«СНАЧАЛА ДУМАТЬ НАДО, А ПОТОМ УЖЕ С УМА СХОДИТЬ!»

Елена Жатько

На фото — сцена из спектакля © Виктор Пушкин / сайт театра

Поношенные пальто и телогрейки, вытянутые пиджаки, шапки-ушанки, дырявые башмаки – так выглядят герои спектакля «Старший сын» в театре ОКОЛО дома Станиславского. Поклонники творчества Юрия Погребничко давно привыкли к подобной картине, их не испугать панцирными кроватями и обшарпанными стенами. Эта такая «околовская среда», куда каждый раз помещает режиссёр персонажей, превращая их в проводников ностальгической тоски. Она очень личная.


Юрий Погребничко, связав воедино пьесу Александра Вампилова с чеховской «Чайкой», подарил российскому театру неожиданную трактовку, вызывающую множество ассоциаций. Из простого, на первый взгляд, сюжета вдруг вырастает спорный, запутанный, многогранный ребус, разгадать который невозможно. Режиссёр и не ставит такую задачу, ему важно показать бесшовный холст, играющий полупрозрачными бликами смыслов. Сколько бы зритель не находил на нём узоров, проще не становится: полифония повествования и сложная, и простая одновременно. Спектакль в спектакле – несколько сцен из «Чайки», которые разыгрываются будто полушутя на званом вечере Сарафанова, в дальнейшем будут показаны в новом контексте, ведь это – прошлое старика, которое материализуется из закромов его памяти.

Периодически герои сами становятся зрителями, выходя за пределы импровизированной площадки, чтобы наблюдать за игрой со стороны. Сарафанов тоже наблюдает. Есть ощущение, что он подглядывает в замочную скважину двери собственного дома, где давно уже никто не живёт, а только бродят неприкаянные духи. Сарафанову ничего не стоит их прогнать, но он этого не делает. Не хочет. Наверное, боится остаться наедине с самим собой.

Алексей Левинский играет покорёженного жизнью, но не сломленного, романтика. Он шаркает ногами и говорит тихо, будто стесняясь собственного голоса, а узнав правду о псевдо-сыне, ни на минуту не задумываясь (даже кажется, что счастлив), прощает непутёвого парня. Левинский не отворяет перед нами «нутро» своего Сарафанова, оберегает его, подспудно отгораживая от остальных персонажей. Это делает его не просто центральной фигурой истории, но и отчасти рассказчиком, которому подчиняется сюжет. «Папаша – святой человек», – слова Бусыгина как нельзя точно попадают в рисунок Сарафанова-Левинского. Его «тонкая душевная организация всегда выходит боком», но он терпит и никого в этом не винит.

На контрасте выглядят Ольга Бешуля и Илья Окс. Они составляют блестящий актёрский дуэт: ломкие позы Макарской и её неповторимые ноющие нотки в голосе, а рядом – настороженный, с трагическим взглядом Васенька. Их отношения обречены: он любит её, она никого не любит, просто влачит обывательское существование. Герои будто одноимённо заряженные тела, при малейшем соприкосновении отталкивающие друг друга. Иногда создаётся впечатление, что подобным свойством обладают здесь все. Просто деваться им некуда, ведь за дверью оказывается глухая стена. Художники Юрий Кононенко и Надежда Бахвалова сумели подчеркнуть духоту пространства, где неуютно и невозможно жить. Спать приходится под кроватью, сидеть на деревянном помосте, пить воображаемую водку, а переговариваться через решётку железной спинки кровати. Приспособиться-то можно, но стать счастливым в мёртвом доме – невозможно. Это прозаический план постановки, но параллельно с ним сосуществует и другой.
Прошлое, на которое постоянно оборачивается Сарафанов, и спасительно, и опасно. Ближе к финалу появляются мистические мотивы. Когда всем становится известно, что Сарафанов играет на похоронах, на сцену выносят белую скатерть, которая тут же, обволакивая стол, превращается в «ложе» для покойника. Для кого эти приготовления?!..

«Время нужно только для того, чтобы разлюбить. Полюбить – времени не нужно» – это цитата из другой пьесы Александра Вампилова, но она выражает настроение спектакля. И оно отнюдь не трагическое, наоборот – нежно-светлое, как поцелуй молодой матери перед сном. История Юрия Погребничко могла бы стать прекрасной иллюстраций жития какого-то блаженного старца, а быть может и святого. Позабыли о нём, замуровали вход в келью, разломали мебель, но доброту и любовь уничтожить не смогли. Она живёт и будет дальше жить.

Фотографии Виктора Пушкина с сайта театра «ОКОЛО»

Author

Поделиться: