Мы продолжаем публиковать дипломы выпускников театроведческого факультета Российского института театрального искусства-ГИТИС, курс Анны Анатольевны Степановой. Анна Ананская исследует режиссерский метод Константина Богомолова.
Слом традиций. Комедии «Лир. Комедия», «Идеальный муж. Комедия»,
«Гаргантюа и Пантагрюэль», «Борис Годунов»
Богомолов порывал со своим прежним вертикальным театром. Теперь взятая за основу литература подвергалась кардинальной деконструкции, очищенная от ненужных ему смыслов фабула щедро дополнялась поэзией, прозой, текстами собственного сочинения — доминировала режиссерская драматургия.
Так, например, трагедия Шекспира «Король Лир» была разбавлена стихами Пауля Целана, Варлама Шаламова, Маршака, Ницше, собственными режиссерскими текстами, которые тогда еще не существовали автономно, как отдельные сценические единицы, и были отданы артистам, а не экранам. В постдраматический микс «Идеальный муж. Комедия», составленный из пьесы «Идеальный муж» и фрагмента романа «Портрет Дориана Грэя» Оскара Уайльда, Богомолов внедрил еще и отрывки из чеховских «Трех сестер», а также и сочиненные собственноручно сюжеты из жизни больших чиновников, звезд шансона и бизнес-леди. «Борис Годунов» размечался остроумными злободневными режиссерскими ремарками, написанными на экранах и служащими соединением сцен, а многостраничный труд Рабле был купирован режиссером так, что с легкостью укладывается в два часа сценического действия.
В этом режиссерском цикле Богомолова наиболее ярко была предпринята и развита попытка соединения приемов постдраматического театра с традициями русской сатиры и отечественной театральной школы XX века. «Лиром» Богомолов заново открывал в современном российском театре забытый со времен расцвета любимовской Таганки жанр острого политического памфлета. Не случайно имя Богомолова не раз возникало в разговорах, касающихся будущего Театра на Таганке после ухода оттуда его создателя.
Спектакль по мотивам трагедии Уильяма Шекспира «Король Лир» был превращен Богомоловым в трагикомедию и панибратски переименован в «Лира». Действие происходило в годы Великой Отечественной Войны 1941-1945 годах, в Москве и Подмосковье, Ленинграде, Берлине и на оккупированных территориях. Короля Лира играла заслуженная артистка России Роза Хайруллина. За эту роль она получила высшую национальную театральную премию «Золотая маска». Зятьев короля Богомолов назвал как Маленкова и Буденного: один — Георгий Максимилианович (Альбани), другой – Семен Михайлович (Корнуэлл). В спектакле были и Самуил Яковлевич Глостер, Корделия Лировна Лир – председатель общества «Молодая Лира», господин Заратустра – посол Европы в нашей стране, Доктор Лунц и Пророк Зороастр – пациент спецпсихбольницы. Все мужские роли в спектакле исполняли женщины, женские – мужчины. Это переименование определяло правила режиссерской игры и служило вводной к спектаклю, обозначало временные рамки разворачивающихся в нем событий. «Лир» был поставлен по законам начатой в «Турандот» провокативной эстетики – ироничной, трагичной и лиричной одновременно.
«Годунова» через дополнение пушкинского сюжета политическими реалиями сегодняшнего дня (видеоряд с кортежем нынешнего президента, совершающего круг почета по пустой Москве, портреты Березовского и Ходорковского) Богомолов превращал в актуальный политический фарс. «Идеальный муж» помимо откровенных разборок с правящей элитой затрагивал множество разновеликих проблем современного общества: от усыновления до роли православия в нынешней жизни или конформизма современного искусства и многие другие.
Богомолов последовательно опрокидывал с пьедестала творцов всех уровней – тех, кто, будучи у власти, создает тоталитарные каноны в политике, искусстве, церкви. Может показаться, что спектакль «Гаргантюа и Пантагрюэль» в этом ряду постановок лишний. Если верить анонсу спектакля на сайте Театра Наций, Богомолов на сей раз отказался от как-либо политических, социальных, религиозных аллюзий и занялся исследованием природы человеческого тела как такового. Однако в своей версии романа Рабле, рассказанной в интонации басни, Богомолов вынес едва ли не самый страшный приговор воинствующему ханжеству большинства.
«В «Гаргантюа и Пантагрюэле» по роману Франсуа Рабле Богомолов показывает, как на наших глазах меняется эпоха: времена пышности, разнотравия, сложности, раскрепощенности, телесной выразительности сменяются эпохой постной, моралистической, запрещающей все и вся, ограничивающей представление о человеке. Режиссер фиксирует тектонические сдвиги в сознании российского человека: конец культуры всеприятия и грядущий «великий холод». Театр Богомолова – это противоядие от той агрессии самодовольства и самодостаточности, которая исходит от политизированного общества 2014 года. Это театр, в котором смеются над собой, и, честно говоря, эту интонацию театр и даже современная пьеса осваивают редко. Комедийное мировоззрение не приживается, ведь российский человек, испытавший в отечественной истории множественные отрицания прошлого, с ним совсем не желает расставаться»[1].
Эти сложносочиненные спектакли объединял общий режиссерский принцип работы с исходным литературным материалом. Структура основного текста становилось эклектичной за счет того, что была разъята на части и заново собрана – в нее включались другие тексты, в том числе, музыкальные, поэтические и даже медицинские. В «Лире», например, медсестра института имени Сербского (Дарья Мороз) зачитывала лекцию о методах популярной в этом учреждении в советское время карательной психиатрии. На фоне документальных записей того, во что превращались такие пациенты, король Лир покорно и смиренно съедал принесенную медицинской сестрой тарелку с испражнениями.
Подобный постдраматический подход к тексту порождал множественность смыслов, выстраивая от спектакля к спектаклю многофигурные дискретные сложносочиненные картины мира. Так, например, танцующие в клубном угаре алого чрева коробки сцены угловатые и бесстыжие герои «Гаргнатюа и Пантагрюэля» напоминали уродцев с триптиха Босха «Сад земных наслаждений».
В этих работах Богомолова доминирует циничный взгляд на табуированные обществом и историей темы. Онкологический больной король, будто вшей, отлавливал на себе вареных раков и бережно укладывал их в чемодан. С этим багажом он искал приюта то у одной, то у другой дочери. Страшный недуг был представлен режиссером в инфантильном ключе: так врага нарисовал бы ребенок. Этим детским взглядом на проблему Богомолов снимал пафос своей же режиссерской концепции о загубленной стране, навсегда пораженной ужасом самой масштабной войны в истории человечества – Второй мировой. Инфантильный взгляд выражался и в игре с масштабами и значимостями. Спектакль разыгрывался словно понарошку. В нем был игрушечный король с мультяшным голосом Хайруллиной, коньки Корделии, ее же шапочка с помпонами, игрушечный Кремль, санки и кукла — хоть из секс-шопа, но с рискованной антисексуальной сценой обладания. Так, по всей видимости, утверждалась главная тема «Лира» – инфантилизм современников, укрощающий и травестирующий проблему, приносил облегчение зрителям, но не отменял горечи исторического видения Богомолова.
[1] Руднев П. Гибель богов [Электронный ресурс]: PTJ.SPB.RU, 21.05.2015. – Режим доступа: http://ptj.spb.ru/blog/gibel-bogov/)
