкранц и Гильденстерн – и вовсе видеопроекция двух профилей Гамлета, повернутые в разные стороны, иллюзия раздвоения личности…
Разговор с матерью, дуэль с Лаэртом и убийство Полония — различные вариации театра теней. Интерактивная дуэль, где тень, отбрасываемая Гамлетом, появляется с опозданием, когда он уже перебегает на противоположную сторону и делает выпад. Убийство Полония, где за ширмой – Гамлет, а перед ней, спиной к зрителям, Полоний. Это намного страшнее. Виден тот, кого убивают, а не тот, кто убивает: жертва, а не палач.
Офелия рожает, корчится на кафельном полу, баюкает плачущий кулечек, и вдруг – топит его в воде, разливающейся по полу. А потом тонет сама, брыкаясь в ткани, на которую проецируется изображение водной ряби, и постепенно погружается в люк в полу, как в воронку. Рассказ королевы о смерти Офелии изображён, как пресс-конференция для СМИ. Череп покойного шута Йорика Гамлет рассматривает не на кладбище, а в рентген-кабинете, исследуя его на световом экране с неподдельным научным интересом.

В этом царстве призраков сам Гамлет, по-прежнему остается главным героем, а также сценаристом, режиссером и исполнителем происходящего. В ванной комнате во время бритья Гамлет начинает один из своих главных монологов. Обращённый к отражению в зеркале взгляд переносится на лезвие и надолго фокусируется на нем. Наш герой садится на край своей планеты, свешивает ноги над бездной, заглядывает в нее “быть или не быть”, принимает решение вскрыть вены и в этот момент возносится на самую вершину куба, к звездному небу, но не решается на последний шаг “о, если бы предвечный не занес в грехи самоубийство” и возвращается вниз, в обитель скорби.

Постановка начинается и заканчивается одной и той же мизансценой: актер в смирительной рубашке сидит на полу белой стерильной камеры. Все, что происходит между началом и концом спектакля, – это лишь плод воображения, фантазия человека, о котором мы, наверняка, знаем только два факта: у него умер отец, а его мать сразу вышла замуж за другого.

Фотографии Сергея Петрова, с сайта театра

Author

Поделиться: