104 СТРАНИЦЫ ПРО ЛЮБОВЬ
Через два месяца после премьеры «В день свадьбы» А. Эфрос выпустил спектакль по пьесе молодого драматурга Э. Радзинского «104 страницы про любовь» (1964), который ещё в 1962 году дебютировал на сцене театра им. Ленинского Комсомола с пьесой «Вам 22, старики!» в постановке С. Штейна. Там главный герой Тим Кубасов – физик, максималист, страстно влюблённый в своё дело, осуждал каждого, кто проявлял неуверенность в собственном будущем, сомневался в правильности выбранного пути. В пьесе «104 страницы про любовь» Электрон Евдокимов – тоже учёный, сотрудник НИИ, но на этот раз драматург усложняет его характер и сталкивает с героиней Наташей, которая разрушает привычную для Евдокимова жизнь, вносит в его рациональную, прагматичную картину мира сильные чувства, а вместе с ними – и поэзию, и боль, и неопределённость.
Если в постановке по розовской пьесе условность выламывалась из достоверности гнетущего, душного быта, то в спектакле «104 страницы про любовь» возникла условность совсем иная, будто бы не имеющая ничего общего с материальным миром. Эфрос словно поднял своих героев из 60-х высоко в облака над привычной житейской средой, оставив на сцене лишь отдельные признаки советской реальности. Но в этом разряженном пространстве сильнее ощущался воздух эпохи, именно чувства героев и их эмоции вышли на первый план и стали максимально реальными. «Оформление спектакля «немногословно» – вся обстановка возникает в очертаниях небрежных, деталях скупых, на фоне «огней большого города»: столик, дверь, вход в метро, кушетка и вывески – «кафе», «парикмахерская», «квартира», которые меняются на щите самими исполнителями» (1). Такая изящная, сдержанная сценография В. Лалевич и Н. Сосунова была созвучна времени: «Стиль эпохи требовал лёгкости, подвижности и открытости. Даже кафе стали на манер аквариумов – со стеклянными стенами всем на обозрение»(2).
Позднее и в постановках по классической драматургии Эфрос будет обращаться к этому приёму, когда в образном, эфемерном пространстве спектакля открывался и представал в удивительной полноте внутренний мир человека, его душевная боль, вырастающая до поэзии и красоты: «Средства, которыми пользуется режиссер, точны и современны — психологическая и поэтическая правда характеров сочетается с условностью, не демонстративной, не становящейся самоцелью, но укрупняющей происходящее на сцене. Все реально, правдиво, достоверно и в то же время чуть приподнято, опоэтизировано» (3).
Такое решение подсказывал и сам текст. Радзинский средствами ремарок и хронотопов моделировал иллюзорность современности, отодвинутой почти за пределы драмы, где по-настоящему реальными становились отношения двух молодых людей, их попытки понять и прочувствовать друг друга. Л. Аннинский (4) писал о том, что настроение всей пьесы можно было бы охарактеризовать репликой Наташи: «Нет…то есть да». Воздушный, поэтичный текст в режиссуре Эфроса обрёл ещё более тонкие нюансы, переходы, словно в музыкальной партитуре. «И всё время мягко варьируется освещение, рисунок дальних огней на горизонте, рисунок далёких звёзд на ночном небе. Цвет воздуха – вот что всё время меняется на сцене, атмосфера любви меняется, пульсирует, дрожит»(5). На обсуждении спектакля даже Радзинский заметил новые, неожиданные акценты: «Я ратовал за большее, более острое решение конфликта эгоизма и любви. Но сейчас понял, – здесь есть любовь необыкновенная и обыкновенная. А это решение не менее интересное и нужное»(6).
Современников, привыкших к гипертрофированной социальной значимости, смущала схематичность образов, выпавшие из идеологической плоскости отношения Евдокимова и Наташи казались несерьёзными. К тому же Радзинский ввёл в советскую драматургию совершенно неожиданную для тогдашнего общества тему легкого эротизма, мотив физического влечения героев друг к другу. Он одним из первых почувствовал эту перемену в атмосфере эпохи: «Интим был как бы личной заграницей каждого, куда не дотягивался пристальный взгляд общества. Убежище от социальных стихий напрямую пришло от Ремарка и Хемингуэя, но получило советское гражданство с тем большей лёгкостью, что иных убежищ не было»(7). Познание этих желаний, возможность думать и говорить о них усложнили мотив любви в пьесе: «В самой любви Радзинский открывает трагизм, ранее ему неведомый»(8).
