Мы запускаем «театральный сериал» – каждый месяц новая история. Новый год – новый сериал. На этот раз ирландский. И посвящен он драматургии Уильяма Батлера Йейтса, о которой рассказывает Сидорук Егор.
Глава 1. Рождение театра: сила духа и любовные чары
Уильям Батлер Йейтс родился 13 июня 1865 года в предместье Дублина в семье Джона Батлера Йейтса и Сюзанны Поллексфен. Родственники новорожденного по линии матери были рыбаками и купцами. Молчаливые, степенные люди не принимали активного участия в воспитании ребёнка. Совсем иначе обстояло дело с отцом, который всю жизнь отстаивал право самостоятельного выбора жизненной тропы. Его предки служили в протестантской церкви, но сам Джон не захотел продолжать династию священников, поскольку был атеистом. Решив получить юридическое образование, он окончил университет, но позже, уже в двадцать восемь лет (сыну тогда было два года) вдруг резко поменял направление корабля судьбы: осознав, что больше не может противостоять тяге к занятию живописью, он оставил адвокатскую практику и уехал в Лондон.
Почти все школьные годы Уильяма прошли в столице Англии. Он рос в окружении друзей отца, художников-прерафаэлитов, чьи взгляды во многом сформировали отношение будущего создателя ирландского театра к искусству в целом и живописи в частности. Отсутствие националистических предрассудков в творческой среде помогло мальчику, которого часто донимали одноклассники-англичане, пользуясь физической слабостью паренька из провинции, избежать заразы шовинизма, развить широту взгляда и научиться брать лучшее из обеих культур, не пренебрегая ни одним из доступных сокровищ. Отец часто с выражением читал ему шекспировские монологи и стихи английских поэтов, потом они вместе разбирали прочитанное. Ещё одним источником, вливавшим в восприимчивую душу образы, ставшие основой литературного языка Йейтса, была кельтская мифология. Он впервые услышал старые предания во время летних поездок в Слайго, тихий приморский городок на западе Ирландии. Красота природы и наивные рассказы крестьян погружали в мир, наполненный удивительными существами, которые всегда готовы пообщаться с людьми, если те держат ум и глаза открытыми для чудес.
В 1880 году семья Йейтсов вернулась на родину, поселившись недалеко от Дублина. Окончив школу, Уильям поступил в художественное училище, хотя уже тогда знал, что не будет художником, писал первые стихотворения и драмы, также начал пробовать перо в прозе и журналистике. Образование не повлияло на его интерес к легендам. Напротив, знакомство с работами учёных-натуралистов (Дарвина, Гексли, Тиндалла) породило внутренний протест против узости материалистического взгляда на мир. Скорее всего, желание возродить утраченное обществом понимание нерушимой связи между духовным началом в человеке и законами физического плана существования, ставшее одним из главных лейтмотивов творчества Йейтса, появилось уже тогда. Юноша настойчиво продолжал выстраивать собственную картину мироздания, ища ответы на вопросы о строении и предназначении Вселенной не в естественнонаучных трудах, а в книгах мистиков нового времени.
Чтение Бемё и Сведенборга переросло в увлечение магией и спиритизмом. Он даже организовал в Дублине вместе с другом по художественному училищу Джорджем Расселом и несколькими другими юношами «Герметическое общество изучения восточных религий», в течение жизни участвовал и в других объединениях подобного рода. Занятия оккультизмом, впрочем, не превратили драматурга в восторженного адепта «тайной мудрости». Живой ум позволил сохранить критическое отношение к рассказам о «тибетских учителях» Е. П. Блаватской, основательницы Теософского общества, и пышным ритуалам, практиковавшимся там. Вопреки слухам и шуткам, в частности серии карикатур Макса Бирбома, которым нельзя отказать в талантливости исполнения, стремление к эзотерическому знанию было для Йейтса лишь частью, а не основным направлением развития личности. Он хотел говорить с современниками на языке возвышенном, но доступном для всех. Фантастические элементы в сюжетах пьес взяты из мифологии либо христианской, как это было с историей графини Кэтлин, либо кельтской в большинстве других случаев. Образы, которые он воплощал в творчестве, не требуют от воспринимающего обладания какими-то специфическими сведениями.
