В декабре Театр на Таганке предложил московской публике мюзикл «Онегин» с канадским акцентом: премьера спектакля Амиеля Гладстона и Веды Хилле состоялась в 2017 году в Торонто. Переведённый обратно на русский язык «Онегин» в постановке Алексея Франдетти стал первым спектаклем на объединённой сцене.
Пушкин, как известно, «наше всё», а цитаты из «Евгения Онегина» вставляют в разговор к месту и не к месту. Роман Пушкина был очень сильно привязан к эпохе, которой принадлежал. Но сейчас, декламируя «Мой дядя самых честных правил», «Я к вам пишу, чего же боле…», мы постепенно открываем в знакомых строках что-то новое. Обратившись к анонсу на официальном сайте театра, читаем, что «классика больше не будет скучной» и нам откроют «тот вечный и актуальный смысл романа». Для того, чтобы разобраться, чем актуальна история Евгения Онегина и Татьяны Лариной в наши дни, режиссёр Алексей Франдетти собрал команду молодых артистов, добавил к ним живой оркестр из четырёх инструментов, качественную хореографию и пластику.
В своей постановке Франдетти старается следовать принципам эпического театра Бертольда Брехта, которые в своё время взял для первых спектаклей Таганки основатель театра Юрий Любимов. Принцип «остранения», позволяющий актёру выразить своё отношение к персонажу, введение в действие массовых сцен, аналогичных по функциям древнегреческому хору, разрушение «четвёртой стены», отделяющей сцену от зрительного зала, и возможность непосредственного общения актёра со зрителем, — всё это распределено по всему спектаклю как основной приём сценического существования. В прологе труппа молодых артистов условного передвижного театра, одетых в джинсы и толстовки, ведёт со зрителями разговор о Пушкине, о чести и любви, постепенно задавая правила игры: перевоплощения артистов в персонажей будут происходить прямо на сцене. Надели на актера костюм, дали в руки реквизит — и перед нами — Ленский.
Наконец, появляется «офигенный Онегин» — именно так его называет хор. Но его выход и вся первая ария, посвящённая поездке к умирающему дяде, «офигенности» герою не добавляет, а вызывает даже некоторое отторжение. Образ денди, пребывающего в постоянной хандре, любимца дам, преподающего им «науку страсти нежной» решён поначалу одной краской: герою в руку дают бутылку с классическим русским напитком. К бутылке он прикладывается в паузах между пением. Для чего сразу же снижать впечатление от героя подобным штампом, при условии, что без реквизита ничего не поменяется? Вопрос открытый…
В какой-то момент возникло стойкое ощущение, что эта бутылка, стопки в руках всех артистов и «игра на выпивание» — атавизм переноса «Онегина» с канадской сцену на московскую. Снег, цыганские мотивы в музыке, Санкт-Петербург, обозначенный двумя шаблонными символами — разводными мостами и зонтами (привет «постоянным» питерским дождям): если бы спектакль с подобными декорациями (художник — Анастасия Пугашкина) показывали в Канаде или на Бродвее — всё было бы понятно, так как это довольно стандартный набор представлений о России. Но на сцене появляются и такие же стереотипные «американизмы»: эффектным, но несколько чужеродным элементом выглядит грузовик явно американского образца, который служит и средством передвижения площадному театру, и декорациями. (Кстати, вскользь отметим, что автобусы/грузовики странно популярны нынче на столичных сценах…) Приветом из Канады становятся и уличные гонки (как драг-рейсинг решена сцена дуэли Онегина и Ленского). Постановка — не лицензированная копия канадского спектакля, а самостоятельная работа российской команды, поэтому подобная эклектичность выглядит несколько непродуманной.
Музыка Веды Хилле захватывает в самом начале и идёт сплошным потоком, и если какие-то моменты остаются в памяти, то благодаря самой сильной составляющей этого спектакля — актёрской игре. Ансамбль являет собой единый организм, старательно соблюдающий брехтовскую эстетику. К труппе Театра на Таганке, привыкшей к подобному сценическому существованию, присоединились несколько приглашённых артистов. Однако это стороннее вливание не портит общую картину — всё естественно и выверено. Кому-то в зале предложат яблоко, кому-то достанутся блины, парой куплетов прокомментируют происходящее на сцене, выразят своё отношение к героям – зал радостно включается в действие и откликается на импровизацию. Хореография Ирины Кашубы придаёт дополнительной динамики ансамблю, делает его действия более разнообразными.
Особенно хочется отметить негласного лидера этого площадного театрика и исполнителя сразу нескольких ролей (дядя Онегина, няня Татьяны, француз Трике) – Никиту Лучихина. Здесь не только мгновенные переходы из персонажа в персонаж, внезапные яркие обращения к залу, но и идеальное следование заданной манере существования на сцене: приёму «театра в театре» актёр верен на протяжении всего спектакля.
Артисты, играющие Евгения Онегина и Татьяну Ларину — Максим Маминов и Софико Кардава — тонко подчеркивают общие черты своих персонажей. Они оба — одиночки, чудаки, противопоставленные окружающим. И неважно — происходит ли это осознанно, как у Онегина, или же под влиянием невнятных чувств и мыслей, как у Татьяны. Чисто и просто представлены объяснения героев. Здесь уже не нужны комментарии и присутствие хора, дуэты сыграны великолепно — без остранённости и выходов из образа, всё по-настоящему. Лаконичный жест в паузе — её рука на его плече, его дыхание на её коже, тишина — и можно подумать, что всё ещё возможно, настолько силён и искренен этот порыв. Но пушкинская идея чести и верности одерживает верх — Онегин остаётся один. Через пару минут на сцену выйдет уже не Татьяна, а актриса балаганчика в джинсах и толстовке, протянет ему книгу и вновь станет частью хора.
Интересны личные «туда и обратно», объединившие Максима Маминова и Софико Кардаву. У обоих были переходы из музыкального театра в драматический и обратно. И лично для меня оба артиста стали многообещающим открытием для жанра мюзикла, так как всегда интересно видеть на сцене музыкального театра профессионалов с крепкой драматической базой. Именно это качество позволит в будущем не только выдерживать образ, но и развивать его в дальнейшем.
Пара Ленский – Ольга (Иван Коряковский и Дарья Алыпова) воплощают собой беззаботность подростков. Их отношения лёгкие, искренние, но иногда напоминают детскую игру: так хочется быть «как большие» и чтобы всё было подобающе серьёзно. И только когда этот долгожданный «серьёз» приходит к ним в виде ссоры Ленского и Онегина и последующей дуэли, обретает ценность безвозвратно ушедшая лёгкость.
Что дало пушкинскому персонажу путешествие «туда и обратно»? Российская сцена получила постановку с непривычными интересными мелодиями в стиле инди-рок, артисты – яркие роли, Театр на Таганке красиво отметил объединение, а вот сам «Онегин»? Желание сделать классику «нескучной» открывает основную задачу постановки – привлечение в театр молодой аудитории. Стоит отметить, что с этой задачей «Онегин» Франдетти начинает справляться: уже во втором блоке показов в зале были группы старшеклассников.
Также ориентир на коммерческий успех выдает приглашение на главные мужские роли Павла Лёвкина (Онегин) и Александра Казьмина (Ленский) – участников таких успешных мюзиклов Москвы как «Шахматы», «Монте-Кристо», «Первое свидание», «День влюблённых», «Суинни Тодд, маньяк-цирюльник с Флит-стрит». Оба артиста также принимали участие в проекте канала «Культура» «Большой мюзикл», где художественным руководителем являлся Алексей Франдетти. В их исполнении герои сыграны совсем иначе: история Онегина становится просто историей холодного, самодовольного персонажа, с которым не происходят особые изменения. К сожалению, нет полноценного взаимодействия с Татьяной (в паре с Онегиным-Лёвкиным я видела Софико Кардаву). Потому в некоторых моментах от Онегина идёт явная агрессия и пренебрежение. Ленский-Казьмин прежде всего поэт, а потом уже влюблённый юноша. Он больше сосредоточен на собственных чувствах, нежели на причинах, их вызвавших. В подобных условиях и Татьяна, и Ольга приобретают статус второстепенных героинь. Как следствие: задуманная режиссёром история любви лучше звучит в составе Маминов-Кардава-Коряковский. Второй состав даёт больше конфликтов и резкости.
…Финальная ария — Онегин в белом бальном костюме, остальные артисты уже одеты в современную одежду. Но неважно, во что одета толпа вокруг — в кринолины, камзолы, джинсы или ситцевые платья — «завтра то же, что вчера», и история любви будет вызывать больше интереса, чем размышления о чём-то сложном. И хотя подобное противопоставление одного героя всем остальным уже было у режиссёра в «Стилягах» (только белый цвет был отдан толпе), открытый финал «Евгения Онегина» оставляет персонажу больше шансов на дальнейшее развитие его собственной истории. Дофантазировать можно самостоятельно по дороге домой из театра. Очистив роман от ответственности за достоверную передачу русской жизни, необходимости искать события из жизни Пушкина и рассматривать происходящее на сцене с философских позиций, Алексей Франдетти оставляет на поверхности всем известную любовную линию. И основная мысль спектакля старательно пропета в финале всеми артистами: «Не пропустите любовь».
Фотографии Ксении Логиновой / пресс-служба Театра на Таганке