В спектакле Эфроса надломленную, вечно сомневающуюся Наташу сыграла Ольга Яковлева и тут же была признана одной из самых интересных театральных актрис. Загадочные и растянутые интонации, «голос, задумчиво-отрешенный, безжизненно-нежный, неясный ни для кого»(9), внешность, соединяющая детскость, чистоту и глубокую красоту, не похожую на красоту её современниц. А. Эфрос открыл странную, нетипажную актрису.
Героини Яковлевой, закрытые, дорожащие личным пространством, отстраненные даже от любимых, поражали привыкшую к понятности и простоте публику 60-х некоторой холодностью, перемешанной с нежностью и хрупкостью. Музыка, подтексты эфрософской режиссуры отозвались в самой фактуре Яковлевой, которая стала настоящим воплощением сложности, загадки, пришедшей на смену утраченной оттепельной ясности. Яковлева произносила на сцене текст вопреки всем законам утвердившейся тогда сценической манеры: «…душевная трещинка, великолепно переданная актрисой, и словами, произнесёнными её душой»(10), что было настоящем потрясением для многих зрителей и критиков. Именно так она создавала точный образ Наташи.
Профессия стюардессы в те времена олицетворяла будущее, была овеяна романтикой полёта, само иностранное слово ласкало советский слух. Яковлева играла почти нездешнюю героиню с избыточно тонкой душевной организацией для мира земного и потому она умирала, совершив положенный подвиг, возвращалась на небо. Щербаков пишет о Наташе О. Яковлевой: «человек на ваших глазах душу тратил, щедро, нерасчётливо, не оглядываясь…»(11). Тогда в искусстве тема личного подвига учёных, их исключительности была очень важной и популярной (В 1962 году на экраны вышел фильм М. Ромма «Девять дней одного года»). Но в пьесе Радзинского и спектакле Эфроса, наоборот, погибал не выдающийся мужественный физик во время опыта, а обычная стюардесса, спасая из горящего самолёта людей.
Ольга Яковлева в своей книге воспоминаний(12) пишет о том, что из-за её болезней Эфрос ввел второй состав. И чаще всего вместо Яковлевой играла актриса В. Малявина, уже известная по фильму А. Тарковского «Иваново детство» (1962), которая пришла в труппу театра почти одновременно с Яковлевой и тоже из Щукинского театрального училища. Судя по всему, она талантливо играла Наташу в «104 страницы про любовь» и в других спектаклях, заменяя Яковлеву во время болезни и работая в очередь с ней на гастролях, но её Наташа не была чудом, воздушным видением, как героиня Яковлевой. К тому же, позиция второй, запасной актрисы не могла вдохновлять красивую и подающую надежды Малявину. Яковлева писала, что у Эфроса был замысел соединить в одном спектакле интересных молодых актрис театра им. Ленинского Комсомола: «В труппе были Оля Дзисько, Ира Печерникова(13) и Валя Малявина, и у Эфроса неожиданный план: чтобы впервые, пожалуй, возраст актрис соответствовал указаниям Чехова. Сделать трех сестер — «три березки». Дзисько, которой было лет 27, играла бы Ольгу, Малявина — Наташу, молоденькая Печерникова — Ирину, и я — Машу. Этот замысел уже сам по себе казался мне красивым»(14). Но в 1965 году В. Малявина ушла в театр им. Вахтангова, да и Эфросу удалось осуществить постановку «Трёх сестёр» уже только в театре на Малой Бронной.
Пьесу Э. Радзинского «104 страницы про любовь» одновременно с ленкомовским спектаклем молодой режиссёр Ю. Аксёнов поставил в БДТ, руководил постановкой Г. Товстоногов, спектакль назывался «Ещё раз про любовь» (1964). Татьяна Доронина в 1968 году повторила свою Наташу и в одноимённом фильме Г. Натансона. И. Вишневская пишет о том, что в отличие от Наташи Яковлевой, которая была абсолютно современной, Доронина играла очень взрослую героиню с глубокими, не кратковременными чувствами. К. Щербаков отмечал, что «ленинградский спектакль прозаичнее, трезвее, жёстче. И Наташа в исполнении Татьяны Дорониной – насквозь земная» (15). Наташа Дорониной вырастала из бытовой, социальной реальности. Наташа Яковлевой являлась из воздуха, её единственной достоверностью были эмоции и чувства.