Многие интеллектуалы в эпоху fin de siècle увлекались мистическими изысканиями, это стало общеевропейским поветрием. Но, как бы ни были увлекательны духовные глубины, общественные волнения и жажда политических перемен в Ирландии того времени приняли такие масштабы, что ни один человек способный чётко изложить своё мнение о будущем страны устно или на бумаге не мог оставаться в стороне от социальных страстей. Для Йейтса проводником в этом бурном море стал Джон О’Лири, член общества фениев, тайной организации, попытавшейся поднять в 1867 году очередное антианглийское восстание. Повстанцы потерпели поражение, а О’Лири был осуждён на двадцать лет каторги. Спустя пять лет после оглашения приговора революционера выпустили из тюрьмы с условием, что он не приедет в Ирландию до истечения двадцатилетнего срока. Годы изгнания О’Лири провёл в Париже. Приехав из ссылки, старый фений обрёл заслуженное уважение, с его мнением считались все довольно многочисленные политические партии, существовавшие в стране. Ветеран приобщил молодого человека к работе «Ирландского республиканского братства»: поэт ходил на митинги, участвовал в политических спорах. Но полностью посвящать себя революции поэт не хотел. Юноша видел, что излишне горячий патриотический пыл часто ограничивает сознание людей, загоняя его в рамки национализма. Это неблагоприятно сказывалось не только на общественных начинаниях, но и на искусстве. Прочитав, по совету О’Лири, прозу и поэзию представителей литературного течения «Молодая Ирландия», Йейтс оценил их так: «Всё прошлое было превращено в мелодраму, в которой Ирландия выступала в роли безупречного героя и поэта; у романистов и историков была лишь одна цель – ошикать злодея, и только меньшинство сомневалось в том, что чем больше шикают, тем талантливее. Эту мелодраму было тем труднее заменить более высокой формой искусства, что злодей и жертва, хотя и в иной форме, действительно, существовали…».[1]
По ироническому тону понятно, что такие авторы не могли стать духовными соратниками Йейтса. Он нашёл опору в поэзии Блейка и Шелли и в 1889 году выпустил свой первый сборник стихов «Странствия Ойсина». В самом начале того же года произошло второе, ещё более значительное событие, подарившее формирующемуся таланту новые творческие силы, – встреча с Мод Гонн. Эта женщина необыкновенной красоты и пламенной воли, всецело направленной на дело освобождения Ирландии из-под иноземного владычества, стала для него горькой музой. Мечтательный юноша, желавший достичь внутреннего преображения через медитативную практику, чтобы подарить богатство своей души миру, и женщина, переполненная жаждой действия, полагавшая, в отличие от О’Лири, что ради свободы родины не стоит останавливаться даже перед террором, – их судьбы почти всегда шли параллельно друг другу. Сердечной тяги одной из сторон оказалось недостаточно для преодоления этой закономерности. При всём уважении к чувствам Уильяма Мод так и не вышла за него замуж. Любовная тоска нашла выход во множестве прекрасных стихов и пьесе «Графиня Кэтлин» (1892), которую впервые сыграли в день открытия Ирландского Литературного театра 8 мая 1899 года. Но прежде чем он возник практически из ничего, этой идее надо было ещё созреть.
Рождение замысла произошло в 1897 году в поместье Августы Грегори. Их с Йейтсом объединял страсть к изучению фольклора. Леди Грегори была высокообразованной женщиной, знала гэльский язык, поэтому не только собирала, но и переводила сказания, выпустила несколько сборников кельтских легенд на английском языке. Эти труды стали частью масштабного литературного процесса, получившего название «Ирландское возрождение», который возник после выхода в свет книги историка Стэндиша О’Грэди «История Ирландии: героический период» (1878), вызвавшей новую волну патриотизма и оживившей интерес ирландцев к собственному прошлому. В дом леди Грегори поэт впервые попал благодаря драматургу Эдварду Мартину, тоже принимавшему участие в беседе, имевшей историческое значение для ирландской культуры. Все собравшиеся понимали, что стране нужен национальный театр, но о собственном здании и постоянной труппе пока мечтать было рано. Организовать работу собирались по принципу лондонского Независимого театра: снимать случайное помещение для каждого представления (в программу которого входило несколько одноактных пьес), работать с приглашёнными на сезон английскими актёрами. Финансовые вопросы взял на себя Мартин. Творческие принципы и задачи театра должен был сформулировать Йейтс.
[1] Yeats W. B. Autobiographies. L., 1955, p. 205-206. Цит. по: Ряполова В. А. У. Б. Йейтс и ирландская художественная культура.
