Пьеса Николая Васильевича Гоголя «Ревизор». И сразу же зазвучало в голове застрявшее где-то в сознании «Я пригласил вас, господа, с тем…» У школьников вытянулись лица – им произведение давно разъяснили в школе, и им неинтересно, среднее поколение недоуменно пожало плечами, мол: а что там смотреть? Старшее же мечтательно улыбнулось: классика! Пожалуй, таково общее настроение современной публики при упоминании комедии Гоголя. Бессмертной, прошу не забывать! Бессмертной комедии Гоголя «Ревизор».
Перед режиссером, который в подобных условиях современной действительности берется за постановку классической, всем известной пьесы, возникает дилемма: выпотрошить пьесу, сделав ее модной и актуальной, либо поставить в эстетике традиционного театра в монументальных декорациях и сложных костюмах. И как-то уже выстроилось в сознании нашего театрального зрителя, что сейчас чаще всего классику можно встретить только «опошленную», оторванную от изначальных смыслов, заложенных в ней автором. Столько копий ломалось на эту тему за последние несколько лет, что уже и не перечесть!
И вот – премьера «Ревизора» в Московском Театре «Кураж». Можно было бы написать «очередная», но я намеренно избегаю этого слова: у спектакля много черт, отличающих его от других московских постановок.
Театр, находящийся в центре Москвы, один из немногих полностью коммерческих театральных проектов, предлагает классику в самом лакомом виде – оставляет содержание, предлагая новую форму. Пьеса «Ревизор», представленная труппой Михаила Долоко весной прошлого сезона, сохраняет этот принцип работы и здесь: режиссер мастерски вскрывает смыслы, делая акцент на том, что будет интересно и понятно публике сегодняшней. Новая, более современная форма лишь подчеркивает вневременность смыслов, заложенных в пьесе. И с каждой минутой действия понимаешь: никуда эти персонажи не делись, просто изменили окраску, как хамелеоны слились с пестрой толпой XXI века.
Спектакль Театра «Кураж» не о взяточничестве и порочности власти. Не о страхе ее перед карой начальников. Для меня постановка неожиданно вскрыла саму причину происходящего. Уездный город живет своей особой жизнью. Всегда одни и те же действия, всегда одни и те же лица… Тоска. И любой порыв ветра, доносящий сюда дух других, дальних городов, иной жизни воспринимается как нечто освежающее, как гипотетическая возможность прикоснуться к другому миру. И настолько это желание сильное, что даже столь незначительный сквозняк, как Хлестаков, может закрутить и подхватить… но не унести в красивую жизнь из грез, как бы этого ни хотелось.
Хлестаков в исполнении актера Тимура Бурина ловок, пластичен, очень подвижен. Обаяние капризного ребенка в нем смешивается с манерностью «столичной штучки». Возможно, герой ничего собой не представляет в столице, но в провинции его обаяние срабатывает: харизмы достаточно, чтобы увлечь окружающих. На сценах Хлестаков представал очень разным. Был он и ловким мошенником, и инфернальным персонажем, и персонажем комедии характеров… В «Кураже» можно увидеть любую из этих ипостасей, все будет зависеть от вашего угла зрения. Но в первую очередь он – человек играющий. И неважно – азартная это игра за карточным столом, любовный флирт или жизненная ситуация, в которой можно поэкспериментировать с собственными масками.
Игра в уездном городе становится игрой опасной: сон разума, особенно тоскующего, рождает чудовищ. Все жители этого города напоминает то ли оборотней, то ли вампиров – накладные носы, уши, гипертрофированный грим. Городничий (Василий Слинкин) с красными глазами графа Дракулы, почтмейстер с огромными навостренными ушами, Марья Андреевна с тонким, комариным носиком… Каждый носит на лице отражение своего характера, маску. Видимо, только так и можно выжить в уездном городе: говорить не своими голосами, быть ходячими гиперболами и становиться самими собой лишь на мгновение за время всего спектакля. После пьяного монолога Хлестакова о его «роскошной» жизни в столице герои неожиданно садятся на край сцены и своими голосами, без резких неестественных движений, совершенно спокойно поют. Песня не важна, важно ее настроение – льется в зал вся тоска, разливается без удержу… Слом настроения как всегда работает: здесь мы, пожалуй, видим одно из сильнейших мест в спектакле.
Хлестаков, вращаясь в этом обществе, постепенно приобретает его отличительные черты: появляется такой же неестественный грим, с каждым своим появлением на сцене герой становится все больше похож на окружающих. Тоска – чувство заразное. И единственный выход не поддаться ей – бежать. Чтобы быть увлеченным в другую игру, забыться в ней, пытаясь найти себя.
Гоголя открывала
Наталья Сажина
Фото предоставлены
пресс-службой театра
