Театр «Модерн» – театр переигрывающий. Здесь Ибрагимбеков повесил «Петлю», которая не снимается уже более десяти лет, Максимов растворился в «Любви», не забывая почти каждый спектакль бывать на ней, за что, конечно, ему можно поклониться, идут спектакли с неувядающими Верой Васильевой, Зельдиным.
До недавнего времени шло «Счастливое событие» с Золотухиным. Приглашенные артисты пытаются спасти наполняемость, как сильный ученик помогает отстающим и действительно, как только в репертуаре мелькнет «Дядюшкин сон» Федора Михайловича – к Спартаковской липнут. «Париж» – и полчища пенсионеров пробивается в театр, чтобы увидеть, на что способна без малого девяностолетняя женщина (язык не поворачивается назвать ее старой).
До недавнего времени стояла тишина. Выросло трио поросят, прошумела «Волшебная ночь» с охами-ахами, но все это ничего – так возня в стиле «модернъ», давно уже все ждали, когда после полуторогодовалого ожидания Врагова что-то явит. Все ждут, когда издадут Селинджера по его завещанию, новый вкус «Pepsi», перерождение города с новым мэром и спектакль госпожи Гюрджян.
И вот они «Фантазии». Соколовой. Старая пьеса из совковой эпохи, когда про «это» можно было говорить через кашель или скрытыми символами. Едва ли не каждый театр может похвалиться, что замахнулся на это. Осенью поставили «Подушку» на Малой Бронной, в том году шел «Штирлиц по коридору» в «Другом театре», мы все прекрасно помним фильм Авербаха с самим Андрюшей Мироновым. Там одна еще девчонка влюбилась в такого странного чела, другая сойдясь с ним, мечтала о другом, а потом тот другой ее позвал и она побежала, оставив этого с приветом одного под дождем.
Забыв про год рождения текста, известный спектакль с Юрским, учитывая и без того долгое ожидание, наконец начинаем.
Первая сцена в три минуты – это иллюзия, которую нам предлагает скорее не режиссер, а художник: сквозь белую вуаль, что перекрывает видимость сцены, стоит песочница, немного напоминающая мини-танцпол с лампочками, по краю которой идут четверо, образуя круг. В песочнице нет песка, но зато стоит скамейка и четыре дырявых чемодана, на скамейке манекен в черной накидке, и парень в черном пальто прикасается к ней, подкидывая чемоданы в воздух, а тот, что в джинсах и рубашке на выпуск робок в движениях и не смеет повторить действия первого, и ему остается разве что – петь ее хорошо поющееся имя.
«Александра! Александра!» Я тебя лю…
И по всей видимости, обожаемое рядом на кушетке – это к ней небрежно прикасается черный человек и заставляет съеживаться другого в одежде более светлых тонов.
Шуренок. Шуреночек. Так зовет ее мама, появившись сразу же в следующее сцене. Она не поет, как он. Александра! Она визжит. Но разве можно ее услышать, когда начинаешь перечитывать увиденное.
Что же у нас получается – не любовный так популярный в России треугольник, а квадрат – четыре угла, четыре человека, четыре проблемы.
Сцена разделилась на три мира – песочница (мир женщин, в котором живет любовь, опасность, крик), столб (где буйствуют фантазии и сны), бык (Бедхудов со своими запретами). Еще есть отдельно стоящие чемоданы – у столба целая гора, в песочнице четыре, и сам бык как будто тоже сделан из них. И мне даже показалось, что он – это один огромный чемодан. И над всем этим песочно-чемоданным миром свисающая лапами вниз каракатица – по всей видимости, дыра в то космическое пространство, которым бредит «некрасивый человек неопределенного возраста». Или четвертый угол, он же мир, наверное, несбыточный.
Фарятьяев приходит к объекту обожания из этого несбыточного мира грез, полета в грусть, тоску, вечно спящей А, утомленной от разговоров, от простых людей, со своей любовью и получает то «скорее согласие, чем не согласие», чтобы вернуться к тете, которая как и он витает выше уровня земной поверхности. Столб с картинками поднимает в кресле его тетю (Светлана Врагова). Бывшей машинистке вероятно не хотелось, чтобы пенсия напоминала склеп и она не без участия внука придумала сей агрегат – вертикальные шпалы, упирающиеся в небо. Только машинистка и машинист не одно и то же… и понимая это, она не торопится подниматься слишком высоко, достаточно размера в один сон. Цветной, с оленями, красными собаками и «ля-ля-ля».
А потом снова к ней. К Шурочке, которая пьет кофе, шушукается с мамочкой на кухне, пока спит Любочка, сестра –представитель поколения «пепси-рваные джинсы». Ей Павлик своей философией более интересен – полет в иные миры, миссия о невероятном подвластно незамутненному работой и неудавшимися отношениями с мужчинами глазу.
Любочка – длинная, впечатляющая своей развязностью, читающая рэп, скучающая среди своих женщин, мечтает, наверное, о таком, таком… и тут подворачивается Павлик – идеал, не идеал, но надо же в какого-то первого влюбиться, пострадать как следует, позавидовать по-настоящему с мыслями о суициде и претворением одной из них в действие. Но это никак не может быть сверстник, тут нужна харизма Олега Царева, который своими бесконечными рассуждениями может унести также далеко, какой и кажется для нее взрослая жизнь, в которой уже пребывает старшая сестра.
Конечно, впечатляет отливающий льдом пластик – наши герои не на земле, на льду, озере или уже в космосе. Они плавают под французские слова, взаимодействуют в рапиде, и хороши… когда молчат.
Но как только начинают говорить – подкатывает раздражение. Зачем так истерить? Мама (актриса Елена Стародуб) в салатовом кимоно так кричит, как будто у детей плохо со слухом, а она сама работала в театре и по всей видимости на руководящей должности. Этот заряд получает от нее старшая дочь Александра (Мария Орлова) и младшая (Мария Дианова), чтобы не попадать под влияние.
Царев Олег Германович, наверное, единственный, кто говорит спокойно «без занозы», но если и заикается, то почему иногда забывает про это? Он напоминает Миронова в том самом фильме, а еще заметна попытка быть не таким брутальным. Но это такие мелочи на фоне «орущих соседей».
Металлический бык, он же Бедхудов, вмещающий в себя современное джинсово-дерганное поколение, он же Че Гевара, обещающий дать своим людям родину (иначе смерть) и быстро поддающаяся влиянию молодежь карабкается на «Золотого тельца», к богу, к Александре в белом, но происходит хаос – его закручивает, падает небо, слышал, что должны были выезжать жирафы, да еще гореть при этом, а еще стенки…но мы видим то, что Врагова (она уже дьявол) хихикает и по бумажке читает про Бельведер. И еще вальс… да, молодежь вальсирует и это значит, что фантазии, они же мечты сбываются.
И чемоданы… скорее силуэты одни, как и мечты о дороге. В Киев или Одессу, но лучше в Киев, там каштаны.
Мне казалось, что в конце произойдет что-то по-настоящему невероятное – чемоданы развалятся, разлетятся в разные стороны, взлетят к небу, зависнув в воздухе. Что они как-то сыграют. Судя по задумке – все что окружает все пустое и чемоданы и телец и столб, хоть и завешан картинами и хранит внутри себя букет из лампочек, пусты. Как сами фантазии, которые без событий, оправдывающих дел, не имеют никакой ценности. Но они так и остались в своей недвижимости, как и жирафы за кулисами.
Позвольте и мне пофантазировать (спектакль толкает на это всем своим существом): но как было бы хорошо, чтобы стены не были просто черными и бык не просто крутился, хочется сильного играющего символа, а не эти танцульки с падающим небом. Театр «Модерн» мечтает о Голливуде, у госпожи Враговой тоже есть фантазии? Только что она хочет получить «Пальму», «Оскара» или «Маску»? Это все же не одно и то же. Машинист и машинистка не то же самое. Надо определиться. Переиграть, конечно, лучше чем недоиграть, но хочется, чтобы не только к Александре пришел мистер Перфект, и поняли, что достаточно захотеть. Видно, не каждый актер хочет быть лучшим. Или мечтает больше о кино, а то и хижине в Таиланде. Фантазировать не вредно, но в данном случае вредно для зрителей – они выходят после и по всем правилам начинают обсуждать увиденное.
– О чем спектакль? – спрашивает зритель после 16 у своей подруги.
– Не знаю, я не поняла. Наверное, о любви.
Наверное…
P.S. Редакция журнала просит прощения у читателей, за то, что статья не проиллюстрирована должным образом, но на просьбу выслать фото Театр Модернъ ответил долгим молчанием…
Фотографии НЕ предоставлены Театром «Модернъ»
и найдены на просторах интернета