В спектакле «104 страницы про любовь» впервые в постановке Эфроса сыграла Софья Гиацинтова. Её личность, значимость, великолепно поставленный голос и принадлежность к ранней мхатовской школе создавали поразительный контраст с манерой, в которой существовали остальные артисты, особенно О. Яковлева. Роль матери Евдокимова была проходной, зато в следующем спектакле по пьесе того же Радзинского «Снимается кино» смешная и одновременно трагичная роль старой актрисы стала важным успехом в творческой судьбе уже немолодой Гиацинтовой. Она по-своему, величественно и властно поддерживала Эфроса, чувствовала его режиссуру и, конечно, работа с ней на сцене была невероятным опытом для молодых актёров.
Как и в спектакле «В день свадьбы», в постановке «104 страницы про любовь» очень трудно особо выделить мужские роли. Про В. Корецкого, который играл Электрона Евдокимова писали, что «Образ построен на тончайших градациях. Евдокимов понимает, видит, чувствует почти все, почти правильно. Но Корецкий иногда смазывает эти градации, и точность исполнения уступает точности режиссерского замысла»(16). К. Щербаков(17) предположил, что Корецкий специально уводил свою тему на задний план, чтобы ещё ярче и выразительней прозвучала его партнёрша – Ольга Яковлева. И. Вишневская в статье «Именно про любовь» (18) называет актёров в спектакле Эфроса мастерами-аккомпаниаторами, которые талантливо создают фон для главной героини. Но именно эти артисты создавали и атмосферу упоительной свободы, непринуждённости.
Электрон и его товарищи в отличие от розовских героев не связаны никакими обязательствами, их долг велик лишь перед наукой, ради него они пренебрегают всем. Евдокимова и любить-то не за что, а потому такой ускользающей, прозрачной становится любовь Наташи у Яковлевой: «Единственным и достаточным обоснованием любви стало наличие сильной и искренней эмоции. В этом и состояла новизна: любить не за что-то, а просто так» (19). Однако, всё же был в спектакле ещё один артист, который точно не был аккомпаниатором, да и не мог быть им никогда по своей природе.
Достаточно знать А. Ширвиндта по его киноролям, чтобы, читая пьесу Радзинского, понять, насколько идеально он подходил на роль Феликса, физика-неудачника, бывшего друга Наташи. Кстати, в фильме Натансона Ширвиндт исполнил эту же роль. Вальяжный, ироничный, постоянно отпускающий язвительные шуточки всем окружающим. «Когда смотришь на Феликса – Ширвиндта, рождается ощущение, будто и текст написал он себе сам, столь этот текст определенен и пережит актёром, будто и мизансцены он сам для себя построил, настолько они принадлежат именно ему, никому другому <…> Он рассказывал о своём Феликсе и помимо Евдокимова, и помимо Наташи»(20).
Однако, за напускной независимостью, колкостью и весёлостью скрывалась боль нереализованного, непонятого человека. Эфрос почувствовал в Ширвиндте этот драматичный, сложный потенциал, и дал ему главную роль в следующем спектакле по Радзинскому «Снимается кино» (1965). В этой постановке впервые на сцене театра им. Ленинского Комсомола развернется мучительный конфликт между художником и властью, проецируя этот сюжет на дальнейшую судьбу самого Эфроса. Но пока в спектакле «104 страниц про любовь» даже смерть героини, парящей в облаках, не стала трагедией, а обернулась победой прекрасной лирики над житейской прозой.
Фотографии из архива театра предоставлены пресс-службой театра «Ленком»
ЛИТЕРАТУРА
(1)Патрикеева И. Наказание любовью не состоялось. // Театральная жизнь. 1965. №1.
(2), (7), (19) Вайль П., Генис А. С. 60-е: Мир советского человека. – М.: Новое литературное обозрение, 1996.
(3), (16)Смелков Ю. Страницы любви. // Театр Анатолия Эфроса: Воспоминания, статьи. Сост. М. Зайонц – М.: Артист. Режиссёр. Театр., 2000.
(4), (5), (8) Аннинский Л. Бремя правды. // Театр. 1964. № 10.
(6) Протокол заседания художественного совета от 18 июня 1964 года. //Архивно-рукописный отдел ГЦТМ им. А. А. Бахрушина, фонд 762, опись 2.
(9) Гаевский В. Приглашение к танцу. // Флейта Гамлета: Образы современного театра. – М.: В/о Союзтеатр СТД СССР,1990.
(10), (18), (20) Вишневская И. Именно про любовь. // Театр. 1965. № 2.
(11), (15), (17) Щербаков К. О любви и многом другом. // Комсомольская правда. 1964.
(12), (14) Яковлева О. Если бы знать… – М.: АСТ — Астрель, 2003.
ПРИМЕЧАНИЯ
(13) Ирина Печерникова в 1968 году сыграет свою звёздную роль учительницы в фильме «Доживём до понедельника» С. Ростоцкого.
