НИКОЛАЙ КОЛЯДА: «ГЛАВНОЕ В ТЕАТРЕ — ЭТО АКТЕР»

admin

У Екатеринбургского «Коляда Театра» в Москве уже сформировался свой зритель, знающий и любящий особенности его, достоинства и недостатки. За две недели января публика увидела 13 спектаклей. По мнению художественного руководителя театра Николая Владимировича Коляды гастроли удались. О московских зрителях, критиках и его театре мы и поговорили в гримерной перед спектаклем.

  С ваших первых гастролей в Москве зрительская реакция на ваш театр явно изменилась в лучшую сторону. Как вам кажется, в чем причина?

  В Театральном Центре на Страстном мы в третий раз уже. Полтора года назад, в ноябре месяце, когда мы привозили примерно столько же спектаклей (правда, не было новых), произошли первые изменения. Многое в нашей эстетике оправдывают тем, что это «авторский театр», поначалу так и относятся. Но потом вдруг случился перелом. На спектакле «Безымянная звезда». Простом, бесхитростном спектакле! Без особых костюмов, декораций. Реакция была такая, что я даже думал «Просто издеваются над нашей наивностью!» Но финал – и хлопают как сумасшедшие! Я искал подвох, а потом так стало повторяться на каждом спектакле. Что-то произошло за эти годы наших гастролей, что-то поменялось.

  Я помню, когда мы приехали первый раз в Москву… Привезли декорацию на «ГАЗели», крысу с собой везли (она в «Гамлете» у нас на сцену выходит), теперь нам ее здесь предоставляют, кстати. Три спектакля играли на сцене «Современника», и три – в Центре им.Мейерхольда. Показывали «Ревизора», «Гамлета», «Клаустрофобию». Были какие-то возмущенные бабушки, обвиняли нас в издевательстве над классикой. Статьи были соответствующие… Мама дорогая, стыд и позор. Следующие гастроли – люди пошли помягче, а следующие – еще лучше. А сейчас – вообще прекрасно. Зрители реагируют с первых же реплик, аплодируют стоя.

  Мне вчера звонил один известный театральный критик (имени называть не буду), и говорит: «Николай, если вы думаете, что в Москве на каждом спектакле так бывает, то ошибаетесь! Так обычно встречали в Москве великих артистов: замирали, внимали каждому слову. Поэтому цените очень». Я не то, что ценю – я счастлив просто!

  На «Маскараде» и «Борисе Годунове» я не очень переживал. А за спектакль «Большая Советская Энциклопедия» по моей пьесе — очень тихий, спокойный, без наших обычных танцев — волновался очень. Но и его приняли. Без криков «Браво!», но была благодарность. Я старая театральная крыса, я знаю, когда это идет искренне или нет. А здесь было так естественно, с такой благодарностью зрители на нас смотрели… Счастье.

  Леонид Зорин, советский драматург, так ответил однажды на мой вопрос «Почему сразу не начинают играть пьесу, после того, как она написана? Почему время какое-то проходит, театры не сразу хватаются за нее? Почему не видят сразу, что она хорошая?» Он сказал: «Ко всему должны привыкнуть. И театры, и актеры, и зрители, и журналисты». Вот и к нам – привыкли.

  Есть такой замечательный критик – Валерий Кичин, в «Российской газете» работающий. Так он мне сказал – я всегда терпеть не мог ваш театр. Потом объяснил уже – ему наговорили о нас… Но он пришел на один спектакль – и влюбился. Ходит на все спектакли! И удивляется: «Что же я раньше всех слушал? Почему сам не сходил сразу?». Поэтому никогда не надо слушать чужие мнения – надо всегда самому увидеть, услышать. Наверное, и публика московская к нам привыкла. К необычной наивной эстетике. У нас нет машинерии на сцене, нет навороченной декорации, нет плазменных экранов. Наша дверь на сцене – это все.

