Евгений Шевцов – главный режиссер Большого московского цирка на проспекте Вернадского. Его цирковая «одиссея» началась в 2003 году с проекта «Свадьба соек». За это время он прошел путь от помощника главного балетмейстера до главного режиссера БМЦ. О том, как он попал в цирк, первых постановочных опытах, хореографии и режиссуре, он рассказал нашему изданию.
Цирк – искусство династийное, здесь мастерство передается «по наследству». Вы пришли в цирк из танцев. Кто был вашим мастером в танцах?
Танцевать я начал в 9 лет с легкой руки родителей, которые отдали меня в детскую хореографическую студию под руководством замечательных педагогов Татьяны Иосифовны Козловой и Татьяны Михайловны Чакватадзе. За следующие несколько лет я настолько втянулся в творческую жизнь коллектива, что после школы у меня даже не возникло мысли заниматься чем-либо другим кроме хореографии. И мой педагог, Татьяна Михайловна, посоветовала поступить в Уссурийский колледж культуры.
Как случилось путешествие из Уссурийска в Москву?
Это очень интересная история. Если помните, был такой конкурс «Утренняя звезда». Когда он только появился, один из моих педагогов (теперь уже мой хороший друг) предложил поучаствовать в нем. Так, благодаря этой его авантюрной идее, я в возрасте 15 лет приехал в Москву, прошел три тура «Утренней звезды» и вышел в финал. Это стало неким переломным моментом, и я понял, что нужно сделать выбор – оставаться в столице или вернуться домой. И тогда я перевелся в Московский областной колледж культуры и искусства. Рвения было хоть отбавляй, целые дни мы проводили в танцклассах, что-то придумывали, сочиняли. После колледжа мое обучение не закончилось – я активно посещал семинары как российских, так и зарубежных хореографов, был приглашен на двухмесячную стажировку в Америку в рамках программы ADF (American Dance Festival), работал как артист балета на эстраде и в театре «Сатирикон». Одним из таких этапов моего профессионального роста стало посещение Международного джаз-конгресса в Санкт-Петербурге, на который съехались педагоги из Франции и Америки. Приехав туда, я даже не предполагал, что это станет знаковым событием в моей жизни. Я очень сильно удивился, когда из огромного количества участников фестиваля, мне и еще трем танцовщикам предложили в качестве поощрения отправиться на стажировку в Париж. Обучались мы в течение года в Парижском институте джазового танца Рика Одумса. Это было очень нелегко, но крайне интересно и продуктивно. Не все смогли выдержать колоссальные нагрузки, и только двое дошли до госэкзаменов. Когда я вернулся на родину с полученными знаниями и дипломом Парижской школы, меня пригласили в качестве старшего преподавателя факультета хореографии Московского государственного университета культуры и искусств, где я впоследствии проработал 15 лет. А также ездил с мастер-классами по всей стране в течение долгого времени.
Цирк в вашей жизни начался со «Свадьбы соек»…
Да, совершенно неожиданно судьба привела меня в Большой Московский цирк, и свой творческий путь в цирке я начал именно здесь с проекта «Свадьба соек», сорежиссером и хореографом которого был мой друг Валера Архипов. Он и пригласил меня принять участие в этой постановке в качестве артиста балета. До сих пор с огромным удовольствием вспоминаю этот период. По окончанию проекта Татьяна Петровна Коханова (главный балетмейстер БМГЦ с 1987 года — прим. ред.) предложила мне остаться в штате в качестве ее помощника, а уже через некоторое время я заменил ее на должности главного балетмейстера цирка. Я тогда не очень понимал, насколько мне все это интересно и нужно, но у меня была возможность совмещать цирк со своей основной работой, и я решил попробовать. Сначала это были хореографические зарисовки для балета, которые разбивали цирковые номера в программе, а спустя некоторое время ко мне стали подходить артисты с просьбой сделать им постановку, тогда я начал экспериментировать и режиссировать уже непосредственно цирковые номера. Моей первой работой стал номер для акробатов-вольтижеров «Люди в черном». На тот момент в прокат вышел одноименной фильм, и тема оказалась очень актуальной. Самое забавное, что постановка жива и по сей день и, претерпев небольшую редакцию, по-прежнему успешно гастролирует и завоевывает призовые места на международных конкурсах. На тот момент это стало для меня толчком, так как все увидели, а главное убедился я сам, что могу ставить не только танцы, но и цирковые номера.
В чем особенность работы с цирковыми артистами?
