МАМАША КУРАЖ, ПАПАША ОТЧАЯНИЕ

admin

В театре «Эрмитаж» поставили пьесу о цене человеческой жизни и бесценности человеческого счастья. Руководитель театра Михаил Левитин обращается к театру Бертольта Брехта в поисках правдивых ответов на вечные вопросы.

  «Мамаша Кураж и ее дети» – притча, события которой разворачиваются в Швеции, весной 1624 года, в период Тридцатилетней войны. Однако речь идет о войне вообще, с ее правилами, толкающими одних – на преступления против совести, других – в могилу. История торговки (маркитантки) Анны Фирлинг или, как ее называют, Мамаши Кураж, которая в попытке нажиться на войне, теряет всех своих детей, была впервые поставлена Брехтом в его театре «Берлинский ансамбль» в 1949 году. Кураж исполняла Елена Вайгель, жена драматурга и режиссера. Брехт предельно ясно выразил свою позицию гуманиста в этой тяжелой и мрачной пьесе, коснувшись всех мелких человеческих слабостей, приносящих великое горе. 

  Михаил Левитин интерпретирует пьесу Брехта по-своему. Его маркитантка Кураж остается, прежде всего, несчастной женщиной до самого финала, она подчеркнуто хрупка и напоминает натянутую струну, которая безостановочно вибрирует, сотрясаемая стонами войны и ухабами дорог. Дарья Белоусова изящная женщина, воплощает надрыв, на котором в постановке Левитина строится образ Мамаши Кураж. Она словно носит в себе войну, как мертвый плод, разрушающий ее и наполняющий ужасом смерти и ядом разложения. Мамаша Кураж Левитина – образ несколько отличный от брехтовского. В ней еще осталось чувство. И вызывает она не только жалость, как в пьесе Брехта, но и сострадание. Она тянет, как вол, свой фургон, полный разного барахла на продажу, и продолжает пританцовывать, даже стоя на месте, как будто остановившись, потеряв тот самый кураж, она упадет замертво.

  Актерский ансамбль слаженно наполняет пространство спектакля самыми разными красками и оттенками. Это выражается и в особом интонировании ролей, и проработке персонажей, и буквально – в цвете одежды героев, окрашенных прядей волос, пестроте хлама, который везет в своем фургоне Мамаша Кураж. Все это вместе создает впечатление кочевой цирковой труппы, ищущей зрителя, чтобы не умереть с голоду. Довершая эту картину, Левитин при первом появлении персонажей на сцене заставляет саму Кураж мычать, как вола, а остальных – кого блеять, кого кукарекать и хрюкать. И только ее немая дочь Катрин не издает ни звука. Фигура Катрин изначально противопоставлена режиссером всему миру вокруг Мамаши Кураж. Она не вписывается в этот скотный двор, ревущий на все лады, она сохранит человеческое лицо до самой своей гибели. Кураж говорит о Катрин: «…ты сама крест: у тебя доброе сердце». Автор, а вслед за ним и режиссер, вновь и вновь возвращаются к тому, что доброе сердце часто лишено голоса и поэтому ему труднее жить.

  Катрин в исполнении Ирины Богдановой – одна из самых сильных работ в спектакле. Эта странная, трогательная, живущая сердцем девушка, олицетворяет собой душу, которой осталось так мало жить в страшном мире, где убийство – обыденность, предательство – норма.

  Вообще, женский состав этого спектакля – его сильная сторона. Ольга Левитина в роли фронтовой проститутки и содержанки Иветты Потье, образ а ля Мэрилин Монро – притягательный и непристойный, женственный и вульгарный одновременно. Она тоже пытается выжить благодаря какому-то куражу, спасающему от отчаяния.

  Развитие пьесы то и дело прерывают зонги детей, вышедших из поэмы Брехта «Детский крестовый поход» об осиротевших ребятишках, которые объединившись, идут по разрушенной войной земле в поисках спасения. Пожалуй, это самые сильные сцены спектакля. Вложенные в уста ребенка слова о солдате, отвоевавшем себе землю, только, как оказалось, могильную, зонг мальчика с огромным ножом в руке на слова брехтовских «Хоралов о Гитлере»: «Тебя зарежут? / Что же, / Теленок, счастлив будь, / Что пригодиться можешь / И ты на что-нибудь!» – заставляют содрогаться от ужаса. Здесь режиссер использует «принцип остранения» Брехта. Совмещение контрастирующих, несочетаемых вещей позволяет зрителю увидеть привычное заново, впервые и будит его сознание: девочка, поющая о том, как она стала проституткой, мальчик, поющий о похоронах приятеля – все это не может сочетаться в мире, основанном на разумных началах. Разум – главное, во что верил Бертольт Брехт. «Приятие или неприятие высказываний и поступков действующих лиц должно осуществляться в сфере сознания, а не как прежде – в сфере подсознания зрителя», – полагал автор «Мамаши Кураж». Своим спектаклем Михаил Левитин так же заставляет зрителей думать.

  Искать параллели спектакля с сегодняшним днем долго не приходится. Ключевое слово, царящее в партитуре пьесы, перекатывающееся от одного персонажа к другому – «деньги». «Деньги правят миром» – сказано в другой брехтовской пьесе. И это один из главных законов, который безжалостно высвечивал писатель, пытаясь его опрокинуть, но, мы-то, потомки, знаем, что безуспешно.

  Михаил Левитин оставил только слово «кураж» в названии спектакля, тем самым смещая акценты, заложенные автором. Действительно, в спектакле речь идет о человеке, поставленном в обстоятельства войны и принужденном в них выживать, и единственное, что может ему помочь в этой обстановке тотального отчаяния – кураж. Левитин настаивает на том, что если разум так и не стал опорой человечества, как об этом мечтал Брехт, то пусть у нас достанет хоть немного куража, чтобы тянуть свой фургон по этой неприветливой земле.

  Однако финальным аккордом становится песня «О счастье». «Чтобы выжить, необходимо счастье… Силен – кто счастлив…» Только что входит в понятие счастья для человека? Михаил Левитин предлагает хорошенько подумать об этом, чтобы выжить.

Кураж обрела Александра Саввичева
Фотографии Евгения Люлюкина
предоставлены 
Театром Эрмитаж

Author

Поделиться: