ДАРЬЯ БЕЛОУСОВА: «НА ЛЕГКОМ ДЫХАНИИ»

admin

Мамаша Кураж в недавней премьере, великолепная Зоя Денисовна в «Зойкиной квартире», сумасшедшая Бабка в спектакле «Эрендира и ее бабка » по повести Маркеса, женщина с фантазией Варвара в «Золотом теленке «, Председатель в «Пире во время чччумы», роскошная Королева в «Ивонне, принцессе Бургундской» – все эти разные и по жанрам, и по настроению роли играет в Театре «Эрмитаж» заслуженная артистка РФ Дарья Белоусова. Мы попросили ее рассказать о премьере, о роли и о театре вообще.

  Роль Мамаши Кураж – очень неоднозначная. Как шли репетиции, что было нового?

  Я испугалась, когда узнала, что буду играть эту роль… Мне всегда казалось, что актриса, которая играет ее, должна быть совершенно особой личностью. Я очень хорошо понимаю, почему Михаил Захарович хотел, чтобы эту роль играла Любовь Полищук! Там мощный, сильнейший человек, особая статья человеческая и женщина необыкновенная. Я очень боялась, потому что мне казалось, да и сейчас кажется, что меня не хватает на эту роль.

  Актерски или человечески?

  По всем статьям. Не знаю почему. Во всяком случае, в этой роли края нет. Для актрисы это так же, как для актера сыграть Короля Лира. Эта роль входит в некий список мечты, самых сильных ролей. Поэтому репетиции начинались очень сложно – я не знала, как подступиться к героине, а потом вдруг поняла, что эта женщина счастливая. У нее в войну, когда страшно и опасно, все получается. Есть трое прекрасных детей, есть силы, она молода, с ней хорошо и весело. Когда я это поняла, у меня словно какой-то поток открылся, и дальше я шла, хотя трудно физически, но очень хорошо внутренне, так как понимала, как могу в этом жить. Я давно не работала с таким удовольствием! 

  Она счастлива как женщина?

  В ней все перемешано: и женское счастье, и просто счастье. Без одного не может быть другого. Ей хорошо, ее на все хватает. Замечательно сказал Михаил Захарович о ней: «Она бежит по полю сквозь пули, но пока она бежит, пули ее не зацепят «. Только остановки – когда она платит детьми.

  Высокая плата…

  Да, но это жизнь. Так получается у этой женщины. 

  Была ли эта роль в вашем личном списке мечты?

  Никогда. Я бы скорее какое-то время назад могла задумываться о роли немой Катрин. Мне всегда казалось, что Кураж – женщина старше. А немую Катрин я больше понимала. 

  Но в роли Катрин вам бы пришлось отказаться от вашей индивидуальности – от неповторимого голоса!

  А что голос? Какую ноту не возьму – ту пальцем покажу!

  Сейчас есть ли какие-то желания? Какую работу видите для себя в дальнейшем?

  Знаете, я еще не выпустила этот спектакль. Я пока выпускаю… Сейчас очень трудный и неблагодарный режим игры – нет своей сцены, поэтому получается, что играем «Кураж» один раз в месяц, а это очень мало… Чтобы не отпускало, приходится не расслабляться, потому что потом можно не собрать себя для спектакл. Работа идет постоянно. Но благодатная работа! Я хожу и постоянно что-то повторяю… Легкое безумие есть, конечно, но пусть оно будет.

  Ваши роли – контрастны, это либо роскошные женщины, либо очень характерные, резкие, даже некрасивые. В каких образах комфортнее?

  Я никогда не была красивой девочкой. Например, будучи самой молодой на курсе играла старуху в «Пиковой Даме». Слава Богу, что я работаю с такими режиссерами, которые дают мне роли очень резких людей. Комфортно – не комфортно, так вопрос стоять не может. Что-то я люблю больше, а что-то… не меньше, нет, но играю на преодоление. Это естественно. Не буду называть, какие роли, но я знаю, что ради чего-то могу потерпеть. 

