Сад не выставлен на торги.
Сад не вырублен.
Сад сгорел.
На месте пепелища – пара бревен да жуткая железная кровать с панцирной сеткой. Где-то с краю, кое-как пристроены несколько досок, в которых только по резным узорам можно узнать многоуважаемый шкаф.
Звенящую тишину сада то и дело разрезает звук проносящегося мимо поезда и завывание ветра. На сцене возле бревен лежат несколько шпал. Железная дорога и дачи здесь будут совсем скоро. Или уже есть.
Сцена в самом центре Москвы, а вокруг с бессовестной скоростью возводится элитное жилье. Или уже возведено.
Так же, как этот некогда чудесный сад, десять лет назад сгорел до основания театр «Около». В прошлом году после реставрации, которая, казалось, не окончится никогда, сцену восстановили. Теперь в обновленном здании зрители стараются узнать в ржавых ведрах-кашпо, прежний театр Погребничко.
Будь готов. Пионерский лозунг где-то сверху, высоко над головами хозяев сада и владельца будущих дач. Эти же слова проглядываются сквозь тюремную решетку, которой на некоторое время станет сетка опрокинутой кровати.
«Мышеловка» Шекспира не случайно оказывается серединой «Вишневого сада» Погребничко. Перед Гамлетом, как и перед героями Чехова и людьми этого театра, нет вечного вопроса. Есть приказ – будь.
Буду.
Как могу – так и буду.
Не умею по-другому.
«Музыка, играй громче!» – приказ Лопахина. Сентиментальная мелодия знаменитого еврейского оркестрика же слушается тихо поднятых распростертых рук Гаева.
Раневская, Аня и Варя – совсем ровесницы и, конечно, скорее напоминают других чеховских героинь, которые кочуют из спектакля в спектакль Погребничко. В Париж, в Париж!… Нет, они почти совсем не вспоминают этот город, да и едва ли туда рвутся. Но «Надо ехать».
Беззащитным жестом раскрываются ладони небу, а руки мягко поднимаются кверху. Кружась, Раневская будто ловит снежинки – «в таком климате…» же. В таком климате в трехградусный мороз цветет вишня.
И о цветущем саде, и о Париже, где «на воздушном шаре летала» Раневская, догадаться можно только по глазам тех, кто с едва уловимыми полуулыбками смотрит за спины зрителей. Понятно, что повернешься, а там – ничего. Или того хуже, увидишь серый пепел вместо цветущих вишень. Взмахнешь рукой – ухватишь только воздух, такие они бестелесные и миражные перед тобой эти хозяева выжженого сада.
Как будто вовсе нет их.
И не было никогда.
Но всегда будут.