  Для меня самое главное – не тряпочки и барахло, зачастую на помойке купленное… Я всегда говорю своим артистам: «не надо стесняться своей бедности». Это нормально — мы такие, какие есть. Главное в театре – это актер. Его душа, сердце его, эмоции. Работайте – а зритель постепенно привыкнет к такой декорации. Для спектакля «Большая Советская Энциклопедия» мы поставили на сцене кровать, тумбочку, мешки какие-то грязные и разложили саму энциклопедию, 50 томов. Наверное, сложно московскому зрителю видеть это. Он же привык – занавес открылся, а на сцене миллиард! А у нас студенчество какое-то. Зритель пришел, смотрит и привыкает. Ну, нет плазменных экранов – главное же актеры! И начинается что-то важное.

  Наша сцена – как эта гримерная, в зале 60 мест. Здесь 370 мест, а сцена гораздо больше. А на выезде у нас – по 600-700 человек в зале, сцены просто огромные. И игра, и голос – уже все сразу другое. Эта дверь в центре всех наших декораций – это реальная дверь комната на нашей сцене в Екатеринбурге. Все думают, что это концепция… Нет, конечно! Там просто дверь открывается и актеры выходят, потому что иначе не получится.

  Буду знать.

  Кстати, приходите на «Короля Лира», увидите, какой я плохой актер…

Это вы так рекламируете, кокетничаете или волнуетесь?

  Не волнуюсь, мы этот спектакль уже давно играем, три года назад в Театре Пушкина играли дважды. Рецензии были хорошие, врать не буду. Но все равно чуть страшно. Мы показывали это все в программе «Маска+»… Потом мне иностранцы написали: «Из всей «Золотой маски» мы запомнили только вашего «Лира». Было приятно…

  А об актерстве… Конечно, кокетничаю. Я хороший артист. Если бы я был плохим артистом, у меня не было бы такого театра.

  Из ваших интервью, да и из слов сейчас можно сделать вывод, что пишущую братию вы не жалуете. Критик выключен из вашей системы театра?

  Да. Вы не обижайтесь, но это так. Меня всю жизнь долбили, долбили, долбили… Помню, после премьеры в «Современнике» написали: «Автору было бы неплохо поехать поучиться на Бродвее. Так писать диалоги – то же самое, что смывать воду в унитазе». Или было написано: «Режиссеру место у параши». Это было написано о спектакле «Клаустрофобия» в серьезном издании!

  Мне даже стыдно за коллег…

  И мне. Кичин мне сейчас звонит и спрашивает: «Вы критиков звали на спектакли?». А кого я позову? Тех, кто терпеть меня не может? Да зачем они мне нужны, извините? Я со всеми в друзьях, но все равно сохраняется отношение «Ну кто ты такой». Вот Серебренников – это понятно, Богомолов – да, а ты кто? Да никто, конь в пальто. Я такой, какой есть. Не нравлюсь я вам – не пишите, мы и без вас в Париж поедем. Они что, не знают, что у нас в Москве гастроли? Прекрасно знают. Не хотят прийти – это их проблемы. А звонить, упрашивать – зачем? Так что вот. Никаких критиков нет. Напишут – спасибо, не напишут – обойдемся. Есть нечто большее: есть мнение публики.

  А как же быть с адекватной, серьезной критикой?

  Я всегда с удовольствием приму критику, но никогда – окрик. Марина Давыдова в своей книжке когда-то написала «Коляда – это Шпажинский ХХ века». Это был такой драматург в ХIХ веке. Она меня с ним сравнивает. Очень «приятно» читать это, только хочется спросить: она мои пьесы читала? Нет, не читала наверняка. Ну и ради Бога.

  Из того, что было адекватного и серьезного, я прочитал о «Короле Лире» статью Ольги Галаховой. Я поразился. Она камня на камне оставляет, критикует. Но при этом подсказывает, что надо сделать. Я после этого нашел ее номер телефона, позвонил и позвал ее на наш фестиваль «Коляда-plays» в качестве члена жюри. Она приехала, мы познакомились, сейчас она пишет и о фестивале. Может и критиковать, но никогда не орать, не ругаться – здесь какие-то совсем иные взаимоотношения. Она это делает профессионально. Что такое театральный критик? Ты разбери, что ты увидел. Не надо хвалить-захваливать. Но не и надо бросаться грязью.

 А правда, что вся символика в ваших спектаклях случайно рождается? Например, вы рассказывали, что авоськи, играющие в спектакле «Борис Годунов», были куплены совершенно случайно и без особой идеи. А пишут о них разное: и то, что они вместо забрала у героев, и что они – символ тюрьмы, в которой они все находятся…

  Так оно и есть. Но я же не могу так говорить. Не могу играть в режиссера. Я не хочу пафосничать. «Авоськи означают то-то и то-то…» Зачем?!

  (В гримерную заглянул актер Олег Ягодин. Его приход перевел разговор в иное русло…)

  …У них дочь Алиса, годик будет 25 января. В 37 лет родил ребенка. Молодец!.. А другой артист, Сергей Федоров, у него в 46 лет родился сын Захар. Вот они стали жить хорошо, стали получать у меня хорошую зарплату, стали рожать детей. Дети вообще меняют людей в лучшую сторону. Я это по своим артистам вижу. Все уже переженились, детей рожают. Я очень радуюсь. Это же прекрасно – наши театральные дети! Купил театру шесть квартир, поселил всех, кто без квартир. У них приличная зарплата для провинциального театра. А когда не надо снимать квартиру – это вообще замечательно. Так что… Они успокоились, бабы успокоились, стали рожать.

  А есть опасность, что успокоятся и расслабятся, играть будут иначе?

  Нет! А я на что?! Вот сейчас в пять часов будет собрание, опять буду на них орать. Я их очень люблю, но держу в ежовых рукавицах. Дисциплина в театре идеальная. Шаг в сторону – расстрел. Я добрый вообще, но если что не по моему… И все это знают. А иначе – никак. Как можно расслабиться – у нас гастроли в Москве? Они стоили 2,5 миллиона. Ну, губернатор дал на поездку миллион рублей, но остальные деньги – мои. Но сейчас вижу – все в норме. Мы в выигрыше все равно.

  Вас уже в чем-то обвиняют в екатеринбургских газетах… Казалось бы: должны радоваться за земляка!

  Грустно, но миром правит зависть. Меня Господь Бог как-то оградил от этого: я завидую только талантливым людям. Хожу и думаю: «Ну, зараза, я так не могу! Ну как это так?!» А завидовать материальному – нет. И живите вы во дворцах с пятью машинами – мне наплевать. У артистов Театра Драмы в Екатеринбурге зарплата 45-50 тысяч, ну и что? Три раза в месяц выходят на сцену и театр мертвый совершенно. Какая радость? Зачем тогда жить? Ради этих денег?! Да еще и идти на работу, которую не любишь. Завидуют тому, что у нас в маленьком деревянном домике на маленьких площадях все время все продано, все время за границу ездим. Говорят: «Коляда все купил!». Кого купил? Знали бы они, какие мы гонорары получаем, когда едем за границу. Да еще и благодарят, что приехали.

  Для меня очень важны эти гастроли московские, потому что я думаю, что эхо какое-то туда все равно пойдет. Будет меняться постепенно отношение к театру. Ведь дома у нас многие говорят: «Ну что там такое? Клуб по интересам, помойка, дворовый театр»… А у нас билеты по 600-700 рублей. Извините, для провинциального театра это немало. Но всегда на месяц вперед продано. Ведь не бывает так, чтобы человек пошел и просто так деньги выложил. Рекламы у нас нет никакой. Я всегда говорил: реклама есть только ОБС – Одна баба сказала. Из уст в уста. А так хоть завешай весь город, хоть на каждом заборе напиши – не подействует. Другой менталитет у русских. А вот если позвонил тебе один знакомый, и сказал: сходи в этот театр, посмотри — тогда другое дело.

  Так что вот, зависть правит, но плевать. Я радуюсь, что я их злю.

  Вам и ваши политические взгляды пытались вменить в вину…

  Вчера прочитал в интернете и очень смеялся. Кто-то пишет, хвалит меня, хвалит театр, а в переписку влезает человек и спрашивает: «Вы вот хвалите, а как относитесь к тому, что Коляда поддержал Путина?» Захотелось спросить: слушай, ты что с печи упал? Какая разница? Вот ты голосуй за кого хочешь, хоть за Мао Дзе Дуна, хоть за Ким Ир Сена. Мне наплевать. Я голосовал за Путина – и что? Какое кому дело? Может, нравится он мне. Пишите о спектаклях, а не о политике. Пусть думают что хотят, просто скучно. Виталий Яковлевич Вульф мне сказал однажды: «Я в театре приму все, что угодно, но театр – это, прежде всего, о человеке». И я в этом уверен. Расскажите мне в театре о человеке, о том, что у него внутри происходит, что он любит, о чем он думает, когда засыпает…

  Но все больше стало появляться спектаклей с политической подоплекой.

  Что-то сместилось в головах… со времен последних выборов. Да, с декабря позапрошлого года. Непонятное что-то творится… Я вот вышел из фэйсбука недавно, так как когда у нас в театре произошло несчастье (покончила жизнь самоубийством помощник режиссера – прим.автора), то как все это мерзко стали обсуждать. Отвратительно. Вконтакте оставил страничку – слежу там за своими учениками, надо же их воспитывать. Смотрю, какие они фото выкладывают, чем живут, что у них происходит. Слежу.

  Со студентами вообще разговор особый. Говорят же: не хочешь стареть – иди в педагоги. С ними очень весело, мы постоянно хохочем, я заряжаюсь от них. Выскочу на площадку, пляшу, танцую с ними. Учеба не должна превращаться в нечто «посидим, подумаем». Иначе начнется просто заседание ГосДумы, скука страшная.

  В авторском театре все сходится в одну точку – в художественного руководителя, в вас…

  Ну и что? Что бы ни случилось, были эти годы, был этот театр. Вот был театр Товстоногова: не стало его — не стало театра. Кстати, мое самое главное театральное впечатление за многие годы – «Мещане» Товстоногова. Так вот, театр умер после него, но зато он был когда-то. Бояться того, что меня не станет, и что мой театр закончится – зачем? Вот что, возьмусь я сейчас готовить преемника? Ничего он после меня в моем театре не сделает. Театр 8 лет уже существует – прекрасно. Я уже не раз говорил и вам повторю: я счастливый человек. Это правда. У нас прекрасная команда, прекрасные отношения. Я все время их подкалываю, но очень люблю…

  Классический вопрос в конце интервью – ваши творческие планы.

  27 января заканчиваются гастроли, грузим декорацию в ночь на 28 и я лечу в Польшу. Там до 18 марта буду ставить свою пьесу «Баба Шанель» на польском языке с польскими актерами в городе Лодзь. Уже сделано распределение, сделана декорация. Давно хотел туда. Давно не ставил в других театрах. Два раза ставил в театре «Современник», в Германии, в Кракове буду ставить «Маскарад» летом. И параллельно «Наташину мечту» — пьесу моей ученицы Ярославы Пулинович.

  Пока я буду в Польше, в моем театре артисты начнут разминать пьесу Вампилова «Старший сын». Мы получили на него грант, нам надо обязательно его использовать. Пьеса очень хорошая, я вообще Вампилова очень люблю… В мае месяце мы будем ездить по всей Франции, показывать «Бабу Шанель». Потом пройдет фестиваль «Коляда-Plays», который уже сейчас мы готовим. А осенью буду ставить что-то из Мольера. Пока не знаю, что именно, но надо, чтобы в театре был разнообразный репертуар.

  Шекспира я ставил уже дважды, даже трижды, если считать старый спектакль «Ромео и Джульетта». Чехова ставить не хочу, одного «Вишневого сада» достаточно. Надо потрогать всех – поставить Бомарше, Шиллера, еще кого-то… И есть, конечно, пьесы уральских драматургов, мои пьесы. Даст Бог, в Польше напишу что-то еще новое. Тем более, что Лия Ахеджакова просит давно написать пьесу для нее и для Хазанова. За прошлый год поставил четыре спектакля, еще со студентами несколько… Но я люблю этим заниматься, мне весело! Устаю, все болит, прихожу на репетицию – о-ля-ля! Так что… Баловаться надо, придуриваться. Вот и все!

Училась баловаться Наталья Ионова
Фото Дмитрия Шишкова
и из архива ТЦ «На Страстном»

Author

Поделиться: