ДО И ПОСЛЕ

Анастасия Казьмина

 «– Объясните суду – почему 20 лет все было хорошо, и вдруг такая трагедия?
 – Извините, господин судья, двадцать лет длилась трагедия и только теперь всё должно быть хорошо!» – знаменитый горинский диалог из фильма Марка Захарова «Тот самый Мюнхгаузен». Данил Чащин в спектакле «Живой Т.» по пьесе Льва Толстого на Малой сцене Театра Наций ищет ответ именно на этот вопрос. Как семейная жизнь превращается в трагедию, движется к неизбежной развязке?

Художник Николай Симонов придумал сценографию, которая делает тему спектакля зримой и выразительной. Всё действие вынесено на авансцену, глубина закрыта длинной деревянной стеной. Конструкция, напоминающая чертёжный прибор, в самом начале спектакля разделяет пространство Феди Протасова-Дмитрия Лысенкова и Лизы-Елены Николаевой. Словно размежёвывает жизнь бывших супругов. На контрасте этих двух, когда-то слитых воедино судеб, и строится спектакль Данила Чащина.

Дмитрий Лысенков играет Федю Протасова романтичным фантазером, у которого гораздо больше общего с советскими и постсоветскими героями, нежели с персонажем начала XX века. Его мир – это не воля и даже не свобода. Маленькая, замкнутая комната, удушающая атмосфера кутежа и дискотеки. Лишь иногда открываются окна. В центре – длинный стол, за ним Протасов опрокидывает бокалы, набитые конфетти вместо алкоголя, на него же укладывает цыганку Машу Елизаветы Юрьевой, которая у Чащина больше похожа на танцовщицу в баре. Из-под этого же стола выползает нетрезвый и измученный Федя, когда к нему с визитом приходят гротескно правильный Каренин Олега Савцова или напоказ благородный Абрезков Сергея Колесникова.

Пространство Лизы внешне кажется более удобным, но и из него нет выхода. В центре – такой же стол, как на Фединой половине. Его, в надежде на ответные чувства покинутой Протасовым Лизы, усыпает гроздьями винограда Каренин. Сестра Лизы – Саша (её также играет Елизавета Юрьева) с тревогой и раздражением относится к частым визитам и ухаживанию Каренина и отчаянно давит виноград ногами.

Режиссёр противопоставляет эти два мира, показывает, как благополучие одного всегда омрачено несчастием другого. Федя Протасов замирает в страстных объятиях Маши, а в это время Лиза судорожно качает детскую кроватку с больным ребёнком. Лиза с Карениным готовят семейный ужин, а Федя с опущенным и безразличным лицом с бокалом в руках одиноко сидит в баре. Смыкаются два эти мира в момент якобы самоубийства Протасова и свадьбы Лизы и Каренина – в свадебном танце они кружатся, спотыкаясь о труп.

В сценической редакции драматурга спектакля Юлии Поспеловой конфликт обострен, время спрессовано, внимание сосредоточено именно на взаимоотношениях бывших и будущих супругов. Кажется, что играют не пьесу Льва Толстого, а «С любимыми не расставайтесь» Александра Володина или «Фантазии Фарятьева» Аллы Соколовой. Мамы Лизы и Каренина (обе роли играет Людмила Трошина) особенно напоминают взрослых героинь из текста про чудака Фарятьева. Отрывки из дневника Софьи Андреевны Толстой в чувственном, подробном исполнении Дмитрия Лысенкова и Елены Николаевой звучат как современные ответы на приеме у семейного психолога.

В столь запутанном хронотопе спектакля существовать интересно. К тому же, обстановка режиссёром и художником придумана стильно и красиво. Но неизбежно возникают вопросы – в чём причина самоубийства Протасова сегодня? Что может тормозить процесс развода так, как тормозила необходимость унизительного суда из пьесы Толстого?

Правда в том, что сегодня и разрушить семью, и остановить развод могут только личные сомнения супругов. Внешняя фабула толстовской пьесы становится исключительно внутренним сюжетом. Социальные правила давно стали условностью, зато душевная драма распадающейся пары от этого не стала менее значимой. Режиссёр ставит пьесу «Живой труп» именно об этом.

Подобная концепция существенно сужает проблематику текста Толстого. Не хватает строгого и подробного проведения ясной мысли через весь спектакль. Однако отдельные сцены впечатляют эмоционально и помогают в итоге собрать мозаику воедино. После страстного танца Маша вдруг опускается на колени, чтобы завязать шнурки Протасову, быть может, в старой семье Феде не хватало именно простой заботы и внимания. Каренин и Лиза обречённо шагают по беговой дорожке в одинаковых спортивных костюмах – безрадостная и спокойная жизнь. Особый акцент режиссёр делает на образе, который в программке обозначен как Живой труп. Георгий Иобадзе, актёр с поразительной пластикой, – эдакий чёрт из табакерки, который не только портит героям прежнюю жизнь, но и неотвратимо переползает в новую семью.

У спектакля три финала – самоубийство Феди, затем Дмитрий Лысенков и Елена Николаева читают эпизод из дневника Софьи Толстой об уходе супруга из Ясной Поляны, невозможности проститься с ним и о кончине на станции Астапово. В пёстром и гротескном строе спектакля эта тихая и аскетичная драма жизни поражает. Третий же финал – главные герои, а затем и все участники спектакля пытаются закопать постоянно восстающего из гроба Живого трупа. Словно шахтёры или машинисты паровоза герои хватаются за лопаты. Этот сюрреалистичный финал даёт надежду. Неустанная работа, единение и труд могут в конце концов похоронить этого странного персонажа-метафору.

Ответ на вопрос – как же так, двадцать лет было всё хорошо и теперь такая трагедия – зрители, конечно, не получают. Но логические нестыковки спектакля становятся олицетворением реальной семейной жизни – ведь невозможно объяснить и понять, в какой момент жизнь супругов делится на до и после.

Фотографии с сайта театра

Author

Поделиться: