Даже спустя четырнадцать лет, «Территория» привозит не только известные и полюбившиеся российской публике имена, но и находит новых режиссеров, перформеров, танцовщиков и преподавателей для образовательной программы в рамках фестиваля. В этом году впервые в Россию приехал швейцарский хореограф бразильского происхождения Гильерме Ботело. Его часовой перформанс «Косой дождь» уже объехал большую часть мира, а теперь и у российских зрителей появилась возможность погружения в состояние транса.
Все, что происходит на сцене – перемещение танцовщиков слева направо. Беспрерывное движение, кажется, нескончаемого числа людей в одну сторону доводит до головокружения в прямом смысле слова. Через некоторое время после начала спектакля создается ощущение, что не танцовщики проходят из одной кулисы в другую, а сама сцена начинает двигаться, как беговая дорожка. Или зрительские кресла плавно едут против направления движения артистов, что робко напоминает идею мейерхольдовского театра с подвижным зрительным залом. Гильермо Ботело признается, что его задачей было ввести зрителя в транс, правда не психологический, а скорее философский.
Хореограф принципиально отказывается объяснять что-то в своем спектакле и только подчеркивает глубокую философичность постановки. Количество возможных трактовок, порождаемых интеллектом смотрящего, его опытом и воображением, безгранично. Режиссер отвергает интерпретационное давление на зрителя. Его перформанс – лишь повод для размышлений и концепций. Право делать выводы полностью отдано зрителю, поэтому остается лишь догадываться и предполагать, додумывать и фантазировать на тему того, что же имел в виду Гильерме Ботело (если в его планы вообще входила трансляция некой идеи).
Представим себе пустое пространство сцены, в котором из одного края в другой ползут пятнадцать человек. Они словно придавлены к земле, их спины настолько прямые, что кажется, будто сверху опущен черный занавес. На самом деле, животнообразные позы танцовщиков четко выверены хореографом и подчеркнуты светом.
Изначально одинаковая скорость и синхронные переступания руками и ногами постепенно меняются и исходят из индивидуальности каждого исполнителя. Кто-то бежит быстрее, кто-то замедляет темп. В животном стаде проявляются личностные особенности. Оно приобретает новый, качественно иной статус. Меняется и сам способ передвижения.
Гильерме Ботело использует самые простые пластические элементы: ползание, всевозможные перекаты, обычный шаг повседневной жизни, простой бег. Лишь изредка в поток людей, неизвестно куда и зачем стремящихся (так и хочется процитировать Островского: «нас куда-то ведут, мы куда-то идем. Но ни мы не знаем куда, ни те, которые ведут нас»), врываются элементы современного танца. Небольшие связки и комбинации буквально из двух-трех движений разбивают целостность потока, словно упавшая в горную реку ветка, которая на секунду застряла между камней и разрезала водную поверхность.
За все время спектакля лишь один человек пошел «против течения», нарушил привычное движение людских масс. Но и он сдался и покатился вместе со всеми. Двое просто остановились. По их ногам скользило все то же абстрактное течение жизни, а они неподвижно стояли, влюбленно смотря друг другу в глаза. Но и они не выдержали напора потока, и сразу стало грустно и некомфортно от отсутствия любви и человечности в выстроенном хореографом мире.
В происходящем действии очаровывают сразу несколько элементов: физическая выносливость артистов (весь спектакль они работают без остановки) и синхронность движения. Ориентироваться на музыку практически невозможно: звуковая партитура скорее напоминает шумы, что требует от артистов особой концентрации. Стоит пропустить ударный такт, и хрупкий мир спектакля разобьется.
Сама динамика действия и вызванные ею ассоциации походят на становление вселенной. Сначала простейшие формы, потом индивидуализация, ускорение жизни, редкие и недолгие попытки сопротивляться общему потоку безразличия и пустоты (а может, и еще пафоснее – мировому злу). Затем приходит время задуматься, оглянуться назад, и танцовщики проходят сцену, оборачиваясь на идущих сзади, или спиной вперед. После – отказ от анализа жизни, безотчетный бег вперед, который постепенно переходит в разряд движения космических объектов. «Бывшие» люди оставляют визуальный след: по сцене протягивается постоянно множащийся каскад резинок, сродни непогасшим хвостам комет. Наконец, толпа, по словам Гильерме Ботело, превращается в греческих богов. Больше им не нужна одежда: танцовщики обнажаются, демонстрируя физическую красоту телесности. Но вдруг в уже меркнущем свете вновь проявляется ползущий объект. Оказывается, боги тоже не всемогущи лицом космоса. Мы возвращаемся в начальную точку, но уже с тем метафизическим опытом, который ложится на нас, как космическая пыль.
