И СНОВА БРЕХТ!..

Светлана Анош

В театре Пушкина Юрий Бутусов выпустил уже второй спектакль: драматургическим материалом вновь стал текст Бертольда Брехта, пьеса «Барабаны в ночи». Думается, это немаловажный этап в обновлении репертуарной политики театра. Образованная таким образом брехтовская трилогия (вспомним успешно идущих питерское «Кабаре» и московского «Доброго человека из Сезуана») свидетельствует о том, что режиссеру отлично удается обнажить социальный подтекст даже сквозь изобилующую приемами красочную ткань спектакля музыкально-пластической формы.

  Сюжет малоизвестной антивоенной пьесы незамысловат: прошедший ад плена молодой человек по возвращении домой обнаруживает, что невеста его не дождалась. Тем не менее, решен он ярко, в стилистике цирка и кабаре: пышные юбки, мигающая иллюминация, постоянное движение декораций (художник А. Шишкин), непредсказуемый плейлист, врывающееся в повествование бешеное диско, участниками которого становятся все актеры, вытанцовывающие (хореограф Н. Реутов) некую жуткую пляску смерти, сошедшую с полотен Босха. В программе жанр спектакля обозначен как «комедия», хотя казалось бы, что смешного в страданиях вернувшегося с войны никому не нужного солдата? Однако, героический пафос и отчаяние удивительным образом гармонично сочетаются с неуместно нарядной жизнью сцены и атмосферой развратного кабака.

Бесконечные переодевания, перевоплощения, смена масок подчеркивают ненадежность времени, повсеместный обман, разрушенное самосознание, отсутствие самоидентификации, полную потерю стержня, а с ним и принципов, устоев и воззрений. Все герои – трансгендеры – обезличенные люди без ориентиров; масса, готовая к любым ролям.

Резкий социальный конфликт пьесы Бутусов все же смягчил лирической составляющей: в отличие от текста, где соперничество между нищим солдатом и успешным дельцом, получившим выгоду с той самой войны, носит статусный характер, здесь соперничество скорее духовное. Образ новоиспеченного жениха не так однозначен, как может показаться: да, фешенебельный костюм, да, лакированные туфли, да, страстная, неистовая любовь к деньгами, но все же ему не чужды ни слабость, ни отчаяние, ни простое желание иметь право на счастье.

Всю линию повествования спектакля Бутусов снабжает своими «фирменными» спецэффектами. Потому порой может показаться, что «Барабаны» – это попытка собрать воедино наработки своего режиссерского метода – музыкальная партитура от Prodigy до Эдит Пиаф, агрессивная хореография, тавтология мизансцен. Хаотичность и бессистемность композиции здесь – не недостаток, а особенности творческого почерка. Тем не менее, появилось и новое: внедрение в спектакль документальных свидетельств разрушенного Берлина и возведения стены стало одним из сильнейших элементов постановки. Оно отрезвляет своей правдивостью, вынимая зрителя из сомнабулического транса, из комфортного состояния пассивного наблюдения за театральным действом, предлагая взглянуть на действо реальное.

Как ни печально, в финале главный герой, растеряв свою пассионарность, уютно устраивается перед телевизором – наверное, чтобы прощелкать пару сотен каналов. Рядом – хорошенькая, без тени страдания возлюбленная, в чьей компании комфортно спасаться от ужасов того, за что так долго и отчаянно боролся. Спокойное, прескучнейшее, мерзкое зрелище. А собственно, чего еще можно было ожидать?..

Фотографии Галины Фесенко

Author

Поделиться: