Система – это целое, составленное из частей. Ей свойственна упорядоченность. Как всегда есть исключения: жизнь, история, искусство. Это системы беспорядочные. А может быть, так кажется… Из-за частого нарушения их порядка.
В МХТ имени А.Чехова торжественно-печально отметили юбилей отца-основателя спектаклем Кирилла Серебренникова «Вне системы». К.С. Станиславскому – 150 лет. Не верится!
Основа спектакля – пьеса Михаила Дурненкова. Это не «сочинение по случаю», но документ. Не вымысел, но мысли, высказывания, письма, телеграммы, записки юбиляра, его учеников и соратников, преданных и предавших. Достоверность, которой Мастер добивался от актеров, воплотилась и драматургом. «Вне системы» – пьеса не по мотивам, по годам.
В фойе – «знакомые все лица». С Системой Станиславского знакомые. По крайней мере, вечеру предшествовал (его и продлил) новый телепроект Анатолия Смелянского о Станиславском. На сцене – и действующие лица, и исполнители, в представлении не нуждающиеся. В этот вечер не только актеры, но режиссеры, театроведы, писатели, работники сцены и те, кто около нее оказались вовлечены в этот уникальный, единственный (но не одноразовый) спектакль. Евгений Миронов примерил маску Михаила Чехова, режиссер Деклан Доннеллан предстал в роли Гордона Крэга, «внесистемные» писатели Захар Прилепин и Владимир Сорокин стали на один вечер Максимом Горьким и Антоном Чеховым соответственно. Не обошлось и без изящных женских склок: Илзе Лиепа сыграла Айседору Дункан, босиком танцуя и читая полные дружеской любви письма Станиславского, с ней спорила Полина Медведева в роли любимой жены «Кокоси» актрисы Марии Лилиной. Алла Покровская – О.Книпер-Чехова, Наталья Тенякова – М.Андреева, Евгения Добровольская – А.Зуева, Ирина Пегова – С.Голлидэй (ей Марина Цветаева посвятила «Повесть о Сонечке»), – не налюбоваться, не наслушаться. Главный друг и противник Вл. Ив.Немирович-Данченко един здесь в трех лицах: Алексея Бартошевича, Константина Хабенского и Михаила Угарова, в трех ипостасях: театрального деятеля, режиссера и драматурга. А сам виновник торжества блистательно исполнен Анатолием Белым и, в финале, Олегом Табаковым.
На сцене ряд мхатовских кресел и видеоряд (художник Николай Симонов: ушедшие лица, стертый город, черно-белое прошлое, красная хищная рука, разрушающая «картинку». На сцене МХТ рабочая атмосфера: режиссерские столики, лампы, рабочие сцены что-то двигают и поправляют. За столиками четверо – Михаил Угаров, Дмитрий Черняков, Виктор Рыжаков, Кирилл Серебренников, т.е. конечно же Вл. Ив. Немирович-Данченко, Евг.Б. Вахтангов, Л.А. Сулержицкий, Вс. Эм. Мейерхольд. Спорят друг с другом и с К. С., клеймят, третируют, ехидно соболезнуют «театру, который умер» и его создателю. Театральные скандалы вчерашнего дня сродни дню сегодняшнему, но нет в них грязи, скудоумия и кислоты в лицо.
Время вперед и режиссерские столики превращаются в столики следователей КГБ. Сцена вдруг сужается, ее мрак давит, душит человека, сидящего на табурете в исподнем, не со сгорбленной, но сломанной спиной. На экране титр – Мейерхольд, за сценой голос-воспоминание: «Помню, Станиславский однажды два часа молча ходил перед нами в плаще, поворачивался, садился, ложился, и я потом не мог заснуть всю ночь». Это «не мог заснуть всю ночь» многократно повторяется, иллюстрируясь вспышками мигающих ламп и «столоначальниками», пытающими Мейерхольда, не давая ему спать ночи напролет. Речь обрывается, следователь просит (нет, конечно, приказывает) подписать показания. Но рука не повернется – пальцы выбиты… Ручку обхватит губами. Этот страшный, не оставляющий как ночной кошмар эпизод прожит на сцене легендарным режиссером Климом. «И это нужно любить в театре» – завершит сцену.
«Вне системы» – это рассказ о Станиславском-человеке, а не Станиславском-иконе, чья система о способах и средствах жизни актера на сцене была канонизирована, а значит умерщвлена. «Вне системы» – это и жизнь Станиславского вне советской системы, вне режима, в который он, хотя и пытался, никак не мог вписаться. Станиславский, человек без кожи, ранимый был убит новым миропорядком, уплотнен им не только в квартирном плане, но ограничен в возможности свободно дышать. «Свободное дыхание» так называется один из эпизодов, представленный Константином Райкиным (в роли С.М. Михоэлса). Эта тема «нехватки воздуха», удушения проходит через весь спектакль. Вот ватага пролетариев врывается в квартиру к К.С. «уплотнять», хамит, плюет, грозит, прикрываясь громким «МЫ». Толпа, а не люди. «Достоинство в ответ на хамодержавие», – писал К.С. Но система переполола достойных.
Один из эпизодов назван «Концерт для извозчиков» и повествует о выступлении артистов МХТ в… чайной перед ломовыми и легковыми. Звучит и «письмо крестьян», благодарных за талант и творчество. Передают телеграмму в пору голода и разрухи: «Может быть Вам муки прислать? «. А.П. Чехов писал, что «Без театра нельзя», Шекспир, что «Весь мир – театр», а Станиславский создал Театр, в котором отразился мир и правда победила притворство. Хотя бы где-то правда победила.
В спектакле о (не)прошедшем времени то, как «продолжился» Станиславский показали по-своему. На сцене огромный белый наполненный воздухом шар с портретом Станиславского, будут пинать, бить, мять пока, наконец, не сбросят со сцены. Полный жизни, живого воздуха шар сдуют, и «ОНИ», дутые, водрузят себе на головы шары с портретом К.С. поменьше. Они – смена, «под прикрытием». А он, автор, будет сидеть в каморке-гробу и до последних дней тревожится о театральных и хозяйственных «мелочах» (Олег Табаков). Он, смертельно больной, в пору советского «оздоровления» Художественного театра.
Звучат письма-прошения К.С. к Ягоде и Енукидзе, в связи с арестом племянника и его жены, потом актеров МХТ. Арестуют и Станиславского, потом отпустят. Впрочем, нет, не отпустят до последних дней. Звучат похвалы в адрес лично И.В. Сталина и советской власти. Звучит истерический крик «Найти галоши!», украденные в театре у председателя Совнаркома Рыкова. На сцену высыпают мешок галош. В похвалах, прошениях, обращениях к власть имущим автор системы неубедителен, неорганичен, не умеет «сыграть» и «войти в образ». Трудно играть на эшафоте.
«Вне системы» сыграли под «нечеловеческую» аппассионату Бетховена, да и сыграли appassionato – воодушевленно, страстно, живо. Вечер памяти получился памятным. В нем не было того, с чем боролся его адресат, – штампов. В рассказе-исповеди о К.С. (эти инициалы принадлежат только ему) не было фальши, разглаженных морщин и пудры. Кадры похорон, вставший в овации зал (так провожают в последний пусть артистов), слезы, – спектакль утвердил не смерть, но бессмертие. Верим!
P.S.
К.С.Станиславский – национальное достояние и юбилей его простирается далеко за пределы его главного детища в Камергерском переулке – МХТ им. А.Чехова (не путать с промолчавшим в этот день МХАТом им. М.Горького). На следующий день после спектакля на сцене МХТ (в буквальном смысле) состоялась конференция «Станиславский и мировой театр», в которой приняли участие известнейшие мировые режиссеры из России, США, Испании, Франции, Великобритании, Италии. Режиссеры самых разных направлений и школ сошлись в том, что обойти Систему, разработанную К.С. пройти мимо нее невозможно. Каждый так или иначе черпает из нее то, что кажется ему важным и актуальным сегодня. Не догматик, но ищущий, сомневающийся экспериментатор, – таков словесный портрет Станиславского, нарисованный участниками встречи. Убедиться в этом можно, взглянув на портреты и фото К.С. в самых разных предлагаемых обстоятельствах, – на двух выставках, проводимых в музее МХТ – «Станиславский-актер» и «Станиславский продолжается. Мужской портрет». Последняя представляет собой фотосессию артистов МХТ на фоне проекции портретов Учителя.
Верит и надеется Эмилия Деменцова
Фотографии Екатерины Цветковой
