Мы продолжаем публиковать дипломы выпускников театроведческого факультета Российского института театрального искусства-ГИТИС, курс Анны Анатольевны Степановой. Полина Пхор ищет ритуалы в спектаклях Фабра и Кастеллуччи.
Тайна эпоптеи
Наряду с Дионисийскими мистериями, идеями которых так вдохновляются художники последних полутора веков, в Древней Греции почитался ритуал Элевсинских мистерий. Корнями этот обряд восходит еще к микенской эпохе, впоследствии найдя свое отображение в Элевсинских мистериях древних греков – наиболее важных и почитаемых обрядах инициации в элевсинском культе. В частности, элевсинии часто фигурируют в философии Платона, который, как предполагают многие антропологи, вполне мог являться участником тайных мистерий.
В основе Элевсинских мистерий лежал миф о похищении Аидом Персефоны. Ее мать Деметра, разгневанная на похитителя, ушла со светлого Олимпа скитаться по земле и остановилась в городе Элевсине, где к ней было проявлено особое уважение и возведен храм. Согласно мифу, две трети года Персефона проводила с матерью, а на оставшуюся треть спускалась вновь в подземное царство к мужу. Зимнее засыпание растительной природы отображало очередную разлуку матери с дочерью. В Элевсине же в честь этих событий Деметрой был основан культ богинь, названный элевсинским.
Элевсинские мистерии – обряд посвящения в знания о загробном мире, считался одним из самых почитаемых в стране и собирал в город жителей со всех трех побережий. Мистерии состояли из трех частей: Малые мистерии, Великие мистерии и наступающая затем церемония созерцания божеств. Допущенный к Великим мистериям участник обязывался хранить все увиденное в тайне. Первый этап инициации был посвящен Персефоне и символизировал ее путешествие по миру Аида. Прошедший Малые мистерии мог называться мистом, что с греческого переводится как «посвященный в таинства». Такой статус означал первый этап приобщения к знанию. Обретение мистами истинного знания во время Великих мистерий заключалось в том, что в отдельной комнате храма, часто в его подземной части, участники созерцали тайные святыни, которые все остальное время оказывались спрятаны в специальных саркофагах. Именно вид этих объектов, о содержании которых антропологам до сих пор ничего не известно – разглашение его было под строгим запретом – давал мистам сакральное знание, которое переводило их в статус «эпоптов», то есть «созерцателей». В разговоре о ритуале мистерий древние философы подчеркивали, что «посвященному не нужно ничего изучать, но лишь получать впечатления и входить в определенное состояние души»[1]. То есть произведенное впечатление становится главным толчком к обновленному пониманию, «прозрению» участника древних мистерий.
Если проводить сравнение театральных методов Фабра и Кастеллуччи через аналогии с представленными формами ритуалов (для Фабра источник вдохновения – Дионисийские мистерии, для Кастеллуччи – Элевсинские), выявляется противоположность в подходах режиссеров. Фабр проводит своего зрителя через гиперболизированную, изобильную непрерывную жизнь, это выражается в абсурдно длительных разыгрываний сцен телесной любви, бесконечных физических упражнениях, которые совершают на сцене актеры, страстных танцах, насыщенных речах, анималистических воплях. Его постановки буквально кричат об утверждении жизни. Кастеллуччи увлекает идея о возможности «прозрения» путем созерцания, представленная в обряде элевсиний. Эта мысль перекликается с идеей театра Кастеллуччи об «иконоборчестве», заглядывании за внешнюю сторону вещей. Также спектакли Кастеллуччи работают с понятием смерти. В одном из спектаклей режиссер «покрывает» сцену папского дворца грудой тел, в другом выносит на сцену реальный труп лошади, заводит зрителей внутрь «гробницы Лазаря», делает постановки о войнах и ставит балет, где вместо танцоров на сцене действуют сорок струй костной муки.
[1] Энгус С. Тайные культуры древних.Религии мистерий. М., 2013. С. 247.
