«Мольер», спектакль по пьесе Михаила Афанасьевича Булгакова «Кабала святош» шел в Московском Театре на Юго-Западе на протяжении двадцати четырех лет. Главную роль исполняли Виктор Авилов и Валерий Белякович. Размышления о судьбе Художника, о его конфликте с Властью, о праве на собственное высказывание — вот темы тех постановок. Не обошел своим вниманием это произведение и нынешний художественный руководитель Театра на Юго-Западе, заслуженный артист РФ Олег Леушин. Об очередной редакции в театре задумывались еще при жизни основателя. «Кабала святош» стала не только посвящением Валерию Романовичу Беляковичу, но и попыткой диалога с Мастером, размышление о своем месте в Театре, о том, что означает «быть Мольером».
Создание собственного театра с жестким отстаиванием своих интересов и конфликт с властью обошел Олега Леушина стороной, поэтому закономерна была иная интерпретация сюжета. И, собираясь на эту постановку, я ожидала высказывания режиссера именно о том, что сейчас происходит на театре в целом и на Юго-Западе в частности. Какую «кабалу» может ежедневно преодолевать режиссер Леушин, что имеет власть над режиссером в современном Театра на Юго-Западе.
С самого первого своего спектакля — постановки «Люди и джентльмены» – Леушин заявляет свою основную тему: он как автор, и как режиссер размышляет о театре, о его роли в жизни. Постоянно чувствуется стремление рассказать, донести нечто очень важное. Но пока это собирается по частицам: небольшой текст в «Портрете Дориана Грея«, какие-то смыслы сквозь ливень в «Дозвониться до дождя«, резкий и порой пугающий «ZOOFellini«. Но, на мой взгляд, произведение, полностью удовлетворяющее потребности режиссера, не найдено. Не стала таким и «Кабала святош», сейчас этот спектакль – лишь веха, определяющая дальнейший путь к полному режиссерскому и актерскому откровению.
В оформлении «Кабалы святош» использованы фирменные приемы Театра на Юго-Западе, умеющего из потрясающего света (Вячеслав Климов) и точного подбора музыки (Михаил Коротков) создавать разнообразные пространства на пустой сцене. Стены из разноцветных лучей света становятся и занавесом театра Пале-Рояль, и дверьми, и струнами каких-то нездешних музыкальных инструментов. Сцену словно нарочно оставляют пустой, чтобы она смогла вместить все стороны закулисной и дворцовой жизни.
Роль Мольера исполняет Сергей Бородинов – артист, который работает в Театре на Юго-Западе только с 2013 года. Потому его манера игры еще отличается от юго-западного стиля, она тоньше и мягче широких, порой резких, контрастных приемов основного состава труппы. Вот и персонажи ему часто достаются стоящие особняком, несколько «иные». Например, противостоящие миру, как Макбет, тонко чувствующие, как художник Бэзил в «Портрете Дориана Грея», и даже видящие жизнь и будущее: прорицатель Тиресий в «Царе Эдипе» и недавно полученная артистом роль Луки в горьковской пьесе «На дне». То, что режиссер уверенно отдал роль господина де Мольера этому артисту – несомненная удача спектакля, так как непохожесть Мольера на всех остальных — интонационная, пластическая, игровая – задает тон всей постановке.
За ним идут артисты – труппа театра Пале Рояль безоговорочно ему верит. Он создает театр одним взглядом и движением руки. А его воображение творит пьесы, заставляющие публику смеяться и плакать. Но… каков этот Мольер в жизни? Здесь актер показывает нам только человека. Талантливого, интересного, но неприспособленного к жизни. А дает ему возможность жить, как ни странно, воображение, творческая мысль. Именно оно способно украсить все, что окружает господина де Мольера. Так постепенно вырисовывается один из конфликтов этой постановки – столкновение реальности и мира, вызванного к жизни волей Художника.
В пьесе Михаила Булгакова женщины великого комедиографа – молоденькая Арманда и бывшая любовь Мадлена — являются инструментами в борьбе архиепископа Шаррона (Андрей Санников), главы Кабалы святош, против «богохульств» Мольера. На сцене Театра на Юго-Западе все составляющие этой силы, направленной против Художника, – и Мадлена (Ольга Иванова), и Арманда (Алина Дмитриева), и сама Кабала выглядят довольно поверхностными. Хорошенькая, но пустая Арманда, глуповатая и трусливая, суеверная Мадлена. Даже непонятно, что вызывает в Мольере любовь к ним. Возможно, все то же — воображение автора. Которое способно в привычке и радости власти увидеть преданность, а в пустоте — невинность первой любви.
Хотя… в этом спектакле нет любви – есть восхищение, поклонение, расчет, сочувствие – но любви нет. «Девочка» Арманда радостно внимает речам и обещаниям Мольера «Ты станешь первой, будешь великой актрисой!» И играют изящные пальчики на струнах души великого автора, и грезятся главные роли, успех… И видится ровно такая же сцена, но сыгранная с Мадленой много лет назад.
Мадлена в спектакле получилась очень двойственной: слова, произносимые актрисой, словно противоречат поведению ее в массовых сценах. Если речи, написанные Булгаковым, показывают женщину хоть в прошлом, но любившую, то все, что сыграно без слов — это стремление быть на виду, главенствовать в труппе. С каким нескрываемым восторгом раздается ее возглас «Мольер, деньги! Деньги!» И тут уже чуть смещаются акценты, как-то иначе смотришь на персонажа и постепенно уже Мадлена не вызывает жалости. Все ее переживания – нежелание менять что-то в своей жизни, устоявшейся и удобной. И она, и Арманда существуют отдельно от труппы – они уже просто женщины, вполне довольные своей ролью. И в этой ситуации уход Мадлены из труппы закономерен – положение и власть потеряны, впрочем, как и талант, в театре ей делать нечего.
Если с Армандой и Мадленой Мольер возвышает себя до драмы, то все, что касается Кабалы святош, рисуется ему высокой трагедией. Но сама Кабала святош во главе с архиепископом Шарроном (Андрей Санников) не вызывает страха. Откровенно говоря, она, порой, смешна. Ее тайное собрание, к сожалению, лишь набор штампов: капюшоны, закрытые лица, запугивающие голоса, нарочитая таинственность… Однако, Мольер придает этому сбору особое значение, и в своем преувеличении не знает границ. Кабала и Шаррон для него – противник в борьбе. За что – ответ чуть позже. Спектакль называется «Кабала святош», но ему больше подошло бы название романа того же Михаила Афанасьевича Булгакова «Жизнь господина де Мольера». Этой жизни здесь гораздо больше, чем в самой пьесе.
Самыми цельными и сильными в спектакле становятся артисты труппы Мольера. Они являют собой единое целое. Сосредоточены на единственно возможном центре – Мольере. В этой группе, лишенной отдельных сцен и монологов, больше смысла, чем в Арманде и Мадлене, вместе взятых. Они отзываются на любое движение своего мастера, только его творческая воля вызывает их к жизни. Так, как всегда было на Юго-Западе с Валерием Беляковичем… Увы, параллель, приходит на ум сама собой.
Образ ушедшего Автора, Режиссера, Основателя не оставляет театр. Вот и на этот спектакль бросает отсвет «кабала» – зависимость, необходимость решать что-то в новых обстоятельствах, развивать традиции или рвать с ними, двигать и двигаться дальше в еще не полностью определенном направлении. Неожиданно Валерий Романович мелькнул в беседе короля Людовика (Андрей Кудзин) с Муарроном, а затем и самим Мольером: вспомнился финальный монолог Сеньора Пигмалиона в «Куклах». Среди всех персонажей король вне всех канонов становится самым близким и понимающим Мольера. Именно за право на эту близость, за право диалога Мольер и борется с Шарроном. Ведь король такой же режиссер и одновременно актер. Вынужден постоянно играть и соответствовать. Но в отличие от Мольера, он, как и Пигмалион, вынужден порой уничтожать своих кукол, хоть и делает это со слезами на глазах. Это понимание очень удалось передать исполнителю роли Людовика. Для меня артист Кудзин стал основным открытием этого спектакля.
У «Кабалы святош» на Юго-Западе возможно развитие: роль Мольера планирует играть Олег Леушин. Насколько это будет грамотным творческим ходом – сказать сложно. Сейчас постановка (при некоторой доработке) способна стать пусть не полным, но профессиональным и интересным режиссерским высказыванием о собственном театре, о праве на личное высказывание. Но если автор и актер Леушин начнет играть автора и актера Мольера, не превратится ли спектакль в высказывание чересчур личное, внутреннее и далекое от изначально заданной темы?.. И какая «кабала» может открыться взорам публики? Театр, который сейчас, спустя два года после смерти руководителя, все еще не слишком уверенно держит курс, на мой взгляд, не готов к подобным признаниям.
…Мольер умирает – и все заканчивается. Спросит летописец театра Лагранж «Почему ты не идешь к нему?» – и прозвучит на первый взгляд жестокий, но вдруг понятный в своей резкости, ответ слуги Бутона: «Не хочу». А ведь действительно – зачем? Если Театр Мольера завершился здесь и сейчас. Искренне желаю, чтобы эти слова прозвучали только рассказом о спектакле, не вызвав никаких параллелей…
Фотографии Сергея Тупталова