Специфика работы с цирковыми такова, что большое внимание необходимо уделять именно художественной составляющей, так как многие приходят из спорта и, обладая мощной трюковой базой, не имеют ни малейшего представления о том, как двигаться, подавать себя и доносить свой образ до зрителя. Именно поэтому я предложил ввести танцевальные классы не только для балета, но и для цирковых артистов, чтобы у них была возможность приобрести новые, необходимые им навыки, растанцовываться, раскрепощаться, по-другому чувствовать свое тело.
Переход из балетмейстера в главного режиссера тяжело проходил?
Резкого перехода, как такового, не было. Еще не будучи главным режиссером, я ставил большое количество номеров и цирковых программ, набирался опыта. Одной из таких ступеней стал проект «Шангрила» в Японии, где мне выпала возможность проявить себя и практически самостоятельно поставить грандиозное по масштабам шоу, интегрируя туда и балет, и цирковые номера. Кстати, именно на этом проекте зародился наш творческий тандем с Ольгой Полтарак, который в дальнейшем принес большое количество успешных совместных работ. Все это переплелось, и сказать, что сегодня я закончил танцевать, а завтра начал ставить номера в цирке, я не могу. (Улыбается.) А когда руководителями цирка стали братья Запашные, они предложили мне должность главного режиссера, а Ольге —главного балетмейстера, и сразу ошарашили нас тем, что менее чем за месяц нужно выпустить премьеру нового спектакля.
Это была программа «Времена», своеобразное путешествие во времени…
Да, именно. Это был интересный и очень непростой опыт. Интересный, потому что мы наконец-то получили возможность воплотить в жизни все свои идеи, реализовать программу от начала до конца в едином ключе, а не собирать как обычно дивертисмент из подручных материалов и залежавшихся на складе костюмов, как это иногда бывало. В общем стало возможным фантазировать и заниматься творчеством. А сложность заключалась, в первую очередь, в нехватке времени. Сначала мы решили просто сделать забавную историю о том, что происходит в разных павильонах киностудии в течение одного съемочного дня, а затем, узнав, что уже крутится реклама нашего спектакля и, если верить ей, то он называется «Времена», то нам срочно пришлось вносить коррективы в уже готовый сценарий. В итоге мы сделали отсылку к истории, внедрив тему эволюции кинематографа – от чёрно-белого кино до современного. До сих пор, пересматривая ту программу, я радуюсь, потому что практически ничего не хочется переделать.
В Большом Московском цирке был такой опыт, когда в представление внедрялся не только специально написанный текст – стихотворный или прозаический – но и песни. Но потом от этого отказались…
Песни иногда используем и сейчас, а вот тексты в основном было принято писать для новогодних спектаклей-сказок, так как в этот период большая часть зрителей – это дети, которым таким образом проще следить за сюжетом и увлечься происходящим на манеже. А в течение года в цирк приходят ещё и большое количество иностранных туристов, и мы, по опыту нескольких лет, пришли к формату интернационального шоу, понятного и интересного всем без исключения, невзирая на возраст, национальность и разницу культур.
Насколько сильно театр может быть интегрирован в цирк?
Здесь все должно быть в меру. И если говорить о менталитете именно нашей российской публики, мне кажется, что театр в цирке должен быть в таком количестве, чтобы не утомить зрителя – как только начинается «Шекспир», как это ни печально, наша публика начинает скучать. В цирк идут за сильными радостными эмоциями, восторгом и удивлением. В первую очередь, люди хотят видеть животных, сложные трюки, красивую картинку, чтобы уйти с ощущением праздника. Хорошо, когда это подхватывается общей идеей, но представление не должно быть очень серьезным. Мы пробовали по-разному, но опыт говорит о том, что в цирке спектакли не надо чрезмерно нагружать информацией и размышлениями.
Может, поэтому цирк по-прежнему считают детским развлечением?
Это не совсем так. Могу с уверенностью сказать, что в последнее время достаточно большое количество молодежи относится с интересом к нашим спектаклям, следят за премьерами и с удовольствием приходят в цирк, что не может не радовать. Но и цирк, как семейное мероприятие, никто не отменял. Да и дети сейчас все разные. В этом году во ДС «Лужники» с успехом прошла программа «OFU.Приземление». На одном из представлений я сел на свободное место в зрительном зале и оказался рядом с мальчиком лет семи и его папой. Ребенок, указывая на персонажа спектакля «профессора», закричал: «Папа, смотри, это же Эйнштейн». Было приятно осознать, насколько эрудирован наш юный зритель, и для того, чтобы быть интересными детям, мы не обязаны ставить примитивные «детские» спектакли.
Как все-таки правильно: представление, спектакль или шоу?
Мне кажется, что границы стерты, и все переплетается. Шоу? Да, безусловно. Посмотрите, сколько у нас всего: свет, яркие костюмы, светодиодные экраны, спецэффекты и всевозможные инновационные технологии. Спектакль? Да, конечно, если есть сюжет, которому все подчинено. Если есть драматургия действия выстроенная таким образом, что зритель чувствует и сопереживает героям. Представление? Тоже имеет место быть. Почему нет? Но, наверно, это больше подходит для традиционных цирковых программ и дивертисментов.
В цирке очень часто сюжет спектакля завязан на путешествии…
Это уже некие пережитки прошлого, и сейчас от этого ушли. Возможно, это было удобно, чтобы быстро и безболезненно выстроить программу и соединить хоть какой-то тематикой разные, спорящие друг с другом номера. Но я с уверенностью могу сказать, что сейчас все изменилось. Если вы часто бываете в нашем цирке, и вспомните спектакли, поставленные за последние годы, вы без труда найдете массу интересных и нестандартных сюжетов.
С чего началась «Песчаная сказка»?
Когда мы придумывали спектакль, то изначально отталкивались от номера с верблюдами. Есть номера, в которых достаточно сложно кардинально поменять их естественный колорит, и не всегда попытки соригинальничать заканчиваются успешно. Вот и мы не стали экспериментировать и решили оставить верблюдов в привычных для них условиях, предоставив зрителю наблюдать за идущим по пустыне восточным караваном. Потом мы перенесли туда место действия первой сцены, которая и задала определенный характер всей истории. Персонажей решили взять из сказки о лампе Алладина, так как они широко известны и узнаваемы, но сюжет придумали свой.
Какие номера специально делали для спектакля?
Практически все номера ставились специально под этот проект, что и дало возможность сделать сказку максимально яркой и выдержанной в едином ключе. Для этого даже некоторые из наших артистов балета освоили новые для себя жанры, и мы смогли выпустить в этой программе две премьеры – воздушный номер на подвесной мачте и номер с дрессированными попугаями. В этой связи хочется сказать отдельное спасибо заслуженной артистке РФ, артистке нашего цирка Елене Бараненко за то, что специально для этого проекте передала свой номер с попугаями ребятам и в течение нескольких месяцев много с ними репетировала и объясняла тонкости дрессуры.
Балет принимает все более активное участие в шоу – это не только яркие танцевальные номера, но и работа в воздухе, а теперь и дрессура. Зачем это нужно?
Нам хочется давать ребятам возможность развиваться. И самое прекрасное, что это желание взаимно. А еще я, как режиссер, преследую личные интересы, так как люблю наблюдать в работе за красивыми и гармонично двигающимися людьми. А кто, как не артисты балета, в первую очередь, обладают этими качествами?
В этом году 100 лет российскому цирку. Всемирный фестиваль циркового искусства «ИДОЛ», который в этом году пройдет в 7 раз, тематически будет связан с ним?
Нет. К 100-летию мы делаем отдельную программу, которая будет сразу после фестиваля.
Тема нового фестиваля уже есть?
Да, в этом году решили черпать вдохновение в живописи русских художников.
Сколько времени уходит на то, чтобы подготовить программу фестиваля?
Номера, которые привозят к нам участники фестиваля, естественно, уже готовы, и мы их не касаемся. В этой связи основная задача – лишь грамотно выстроить их последовательность и поделить на две конкурсные программы: программу «А» и программу «Б». Здесь, важно, рассчитать время установки реквизита, возможные задержки при подготовке артиста к выступлению, и чтобы это минимизировать, мы активно задействуем наш балет. Он не только заполняет паузы между номерами, но и задает атмосферу, колорит и темп всего шоу. Каждый выход мы стараемся сделать отдельным законченным произведением, пробуем чем-то удивлять. И нам очень лестно, когда зрители и даже члены жюри уже не первый год выделяют именно наши балетные номера, предлагая выдвинуть их на участие в конкурсной программе. Репетируем, по возможности, заранее, но как всегда зависим от множества факторов, таких, как готовность реквизита, костюмов и так далее.
Евгений, предположим, вам поступит предложение от театра – поставить драматический спектакль, мюзикл, балет или оперу…
Это, с одной стороны, довольно сложная история, но, безусловно, интересная. И, конечно, несмотря на то, что есть некий опыт, у меня лично возникает страх. Если за что-то браться, то только со своей командой, но тут надо обсуждать каждый случай в отдельности.
