ЧЕРНОЕ РОЖДЕСТВО

admin

В «Гоголь-центре» поставили трэш-пьесу. Особам впечатлительным просьба оставаться дома.

  «Гоголь-центр» продолжает удивлять зрителей и потчевать чем-нибудь необычным, а потому почти каждая постановка в стенах некогда бывшего Театра имени Н.В.Гоголя становится почти революцией. То подвешенная в воздухе классика, в прямом смысле слова — актёры разыгрывают повесть Бунина «Митина любовь» на железных прутьях, опасно торчащих из чёрной стены, и только под самый финал полуторачасового действия позволяют себе почувствовать ногами землю, теперь не что иное, как «Ёлка у Ивановых». Та самая пьеса абсурдиста Александра Введенского, одного из основателей общества ОБЭРИУ-тов и близкого друга Даниила Хармса, вобравшая в себя всю суть довоенного абсурдизма и ставшая итоговым произведением в творчестве драматурга. Многие литературоведы считают, что именно с этой пьесы и начался путь русского театра абсурда.

  Поставить «Ёлку у Ивановых» осмелился Денис Азаров, более известный, как оперный постановщик. До него браться за Введенского никто не решался, поэтому его спектакль — премьера пьесы на российской сцене, спустя столько лет. Правда, в конце 80-х Роман Козак инсценировал некоторые эпизоды из «Ёлки», но полностью она увидела свет только сейчас. Да и кто может взяться за такое ёмкое и непростое дело — поставить абсурд, адаптированный для публики? На Хармса-то мало кто осмеливается замахнуться, да и то, не всегда удачно. Пока убедительнее всего, на мой взгляд, получилось у Сергея Юрского.

  Спектакль идёт на малой сцене «Гоголь-центра». Перед тем, как попасть в зал, зрителям приходится непривычно нагибаться, чтобы не удариться головой о верхний косяк прохода. Дело в том, что люди проходили через импровизированные двери шкафа: складывалось впечатление, будто вы шагаете в большой гардероб. Как в детстве, всегда хотелось там спрятаться. Точно через такие двери, но уже другого шкафа герои будут уходить в небытие, как через некий портал, а для маленькой девочки 32-х лет Сони Островой — Яна Иртеньева, которой няня — Мария Поезжаева отрубила голову, этот шкаф станет алтарём, где будет лежать её тело, игрушки и искусственные гвоздики. Пространство внутри сжатое, зал, похожий на бабушкину шкатулку, поделён на несколько частей, так же, как и зрительские места. Действие происходит в разных точках, то, и дело приходится поворачивать голову то в одну сторону, то в другую.

  Случайно попавшему сюда, всё, происходящее вокруг покажется бредом, больной фантазией автора и режиссёра. Возникнет вопрос: по каким причинам понадобилось брать этот сюжет? Семья Ивановых в предвкушении праздника, они готовятся встретить Новый год и ждут ёлку и подарков. Но событие омрачается, если можно так сказать, смертью одной из девочек. Нянька отрубила ей голову, за то, что та постоянно дразнилась. Вот собственно и всё. Потом убийцу потащат к следователям, приедет её парень лесоруб, прибегут санитары и сумасшедший доктор, а затем судья зачитает дело и тут же умрёт. Родители, узнав о смерти своей Сони, не нашли ничего лучше, как предаться любви на скрипучем диване прямо перед гробом с телом. «С Рождеством!», — так и хочется выкрикнуть со своего места. Этот калейдоскоп бессмыслиц может продолжаться бесконечно… Герои то и дело исчезают в дверях шкафа, своеобразном портале, связывающим реальный и потусторонний мир.

  Несмотря на оторванную от традиционалистских форм пьесу, Денис Азаров как раз поставил её в реалистических красках, актёры играют по принципам психологического театра. Вокруг бытовая обстановка 30-х годов: деревянный интерьер, красная люстра с бахромой, старые игрушки, Дед Мороз, на героинях-девочках школьная форма — коричневое платье и чёрный фартук, на голове белые банты, а из-под платья торчат шерстяные колготы. Невольно, но вспомнится пара кадров из советского фильма «Шумный день». Кстати, вспомнится он ещё по одной причине, но о ней чуть позже. Всё происходит быстро, энергично с весельем, от которого мурашки по коже. Перед нами разыгрывается кровавый триллер о конце света.

  В спектакле живы только инстинкты и те вещи, которые невольно ощущаешь органами чувств. Вместе с темой смерти, преступлениями и парадоксами — говорящей собакой, годовалым Петей Перовым, на деле самым старым из всех героев (его играет легендарная актриса бывшего Театра им.Гоголя Майя Ивашкевич, ученица Александра Таирова), в воздухе пахнет ароматной курицей-гриль и свежей зеленью, её нарезает повар-рассказчица — актриса Элеонора Лапицкая, тоже, кстати, из труппы бывшего театра. Такой эффект ещё больше вводит зрителей в тупик, заставляя на мгновение поверить в страшную сказку перед Рождеством. Получается, что бред, который творится вокруг, начинает оживать. Всё вроде и понарошку, но курица настоящая, зелень тоже. И тогда становится по-настоящему страшно. Масла в огонь подливают и реалистические тона, в которых поставлен спектакль. В сущности, спектакль стоит на трёх китах Введенского — смерть, время и Бог. Это вечные темы, которые всегда интересовали драматурга. Остальное всё неважно. Смерть в «Ёлке» присутствует в каждом эпизоде, время постоянно отсчитывает автор перед началом новой сцены, да и у героев особые отношения со временем — у детей возраст взрослых дядь и тёть, а Бог… его здесь просто нет.

  Подобным приёмом воспользовался Дмитрий Крымов в постановке «Горки-10». В эпизоде пьесы «В поисках радости», где пятнадцатилетний Олег, узнав, что его любимых рыбок выкинули из-за испорченного шкафа, начинает крушить всё, что видит. В щепки летит стол, разлетаются осколки от тарелок, чашек, так аккуратно расставленных перед трапезой. Это продолжается до тех пор, пока он не устанет. Представить себе что-то подобное в добром фильме Георгия Натансона, невозможно. Роднит эти два эпизода из спектаклей ощущение советской действительности, хотя на то, пьеса Введенского написана в более суровое время, в 1938-м году, а Розова в 1957-ом.

  В финале все герои умрут по непонятным причинам, пока мама Иванова будет петь что-то блюзовое, надев элегантном платье. В стене откроется черное окно, и зрители увидят яркую картину дискотечно-клубного трэша. Она станет ещё более впечатляющей со своей мишурой, новогодней ёлкой и подарками, когда к ней добавятся трупы. Вот и сказочке конец.

  Интереснее всего в этом спектакле — реакция зрителей. Кому-то скучно, и он спит. Женщина, сидевшая рядом со мной, не скрывала раздражения по поводу испорченного вечера, кто-то без конца смеётся над нелепицами чудаковатых героев, а потом замирает на мгновение непонятно от чего, то ли от страха, то ли по какой-либо другой причине… Но ясно одно: зрителя сбивает с толку, ставит в тупик и пугает ужасающее сопоставление картин, несопоставимых с точки зрения здравомыслящего человека. И только кривая, растерянная улыбка сползает с лиц. Вроде и смешно, и трагично, и… страшно.

 Как-то не по себе было и Коваевой Анне
Фотографии предоставлены пресс-службой Гоголь-центра

Author

Поделиться: