«УЧИТЕЛЬ-МУЧИТЕЛЬ-СПАСИТЕЛЬ». ФЕСТИВАЛЬ «ГОНЧАРОВ-100»

Анастасия Павлова

Предоставлено Театром Маяковского

Бывают такие дни, когда искренне сожалеешь о том, что у тебя нет маховика времени — чтобы успеть побывать везде. 15 января как раз из таких. В этот день Московский академический театр им. Вл. Маяковского, ГИТИС и Театр на Малой Бронной устроили мини-фестиваль «Гончаров-100». На разных площадках практически одновременно проходило несколько мероприятий: встречи с актерами, режиссерами, открытие выставки, показ кинофильма и спектакль. И как на все успеть? А выбрать очень трудно.

  Имя Андрея Александровича Гончарова тесно связано с Театром Маяковского, которому он отдал 34 года своей творческой жизни. Но, благодаря ему, произошло и становление Театра на Малой Бронной, и переезд его со Спартаковской улицы в новое просторное помещение. За 8 лет работы в этом театре он поставил 13 спектаклей, а всего их вышло 30. Самым первым стал «Вид с моста» Артура Миллера. По отзывам автора, это была одна из лучших виденных им постановок. Спектакль этот шел 500 раз. Именно благодаря ему театр и перебрался на Малую Бронную. Потом появились спектакли «Мятеж неизвестных», «Жив человек», «Аргонавты», «Судьба-индейка», «Визит дамы». Труппа пополнилась новыми актерами, в театр приходят Валентин Гафт, Анна Антоненко-Луконина, Людмила Перепелкина, Людмила Хмельницкая, Вера Майорова, Георгий Мартынюк, Леонид Броневой.

  Этим девяти годам, проведенным Гончаровым в театре на Малой Бронной, посвящена открывшаяся 15 января экспозиция.

  На открытии выставки художественный руководитель театра Сергей Голомазов, ученик Андрея Александровича рассказывал о том, что Гончарова принято счиать тоталитарным режиссером:

  — Существует мнение, что он был какой-то тоталитарный человек, очень много ругался, кричал на артистов, был достаточно суров с режиссерами. Да, наверно. Но не думаю, что это самое главное. Все-таки, самое главное, что Андрей Александрович представлял собой, нес с собой целую эпоху. Он взял эстафетную палочку у Лобанова и стариков Художественного театра, являлся проводником к тому фантастическому, волшебному, удивительному Художественному театру, который стал, в сущности, тем, что мы сейчас называем фундаментом русского психологического театра. Во всей его прекрасной идеологии и разговоре о человеке и про человека, Он дал нам понимание того, как рождается театр, как он живет, как заканчивает свое существование. Для меня это учитель, прекрасный, противоречивый. Он по-прежнему жив для меня, я с ним спорю, полемизирую, разговариваю. Он продолжает меня учить.

Борис Тенин и Лидия Сухаревская в спектакле «Визит дамы»

  Сразу после открытия выставки всех ожидала встреча с актрисами, которые работали с Гончаровым — народной артисткой Анной Антоненко-Лукониной, актрисами Верой Майоровой и Людмилой Хмельницкой. 

  А в это время в Театре Маяковского в режиме нон-стоп одно событие перетекало в другое. Начали маяковцы свой фестиваль с возложения цветов на могилу Андрея Александровича Гончарова, потом отправились дому на Малой Бронной, где он жил. В 12.00 в гардеробе театра начался спектакль «Девятьподесять», а через полчаса начали подходить те, кто хотел принять участие в творческой встрече с учениками Гончарова на Малой сцене. Здесь собрались его выпускники разных лет — актеры Игорь Костолевский, Анатолий Лобоцкий, Ольга Прокофьева, Любовь Руденко, Сергей Рубеко, Людмила Иванилова, Елена Козлитина, Елена Мольченко, Сергей Удовик, Тимофей Сополев и Юрий Соколов и режиссер Сергей Голомазов.

  Как скажет позже один из его выпускников Евгений Каменькович: «У меня ощущение, что он преподавал с детства, мы тут решили подсчитать, сколько у него было курсов и насчитали 12».

  В 13.00 на Основной сцене театра Маяковского открылся кинозал — в течение четырех часов тут демонстрировали фильм о Гончарове. Надо сказать, что все мероприятия в Маяковке начинались с видеозаставки: на ней телевизионщики записывают интервью с Гончаровым. Мастер сидел на сцене, круг сцены начинали раскрчивать — сначала медленно, а потом все быстрее — время неслось назад, мелькали даты, спектакли, отрывки из интервью… Мы словно уносились в ту эпоху, олицетворением которой стал Гончаров.

  Пока шел фильм, в ГИТИСе начался «Галдеж по Гончарову» с участием студентов и педагогов, среди которых были Сергей Женовач, Константин Богомолов, Армен Джигарханян, Владимир Андреев, Андрей Борисов, Сергей Яшин и другие.

  А в «Маяке» — встреча с народной артисткой России Светланой Немоляевой.

В ГИТИСе еще «галдели», а на Малой сцене театра Маяковского уже собрались режиссеры-выпускники — Евгений Каменькович, Стафис Левафинос, Андрей Борисов, а также Леонид Хейфец и Юрий Иоффе.

  В их воспоминаниях Гончаров обретал новую жизнь, представал то аторитарным, то мудрым, то лукавым, то всегда готовым помочь.

  Евгений Каменькович вспомнил, как после ухода Гончарова из фойе Малой сцены выбросили все его эскизы и фотографии спектаклей:

  «В это время в ГИТИСе на нашем курсе с Дмитрием Крымовым рождается спектакль «Гамлет», где в одной из первых сцен Клавдий и его братия выбрасывают вещи покойного короля».

 Каменькович, по его словам, вывел для себя формулу по поводу Гончарова. «Он создал какой-то тотальный театр, который воздействовал на зрителя всеми возможными средствами». Для Гончарова была важна музыка, она помогала держать напряжение между залом и артистами.

  «Мое последнее воспоминание о нем, — рассказывает Каменькович, — он всегда нас мучил, требовал, чтобы мы искали современные пьесы». Гончаров научил их главному — театром надо заниматься 24 часа в сутки. Евгений Борисович рассказывал и много забавных историй, связанных как с самим Гончаровым, так и с его учениками. Например, как гласит легенда, когда Петр Наумович Фоменко репетировал «Смерть Тарелкина» в театре Маяковского, Гончаров решил ему помочь. «Он, как бы это помягче сказать, любил принять участие в работе». Андрей Александрович вошел в зал и стал что-то подсказывать Фоменко, тогда Петр Наумович схватил первую попавшуюся табуретку и сказал: «Учитель, или вы уйдете, или я кину в вас табуретку». Легенда утверждает, что оба потом плакали.

  Гончаров в своей книге писал, что любит Фоменко за то, что «у него мои недостатки».

  А Фоменко когда-то вывел формулу: «Андрей Александрович для нас Учитель-Мучитель-Спаситель».

  Еще одна история была посвящена «Лучшему этюду» — его показывали Эймунтас Някрошюс и Юрий Зайцев. «Он назывался «Рождение звука». Студенты изображали двух обезьян, при чем одна была явно поумнее, а другая попроще. Они играли, начинался дождь. Умная из подручных средств сооружала себе навес, а вторая все пыталась под него залезть. В конце концов, она достала умную и та ее ударила. И глупая рождала какой-то немыслимый звук». Говорят, после этого Фоменко и другие педагоги придумали раздел на первом курсе «Рождение чего-то». Вспоминая учебу, Каменькович говорит и о том, что каждый курс Гончарова порождал какую-то моду. Курс «Разгрома», например, ввел в моду кожаные пиджаки, а курс Някрошюса приезжал в ГИТИС на велосипедах.

  Как говорил Фоменко, главное, чему научил Гончаров — умению добиваться. Третья история связана как раз с этим качеством мастера. В Театре Маяковского не было сказки, и он задумал ее сделать. И курс, учившийся перед курсом Каменьковича, начал ее репетировать. Они нашли какое-то незаконченное либретто Островского «Иван-царевич» и работали над ним примерно года три. Потом ее делал курс Каменьковича — менялись сценографы, появился Юлий Ким, студенты разбили ее на части. Уже пришла пора подумать о дипломных спектаклях, а они все репетировали. И вот Гончаров решает, что те, кто участвует в сказке, попадут в Маяковку. Они вышли на финальный акт, и тут Гончаров ломает 20 макетов.

  Шел девятый год репетиций. Уже не раз поменялась концепция — то это должен был быть цирк, потом игра в цирк. С горем пополам его выпустили. Но еще примерно 100 спектаклей Гончаров приходил и правил его. И все-таки в театре Маяковского появилась сказка, и шла она 19 лет.

  Однако самым важным для Каменьковича остается не только то, что «любая крупная режиссерская фигура, которая появлялась на небосклоне, обязательно получала спектакль в театре Маяковского», но и то, что Гончаров всегда готов был прийти на помощь. Так было с Фоменко, которого он позвал на кафедру.

  «Лучший в мире грек» Стафис Левафинос рассказывал о том, как Гончаров не входил в зал, пока шла его премьера «Закат», объясняя это тем, что «это самый быстрый путь к инфаркту». И что важнее всего в режиссуре — выжить. «Ты начинаешь понимать это постепенно, потому что это ответ, который существует на разных уровнях. Те, кто выбрал эту профессию поняли, что практика театра вынуждает тебя отойти от главного, отойти от какой-то правды и ты по сантиметру отходишь и идешь на путь разных роковых компромиссов». Выжить в этой профессии надо духовно и профессионально. «Он верил в педагогику как во что-то настоящее божественное, святое, что-то очень сильное», — вспоминает Стафис Левафинос. А от себя добавляет, что главное в педагогике — «создать человека, вытащить его немного из посредственности».

  Левафинос убежден, что Гончаров «был дионисийский человек. Он понимал все на уровне какого о фантастического столкновения, когда всегда был какой-то конфликт, столкновение с учеником, текстом, пьесой, самим собой иногда. И точно какая-то личная одинокая позиция».

  Андрей Борисов говорит, что он сейчас сильный потому, что когда-то Гончаров «своей жестокой, суровой добротой сделал из меня то, что я есть».

  Прежде чем дать слово Юрию Иоффе, Евгений Каменькович вспомнил о том, что тот учился на одном курсе с Валерием Беляковичем: «Экзамены выглядели так — обычно 8-10 отрывков на экзамене, если у них на экзамене было 10 отрывков, то в 9 главную роль играл Валера Белякович. У него никогда не было ни одной режиссерской работы, поскольку у него уже была своя студия на Юго-Западе. А из этих 10 примерно 6 было поставлено Юрой Иоффе».

  Юрий Иоффе проработал в театре Маяковского вместе с Гончаровым 21 год. А попал туда после смерти своего мастера курса Бориса Равенских.

  «Андрей Александрович трудился и выпускал спектакли так, как запускали спутники и строили БАМ. Это было торнадо, как только он появлялся, все вокруг должны были работать. Андерй Александрович больше, чем режиссер — это действительно явление. Огромное, шумное, гигантское. Столь честолюбивое, что именно при нем кафедра стала такой, как стала. Нельзя было, чтобы работа, которую он создавал, не подняла бы шум в Москве», — вспоминает Иоффе.

  Закончился это долгий день «Концертом под люстрой». И если вы думаете, что это образное выражение, то сильно ошибаетесь. Зрителей разместили на двух последних ярусах, по бокам поставили экраны, чтобы были видны выступающие. Рассмотреть тех, кто пел под самой люстрой (там, где стоячие места в театре) с нижнего яруса было затруднительно. Артисты исполняли песни из спектаклей Андрея Александровича Гончарова, а на большом экране (который не убрали после кинопоказа) мелькали кадры и фотографии со сценами из постановок: «Дети Ванюшина», «Завтра была война», «Леди Макбет Мценского уезда», «Бег» и других.

  А все-таки жаль, что нет у меня этого самого маховика — так бы я точно везде успела побывать.  

Фотографии из архива театра Маяковского
Дарьи Нестеровской
а также из архива Театра на Малой Бронной

Author

Поделиться: