АННА СОКОЛОВА О СПЕКТАКЛЕ «DEEP BLUE SEA» SYDNEY THEATRE COMPANY

Анна Соколова

Фото с сайта театра

Что-то вдруг случилось с Sydney Theatre Company, и вместо густонаселенных эпических историй на сцене появляется уже второй спектакль о женщинах, зажатых обстоятельствами, доведенных до отчаяния, способных убить. В «Королеве красоты из Линена» – Морин убивает мать; «Deep blue sea» (буквально – «Глубокое синее море», но с отсылкой к другому смыслу «blue» – «тоска, меланхолия, депрессия») – Эстер пытается убить себя. Режиссер обеих постановок – Paige Rattray.

Сюжет пьесы британского драматурга Терена Реттигена, написанной в 1952 году, довольно прост. В течение одного дня героиня дважды пытается покончить жизнь самоубийством (оба раза неудачно). Она больше не может жить со своим любимым человеком, потому что страстные отношения сменились пустотой. Жизнь стала рутинной, а любовник перестал обращать на нее внимание.

Сцена залита голубым светом, спокойным, как глубины моря. Атональная музыка делает пространство неуютным. На полу лежит женщина. Друг за другом актеры и работники сцены вывозят высоченные узкие блоки-стены с окнами и двумя дверьми – входной и смежной, и несколько предметов обстановки. Они быстро выстраивают вокруг героини полукруглую комнату. Несколько минут – и она лежит у газового камина. У входной двери висит маленькая картина, в стене напротив — огромное окно. В комнате стоят стол и кожаное неглубокое кресло. И вот в центре сцены мы видим обычную лондонскую квартиру 1950-х годов.

Эстер Колиер Марты Дюссельдорф – красивая, высокая, стройная женщина лет 35. Она относится к тому типу, который долго не старится: тонкий профиль, широкие скулы, четко очерченные губы. О начале романа мы узнаем из ее разговора с мужем, который до последнего не хотел давать ей развода. Эти воспоминания словно оживляют ее ненадолго: ее глаза блестят, лицо светится, она вся погружается в те счастливые дни. Сейчас же она задыхается в безвоздушных отношениях, но разорвать их не в силах. Даже хобби – рисование – не приносит ей радости, потому что картины обычны, даже, пожалуй, скучны.

История Эстер начнется утром, когда ее случайно обнаружит хозяйка дома (Vanessa Downing). И тут же начнется суматоха. Но единственное, что будет тревожить молодую женщину, чтобы Фредди, ее возлюбленный, не узнал о попытке суицида. По сути, Марта Дюссельдорф играет все грани отчаяния, и ее героиня за сутки не проходит путь к возрождению. Мысль о самоубийстве не покидает ее ни на миг. Как человек, полностью сосредоточенный на одной мысли, она лишь пытается «держать лицо» перед чужими людьми. Ее замершая душа не дает выхода эмоциям, она словно замерзла, потому, очевидно, она не чувствует холода в квартире. 

Только два человека по-прежнему остаются близкими ей – ее, муж, который все еще надеется ее вернуть и любовник. Сцены с ними – наиболее интересны в спектакле. Но если с мужем Эстер холодна и спокойна, он совершенно не волнует ее, именно поэтому она так легко поддается на его предложение рассказать о начале романа, то разговор с Фредди – одна из самых напряженных и неприятных сцен. Узнав о попытке самоубийства, Фредди (Fayssal Bazzi) приходит в ярость. Эстер цепляется за него, всячески пытаясь объяснить и удержать его, но он не слышит ее, не хочет слышать. Оттолкнув ее, он достает из кармана монетку, и, припечатав ее ладонью к столу, рекомендует ей воспользоваться ей, чтобы в следующий раз заблокировать счетчик газа.

Соседи будут пытаться помочь ей, хозяйка вспомнит о докторе Миллере, квартирующем у нее.

Миллер Пола Касписа – мужчина за пятьдесят, с черными волосами, стянутыми в хвост, с арабской ноткой в чертах лица, темно-карими глазами и орлиным носом. Его слегка манерная речь, мягкая походка, жесты выдают в нем гомосексуала. Их разговор с Эстер происходит в ванне, никто так и не узнает, о чем шла речь. Она выйдет после него уставшая, с осунувшимся лицом, чуть сгорбленная. Но когда он замечает, что вовсе не врач, Эстер выпрямляется, слабо улыбается и, поднеся два пальца ко рту, отмечает этим жестом, что свою работу он проделал великолепно.

Второе действие начнется в комнате вывернутой наизнанку: высокие блоки будут стоять в другом порядке. Дверь и окна поменяются местами. Комната станет проще, останется только стол и пара стульев. Это будет жилище друга Фредди. Джеки (Charlie Garber), друг Фреди, сидит у стола. Оскорбленный и разъяренный, Фредди с бутылкой в одной руке и запиской в другой выплевывает слова о том, что он сделал для нее все, что любит ее больше всех… Его гневный монолог прерывает приход Эстер. Она снова просит его вернуться, в отчаянии сжимая пальцы и заискивая перед ним. Но он не желает слушать ее.

Эстер изо всех сил пытается держаться. Она сдержанна и вежлива с соседями, мила, почти нежна с мужем (который неоднократно заезжает к ней и просит вернуться), но в последний момент, когда он уже практически стоит в дверях, выдержка изменяет ей. Она хватает мужа за руку, обнимает ее и держится несколько секунд, а потом отшатывается, извиняясь. И он, наконец, соглашается на развод.

Стоит ей остаться одной, как истерика накрывает ее, делая некрасивой, она корчится от боли, мечется по комнате, пытаясь найти способ вернуть любовника, но стоит прийти соседям, она превращается в снежную королеву, за сдержанными манерами которой трудно распознать человека, стоящего на грани самоубийства. Узнав, в каком баре Фредди, она словно отчаявшийся подросток, бросается к столику с телефоном, вцепившись одной рукой в трубку, а другой — в аппарат, она меряет шагами комнату, волоча за собой провод, умоляет любовника зайти за вещами самому, обещает, что не будет пытаться его оставить. Каждое событие дня толкает ее дальше в глубину отчаяния. Эстер вновь начинает готовить сцену для самоубийства. И снова Миллер приходит ей на помощь. Он стучит в дверь тогда, когда она уже закрепила монетку в счетчике и заткнула щели под дверями. Монолог доктора – тоже отчасти история отчаяния, но он находит в себе силы заниматься своим делом, хотя ему и запрещено практиковать. Он совсем не пытается ее успокоить, он лишь сильнее вскрывает рану, как нарыв, жестко повторяя Хестер: «Он никогда не придет, никогда. Все что осталось – научиться жить за пределом этого никогда. За пределом надежды. Но жизнь без надежды может обещать и жизнь без отчаяния». Слова бьют ее, она заходится в истерике. Это настолько невыносимо, что разбивает ее транс. Она кричит, пытаясь оправдаться, о том, что ее будут осуждать. Но Миллер убеждает ее, что люди не имеют на это права, « никто из них не имеет ни малейшего понятия о том, что Вы чувствуете».
Из всех ее картин он отмечает одну и, пообещав занести деньги на следующий день, замечает: «Может быть это и есть – то твое, что в тебе есть? Вряд ли это большой талант. Это скорее маленькая искорка. Но это неважно. В наши темные времена любое, самое маленькое пламя – бесценно. Я принесу деньги завтра. И мне бы очень не хотелось узнать, что я потерял друга».

На приход Фредди она не реагирует, даже не пытается его вернуть. После его ухода она, наконец, чувствует холод в комнате, завернувшись в плед, она медленно подходит к камину. И разжигает огонь. Эстер возвращается к жизни. Она стоит как статуя. Он уходит и она, наконец одна, но сама с собой, чувствует холод. Завернувшись в плед, она подходит к камину, чтобы разжечь огонь, возвращаясь к жизни.

Author

Поделиться: