С певцом, музыкантом и композитором Ильей Викторовым мы встретились солнечным весенним днем в уютном кафе. Недавно он отметил свое тридцатипятилетие — подводить итоги, конечно, рано… Зато можно побеседовать о достижениях — Илья Викторов является единственным обладателем Премии Пола Маккартни, — надеждах и планах. И вдруг возникает совсем другой образ, и человек отрывается с новой, неожиданной стороны. А это, согласитесь, всегда приятно…
Когда открываешь страницу артиста в «Википедии», очень часто смотришь на вкладочку «Достижения». Ввиду собственного небольшого юбилея (35 лет) какое из своих достижений считаете главным?
Я ставлю в достижение, что к 35 годам у меня, благодаря тому, чем занимался, с кем знакомился, с кем дружил, сотрудничал, я приобрел какую-то мудрость в жизни. Мне приятно, что я как-то совершенно случайно пришел больше к социальной деятельности, нежели к музыке, театру. Все достижения, которые у меня есть: премии, участие в спектаклях, то, что у меня есть статус узнаваемого артиста, — я могу использовать для реализации более глобальных целей, связанных с помощью людям. Наверное, это главное. Я могу делать что-то важное для других, а не только для себя.
А как это состояние может развиваться и совершенствоваться?
Это самое страшное: когда что-то в твоей жизни происходит и происходит очень быстро… Например, со мной случилось нечто подобное в 33 года. Я думал, все обвалится. А в 34 все в жизни начало стремительно развиваться и это начало пугать, потому что куда дальше? Головой понимаешь, что всегда есть куда расти, но все равно, страшно, все равно упираешься в стенку рано или поздно. Вот я этого боюсь, что когда–то все-таки упрусь в стенку… Для того, чтобы понять, что делать дальше, надо суметь преодолеть ее.
Развитие дальнейшее видится больше по социальному направлению или все же театральному, концертному?
Меня в прошлом году избрали в общественную палату. И я понимаю свои возможности. Но опять же, все это благодаря тому, что люди доверяют мне, зная меня как артиста, который со сцены с ними честен и открыт. И видят, что я делаю помимо сцены. И они понимают, что для них, возможно, что–то смогу сделать. У меня есть мечта: я хочу попасть в Государственную Думу. Последние два года я очень отчетливо понимаю, что многое смогу сделать, находясь там. Сейчас это идея фикс. Но вот президентом, пожалуй, я не хочу стать
Ну мало ли…
Нет, президентом — нет. Даже находясь в Государственной Думе, мне придется ограничить себя в творчестве. А это очень опасно. В Общественной палате хорошо тем, что тебя никто не может заставить что-то делать, ты никому ничего не должен, — здесь работает только твоя внутренняя осознанность и совесть каждого человека, то, как ты к этому относишься и как ты хочешь, чтобы тебя воспринимали. Параллельно я открываю для себя какие-то новые возможности. Знакомлюсь с новыми людьми, которые могут быть мне потом полезны как артисту для организации концертов, для знакомства с площадками. Я знакомлюсь с директорами ДК, с ними общаюсь, узнаю их проблемы. Они понимают, что мне небезразличны их проблемы, что я переживаю как артист, и как член Общественной палаты. А значит, знаю, что можно сделать: куда пойти, куда обратиться выше. С кем встретиться, для того, чтобы решить местные проблемы.
Пока мне это в радость, хотя бывают разные ситуации. Например, недавно я предложил провести какой-то анализ, проехать по тем же ДК, пообщаться, посмотреть памятники архитектуры, военные памятники. А мне говорят: «А что ты тут деятельность начал? Мы тут сидели…» Я им: «В некоторых городах исторические здания рушатся. Просто из-за того, что люди не понимают, к кому эти здания относятся: к образованию или культуре». Стараюсь находить союзников и это все решать. Понимаю, что все равно на верхах власти в том, чтобы что-то сделать, есть заинтересованность лишь у 10 % людей…
Насколько может быть выгоднее сделать что-то полностью свое, не залезая в Думу, не обязывая себя какими-то дополнительными вещами. Создать фонд, свою какую-то организацию, куда всех единомышленников привлекать и делать то, что хочется и то, что вы считаете нужным?
Ну, во-первых я сейчас уже нахожусь там… Во-вторых, я считаю, что государство обязательно что-то должно делать: у них для этого есть и бюджет, и возможность. И почему он направляется на что-то другое или не направляются вообще и как–то отмываются… Я в последнее время стал изучать, что положено человеку от государства. Нам очень много всего должно возвращаться и компенсироваться: 20% от лекарств или лечения, от образования – 13%. Есть очень много статей, которые показывают, что нам государство должно. У нас социальный пакет есть, просто о многих его пунктах люди не знают. Когда я пойму весь этот список, я думаю, его надо будет где-то опубликовать, для того, чтобы люди понимали. Необходимо прописать определенный алгоритм, чтобы люди знали, что надо делать. Для людей сделать и донести. К сожалению, сейчас эта информация до людей не доходит.
А как вам кажется, почему сложилась такая ситуация? Почему люди не знают, что им положено?
На самом деле, люди сами себя ограничивают в деньгах. И потому, что люди вообще у нас пытаются жить по принципу: «Ну я не знаю, мне оно и не надо»… Принимаются какие-то законы: «А мне не надо и если что, я скажу, что не знаю». Я считаю, что это проблема государства, если не могут донести все новые законы.
Расскажите, пожалуйста, подробнее о поддержке детей.
Езжу к детям, провожу мастер-классы, даю концерты. Буквально завтра еду в какую-то деревню за 140 км от Москвы, чтобы провести там актерский мастер-класс, тренинг. Пообщаться. Они вряд ли поедут в Москву, потому что боятся, что здесь все решают деньги и связи. Я же им хочу объяснить, что это далеко не так. Я пытаюсь выявить талантливых детей и им помогать.
Параллельно помогаем детским домам, покупаем им необходимое. От этого рождаются другие проекты. Я в основном беру детей из неполных семей, детей-инвалидов, поскольку, на мне кажется, они изначально ограничены в возможностях: физических, материальных… Я хочу помочь им не бояться, стараюсь пробить этот самый комплекс того, что тебя как-то не так примут. Для этого мы создали программу, благодаря которой стараемся исполнять мечты детей. Даже самые казалось бы невыполнимые. Яркий пример: мальчик с ДЦП, который еле ходит, хотел стать летчиком. Мы его свозили в колледж гражданской авиации. Он посидел в макете кабины, понажимал на кнопки. И его подняли в небо на четырехместном самолете. И главное, люди готовы это все делать и помогать бесплатно. Мне хочется делать мероприятия, которые реально помогали бы детям. Чтобы они поняли , что они не одни.
Но к сожалению, есть обратная сторона. Очень часто люди из этой категории считают, что им все должны. Их должны обеспечить, им должны дать пособие. Что-то еще. С ними я пытаюсь быть аккуратным. У меня сейчас под патронажем двое ребят. Возможно, появится третий. Двое из детского дома. У третьего ситуация отдельная. Пока идет процесс лишения родителей родительских прав.
Социальный посыл ясен. А что со сценой?
Со сценой все в порядке. Просто я начал больше занимать тем, что мне нравится и соглашаться на то, что мне нравится. Если это проекты — я стал относиться к кастингам проще. Вижу, что берут одних и тех же. И прекрасно понимаю, что если б у меня был коллектив проверенных людей, я бы поступал так же. С другой стороны понимаешь, что должен быть какой-то процент, чтоб появлялись новые лица. Не знаю насколько это интересно компании, но все равно, если 1-2 человека появляются новых… но как они появляются и откуда они приходят мы тоже не знаем…
Мои проекты в Петербурге — недавно завершившаяся «Голливудская дива» и «Белый. Петербург». «Белый. Петербург» – очень современный спектакль. Все происходит как сейчас. Столкновение отца и сына. И сын не знает, что происходит. Эти спектакли важны как никогда. Чтобы зритель задумывался, что в его семье творится. Что происходит в стране, почему мы так живем. Почему ТЫ ничего не делаешь.
В Москве, к сожалению, театральных проектов нет. Мне хочется делать, то что мне хочется. Уже исходя из какой-то музыки. И хочется не просто сыграть, а что-то людям доносить. Ролями, спектаклями. Есть огромная идея моноспектакля с молодыми режиссерами, который пока обретает форму. Мы говорим о том, чтобы сделать моноспектакль в жанре мюзикла. Может быть, сделать что-то из уже написанного, потому что материала много. И поставить на экспериментальной площадке. Сейчас я больше переключился на концертную деятельность. В активе несколько программ: Магомаев, Пахмутова. Программа мюзиклов тоже никуда не уходит. Я стараюсь ее преобразовывать. Чтобы там было равное соотношение мюзиклов известных, которые знают все, и чего-то нового.
А нет в планах сделать программу именно по оперетте?
Оперетта — это очень сложно. Ее сложнее петь, чем оперу. Потому что надо и петь, и играть. Вроде тот же мюзикл. Я, кстати, считаю что оперетта и мюзикл — равные жанры. Заметьте, сейчас многие опереточные спектакли стали ставить как мюзиклы. И даже петь стали как мюзиклы. Но опять же нельзя называть «Джейн Эйр» — мюзиклом, это оперетта, это музыкальный спектакль. Тоже самое что «Голливудская дива» — это не мюзикл, а музыкальная комедия. Изначально это была оперетта, которую дописали. Там есть, что поиграть.
В любом случае творчески мне больше интересна сольная карьера. Вот сейчас в Москве к тридцатипятилетию мною было сделано три сольника с оркестрами. Самое сложное для меня, как для артиста, — заниматься продажами и рекламой. Всегда придумываешь, чем привлечь внимание людей, как улучшить продажи.
Не бывает таких моментов «все устал, не хочу»?
Да каждый день такое бывает! Особенно сейчас, когда занимаешься продажей пятью концертов одновременно. Из них два города — новых. В идеале, конечно, хочется создать команду, которая будет понимать, что они представляют меня.
Сейчас любят, когда людей открывают, как людей. Я мало разговариваю о творчестве. А больше говорю о личности. И стараюсь копать в эту сторону. Чтоб донести со сцены театра тоже самое. Суть человека. Отношения людей к нему.
Как вы считаете, театральное искусство, должно что–то пропагандировать? Или все-таки заставлять задуматься и сделать вывод самому?
Заставлять задуматься. Пропагандировать ничего не должно. Не должно подталкивать. Человек должен сам прийти. Работая в Общественной палате, я столкнулся с тем, что все это рушится и в культуре нет системы. Никакой. Придумывают какие новые менеджерские приемы построения фирмы, не понимают, что это организация культуры и не учитывают особенности сферы.
А хотелось бы принять участие в большом проекте?
Да, хотелось бы прорваться в большой проект, конечно. По атмосфере мне больше нравится Театр Мюзикла. Ежедневная система проката «Стейдж Энтертейнмент» не всегда позволяет играть. У нас привыкли по-другому вкладываться в роли, школа Станиславского никуда не делась. Наша актерская школа — сильная. Если эта школа подходит для нашего мюзикла, значит, не надо ее ломать, как пытаются сделать на курсе мюзикла, взяв за основу бродвейские стандарты. Сейчас если ты не нужен в следующем проекте того же Стейджа, ты можешь со своей школой идти в драму, и на эстраду, куда угодно. А после курса мюзикла куда?
В связи с такой деятельностью на себя хватает время?
Меня подобный график не напрягает. Я занимаюсь тем, что нравится. Стал выделять один день в неделю на себя — лечь поваляться. Очень люблю спонтанный отдых: захотелось в кино — пошли! Надо делать что-то когда хочется. И обязательно в течение семидесяти двух часов! Иначе есть шанс не сделать совсем…
Беседовала Наталья Сажина
Фото предоставлены PR-службой артиста