  Да, мои героини – женщины очень разные. Но что такое роскошная женщина? Я прочитала о жене художника Якулова, которая была прототипом Зои Денисовны в «Зойкиной квартире». Что сказать? Шуба на голое тело! Мне всегда хотелось сыграть в ней именно это. Такая женщина, с ассиметричным лицом, крайне некрасивая, но манкая необыкновенно. И лиса на голое тело. Да, роскошь! Бабка в Эрендире – тоже роскошь! Но по-другому – она для себя роскошна совершенно. Председатель в «Пире во время ЧЧЧумы» – совсем особая роль, люблю ее очень. Я не отношусь к ним по принципу красавица – не красавица, мне интересно, когда есть внутренняя наполненность. Мы же очень разные и иногда очень неожиданные сами для себя. Иногда мы удивляемся тому, что творим. И думаем: кто бы мог подумать, что я решусь на это? Или что я поступлю так? Так и с ролями.

  Есть ли четкая грань между сценой и жизнью? Или идет какой-то обмен опытом и информацией?

  Четкая грань, безусловно! Лично у меня в жизни никогда не получалось воспользоваться своим актерским опытом. Ну, если только меня останавливает гаишник. Здесь ведь еще в чем дело… Бывает, что Левитин дает такой странный, острый рисунок, экстравагантный, необычный, это якобы очень театральное существование. Но если Бог дает один два спектакля, когда ты точно попадаешь в состояние, в режим, если ты проживаешь в этом градусе, то ты попадаешь в рисунок. Но тебя именно жизнь подводит к этому градусу, к этому якобы театральному рисунку. У меня так несколько раз было. Потому что сами наши реакции очень экстравагантны. 

  Но есть же скучные люди…

  Нет! Люди не скучны! Вот даже то, как мы сейчас разговариваем, поди так сыграй! Это же не поставишь! Ведь жизнь гораздо эксцентричнее того, что играют в сериалах.

  Кстати, о сериалах. У вас есть роли в кинофильмах, но их очень немного. Вам не хватает кино?

  Романа с кино у меня не было никогда. Если съемки есть, то они исключительно для заработка. Я бы переживала на эту тему, если бы мне не повезло так с театром и не повезло так с режиссерами, с которыми я работала. Никого не хочу обидеть из тех, с кем я работала на съемках, но не было режиссера. А в кино режиссер еще важнее, чем в театре.    

  К сожалению, кино – не моя территория, я мало что там понимаю. Может, из-за того, что мало опыта. Вот театр – это мое. Бывает, что случаются неудачи, но я могу их разобрать и исправить. А самое для меня ненастоящее – это объектив камеры вместо зрительских глаз. Это самая главная неправда. 

  Однажды на спектакль «Эрендира и ее бабка» в сильнейшие морозы пришло всего человек тридцать… Такие зрители и важны?

  «Эрендира» – штучный спектакль для штучного зрителя. Но думаю, в любом случае, это дикое ощущение: сидеть одиноко в зале, где для тебя играют три с половиной часа какую-то глыбу. Мы сейчас с трудом играем этот спектакль на малой сцене, потому что этот глобальный материал и на большой сцене был сложным, а на малой энергия просто выйти никуда не может. Но приходится играть и так. Зрители все равно идут, и это прекрасно.

  Знаю, что есть давние и преданные поклонники…

  Некоторые становятся добрыми друзьями, практически родными людьми. Я искренне благодарна им. Это удивительные, очень деликатные люди. Такое внимание ко мне удивительное, такая готовность помочь, если необходимо! Повторюсь: очень деликатные люди. Ко мне никто никогда не лез. Спасибо за это. 

  Что надо, чтобы поклонник стал другом?

  Это и проверка временем, и человеческие качества, способность поддержать и сказать правду. У меня однажды был очень смешной случай. Долгое время ходил очень милый человек на «Зойкину квартиру». И однажды пришел поздравить меня с днем рождения ко мне домой. И был жутко разочарован, что я не Зоя Денисовна Пельц, а совсем другая женщина. Я на тот момент была очень уставшая – перевозила на другую квартиру свою маму. В джинсах, с сорванным плечом, замотанная… Он был очень разочарован. Другом же может стать такой поклонник, который не думает всерьез, что артист и персонаж на сцене одно и то же. Когда есть такие понимающие зрители – это большое счастье.

   Вы говорили о деликатности зрителей, а сложно ли артисту быть деликатным в театральном коллективе?

  К сожалению, мне не всегда удается сохранять тактичность. Бывает по-разному. С некоторыми, как говорит Левитин, ты бы в одном трамвае не ехал, но жизнь сложилась так, что мы играем вместе. Но так уж получилось! Должна сказать, что у нас приличный театр. У всех много работы, не до препирательств. Если они возникают – я стараюсь уходить, мне это неинтересно. Я из театральной семьи, и потому знаю, что такое театр. Это очень тонкая организация. Здесь надо никому не наступать на ноги, но и свои уберечь. 

  В последнее время были довольно сложные моменты для театра – связанные с возможным закрытием, ремонтом. Как это отражается на коллективе?

  Ничего хорошего, конечно… Все волнуются, боятся… Но определяет все Левитин. Что он делает в такой ситуации? Он работает, репетирует. А в работе уже не до абстрактных разговоров о том, а что будет, если закроют театр?.. И мы тоже работаем. Страшно думать о том, что может быть, если закроют. Хорошо, что остается пока какая-то личная территория в этом родном здании: гримерки, малая сцена. Что будет в следующем году, когда будет глобальная реконструкция, не знаю… Левитиным живы, это мотор, как всегда в авторском театре. Без ложного пафоса скажу: он – смысл этого театра. 

  А какой спектакль Левитина вы увидели первым?

  Когда посмотрела великолепного «Хармса», еще самый первый генеральный прогон, я поняла, что Левитин – мой режиссер. Я захлебнулась совершенно! 

  В актерских семьях дети либо с детства мечтают продолжить династию, либо никогда не идут в актеры. Какова роль мамы (заслуженная артистка РФ Галина Морачева) в вашей актерской судьбе?

  Абсолютная. Я ее обожала и обожаю, в детстве была просто маминым пупком, ждала ее постоянно. Безусловно, я хотела быть актрисой. У меня даже разговоров не было о другом. Не была красавицей и хорошенькой девочкой, но твердила «Пойду в артистки!» Иногда смеюсь: «Мама, как ты могла допустить такое? Девочка хорошо занималась английским!» Но она считала, что у меня есть для этого данные. Помню, в девятом классе посмотрела маму в спектакле «Счастье мое» (роль Лидии Ивановны по пьесе А.Червинского «Счастье мое», реж. Ю. Еремин в ЦАТСА — прим.авт) и увидев, как она держит зал, я испытала такой восторг! Я не сформулировала тогда точно, но поняла одно – я хочу быть как мама.

   А получилось ли стать, «как мама»?

  У меня еще все впереди. Сейчас все очень складывается так, как я только могу пожелать. Поступая в театральный институт, я не готовила путей отступления. Я не знаю, что было бы, если бы я не поступила. Но я попала на курс к Петру Наумовичу Фоменко, я попала в театр к Левитину. Первый спектакль я сделала со своим педагогом – Евгением Борисовичем Каменьковичем. То есть, придя в театр, я попала в оранжерейные условия – режиссером был мой педагог. Через полтора года я начинаю очень активно работать с Левитиным, получаю большую роль и с тех пор я работаю, работаю, работаю… Я без простоя все двадцать пять лет. Я понимаю, что я интересна. Да, нет популярности, нет денег, нет съемок, но я занимаюсь той профессией, которая мне интересна. Остается только желать здоровья себе и своему режиссеру. Потому что, как сложится жизнь дальше – я не знаю, и не хочу придумывать. Я не умею больше ничего. А сейчас все идет на легком дыхании, с легкой руки… Просто Бог дает.

Неповторимый голос
слушала Наталья Ионова
Фото Сергея Тупталова

Author

Поделиться: