ПОЭТИКА РАННЕЙ ДРАМАТУРГИИ АЛЕКСАНДРА БЛОКА. ЧАСТЬ 4

Саша Кравченко

Мы запускаем «театральный сериал» – каждый месяц новая история. Вторая часть связана с именем Александра Блока (в начале 7 августа 1921 года он ушел из жизни).  О его драматургии, отношениях с символизмом и драмой – рассказ выпускницы ГИТИСа Саши Кравченко. Две серии в неделю, «не переключайтесь».

Глава 3. Ремарки лирической трилогии

Ремарка – мощная художественная единица, без которой сложно представить себе драматургический текст[1]. У некоторых авторов ремарки не столь описательны, сколь контекстуальны – настолько они детально, умно, искусно они проработаны[2]. Ремарки в «Балаганчике» богаты, подробны, их интересно читать. Впрочем, это не ново для 1906 года – так же их используют Метерлинк, Андреев, Горький, Ибсен.

Блок говорил о своих пьесах, что они больше предназначены для чтения, нежели чем для постановки. Ремарки его описывают пространства, которые, кажется, невозможно было бы создать силами натуралистических театров – волшебное и постоянно метаморфизирующее пространство Балаганчика; тронный зал «Короля на площади» с фонтанами, балюстрадами и вросшим в «массивный трон под гигантским Королем»[3]. Однако для условного театра Мейерхольда таких проблем не возникало.Ремарки в «Балаганчике» – попытка передать не только обстановку или облик героев, но и их тончайшие душевные детали, настройки, уловить их дребезжащие образы под знакомыми масками. Поэтому пространство в самой первой ремарке может быть описано лаконично: «обыкновенная театральная комната», а вот Пьеро хоть и будет определен «как все Пьеро», Блок все же хочет описать его полностью с помощью целого ряда эмоциональных эпитетов: «…в белом балахоне, мечтательный, расстроенный, бледный, безусый и безбровый». Блок не использует для своих персонажей сухие описания действий. Его Автор из-за занавеса не выходит, а «вылезает» и «высовывается», Коломбина «появляется» – словно из воздуха, Пьеро «вырастает из земли», маски в конце «разбегаются», а декорации – «взвиваются и улетают вверх». Снова как по волшебству – Он и Она «исчезают в вихре плащей».Блок изобретателен в эпитетах – жесты его персонажей «молитвенны» или «звонки, как первый удар колокола», бубенцы на шляпе Арлекина «поют серебристыми голосами», а сидит Пьеро на той самой лавочке, «где обыкновенно целуются Венера и Тангейзер» – апелляция к символам и образам, узнаваемым и понятным и нам, и современникам. Чувственно, энергетически точно хочет рассказывать Блок о происходящем в мире его мысленной сцены, как стремительно и легко развиваются в ней события, как меняются. Разумеется, в большинстве своем ремарки в «Балаганчике» функциональные – скорее описывающие персонажей, их действия, резкие смены, но есть лишь одна в финале, необходимая для понимания блоковского мироощущения:

«Прыгает в окно. Даль, видимая в окне, оказывается нарисованной на бумаге. Бумага лопнула. Арлекин полетел вверх ногами в пустоту.

В бумажном разрыве видно одно светлеющее небо. Ночь истекает, копошится утро. На фоне занимающейся зари стоит, чуть колеблемая дорассветным ветром, – Смерть, в длинных белых пеленах, с матовым женственным лицом и с косой на плече. Лезвие серебрится, как опрокинутый месяц, умирающий утром. Все бросились в ужасе в разные стороны…»[4]

Здесь мало рассказывается о происходящем на сцене. Оба абзаца – поток бессознательного, поток ассоциаций и размышлений над конструкцией созданного в пьесе мирка, замкнутого и чем-то удушливого. Герой вырывается не просто в бумажное окно, он пробивает дыру в сцене, в спектакле, в системе, в самой пьесе, истории и жизни. Выпрыгивает в «настоящее» пространство, действительное, настоящее, противоположное сценическому — прямая отсылка к символистскому «двоемирию», живое его воплощение. И если в начале пьесы Дева – это Коломбина, ошибочно принятая мистиками за смерть, то за бумажной «четвертой стеной» ждет героев Смерть настоящая – с серебристой острой косой-орудием, а не заплетенными волосами Коломбины. Однако момент двоения Коломбины и Смерти все же снова случится, только теперь это не чья-то ошибка, это настоящая метаморфоза.«Как из земли выросший Пьеро медленно идет через всю сцену, простирая руки к Смерти.  По мере его приближения черты Ее начинают оживать. Румянец играл на матовости щек. Серебряная коса теряется в стелющемся утреннем тумане. На фоне зари, в нише окна, стоит с тихой улыбкой на спокойном лице красивая девушка – Коломбина».[5]Только Пьеро может видеть истинную Коломбину. Только для него она может такой быть, быть живой. Смерть видят не только мистики – но и читатели, и предполагаемые зрители, словом, все, чей взгляд в начале ремарки «устремлен» в пробитое окно. Именно в ремарках «Балаганчика» происходят все события. Реплики персонажей – лишь констатация их факта.

Подобное будет и в «Короле…», и в «Незнакомке», в которой ремарки вовсе будут походить на отрывки классических русских романов. В «Балаганчике» Блок использовал прием театра в театре – описывая обстановку сцены, балагана, он обеспечил этой пьесе возможность быть поставленной. В «Незнакомке» поэт подробно рисует псевдо-реальные (ведь это все же видения, сны) пространства кабака, безликого города, но все же больше концентрируется на деталях и на персонажах. Ему интересней взрезающие волны корабли, изображенные на стене кабачка, катящаяся по небу звезда и расширенные глаза Незнакомки. Он видит, что вместе с героями пьесы грустит и снег, что стены его, опадающего вдалеке, «кажутся близкими одна к другой» – даже они, белоснежно-холодные, ближе друг к другу, чем теряющиеся, снова разминувшиеся Поэт и Незнакомка.Блок при этом прописывает в ремарках актерские действия: диктует Поэту нервные шаги-метания, детально изображает эмоции лиц – растерянных, удивленных, вдохновенных, случайно обрадовавшихся или плачущих. Он слышит, улавливает отрывки фраз – «рокфор, камамбер», «не совсем здоров», долетающие то от беседующих гостей, то от коридора. Мир «Незнакомки» оказывается полифонным, в нем больше звуков, больше планов, в нем параллельно развиваются судьбы, чего прежде не было ни в «Короле…», где персонажи говорят строго друг за другом, и реплики их сливаются в единый текст, ни в «Балаганчике», который больше походит на цикл номеров-монологов, исполняемых персонажами.Если обратить внимание, то можно заметить такую деталь: появление и исчезновение Незнакомки происходит именно в ремарках – в пространстве автора-Блока. Можно вывести из этого целую теорию, где Блок – подобно ситуации с «Балаганчиком» – возможно и ненамеренно, но вводит себя в пространство пьесы. Он делает это с помощью ремарок – связок событий, невидимых швов и поддерживающих конструкций в любом драматическом тексте. Только автор, творец способен увидеть, познать таинство появления и исчезновения Незнакомки – блистательной звезды, случайно, шально попавшей в реальность героев. Персонажи не знают, не догадываются о происхождении Мэри, и им никогда не суждено будет узнать этого – в отличие от читателей, которых Блок посвятит в эту тайну.В первой же ремарке «Короля на площади» Блок будет управлять вашим взглядом. От фасада дворца в глубине городской площади он проводит линию до массивного трона, огибает его по контуру короны и «зеленых, древних кудрей, струящихся над спокойным лицом», опустит к рукам на подлокотниках, скользнет по постаменту вниз, к рампе и обрисует скамью. Зеленые от старости кудри высечены из мрамора, от старости помутнели и поросли мхом – сам Зодчий в одной из последних своих реплик расскажет, как вырезал из «твердого мрамора» кудри. По одной только этой не сразу заметной детали Блок дает понять, что за ледяное, неживое существо управляет, высится над погибающей страной.. Дальше взгляд полетит по берегу моря-оркестровой ямы, и обогнет вместе с водой сушу-сцену, которая «представляет из себя только остров — случайный приют для действующих лиц»[6].В «Короле…» ремарки функциональны – практически нет просветов авторской личности или эмоциональных описаний-всплесков. Они призваны направлять, показывать читателю нужное, они – проводники в мире Блоковских событий. Но работает это не только со взглядом со слухом тоже. Доносятся отдаленные выкрики, слышатся песни, живым пульсом стучат топорики, оставляя героям пьесы надежду, «что радость будет»[7], а горе сопроводится единичным грохотом – ударом строительных лесов о воду. Еще одним камертоном состояния окружающего мира служит море: оно может молчать, оно может «петь», и чем громче его пение, тем беспокойней вокруг: «носится пыль, <…> возрастает гул толпы, <…> снова явственно доносится стук топоров».Топоры смолкнут – это случится после внезапной смерти подравшегося и замертво рухнувшего на лестнице мужчины, это переломный момент в пьесе. Сердце города остановится, но его гибель лишь начала подступать: звуково это передастся в вое, в плаче и детских криках, в «разъяренных воплях» толпы и в бушующем ропоте моря. Звук в ремарках дополнит трагедию умирающего государства и его обреченных жителей. Ремарки у Блока – это богатая палитра возможностей и приемов. Используя ремарку, свое секретное оружие, в каждой пьесе по-разному, Блок добивается различных результатов, но всегда его ремарки насыщенны и живы. Рассказываемая ими история – неотъемлемая часть любого из произведений трилогии.

[1] Это если разговор идет о каноничном понимании пьесы. Возможно, существуют экспериментальные тексты без ремарок. Но насколько все-таки можно считать их пьесами?

[2] Лучший пример – пьесы П. Пряжко. Но можно и обратиться к современникам Блока, например, Метерлинку, Ибсену.

[3] Дальнейшее описание Короля в ремарке подскажет читателю, что это не живое существо, а статуя, но в моем тексте более подробный разговор об этой пьесе еще только предстоит – в следующих главах.

[4] Блок А.А. Балаганчик. – 1906

[5] Там же

[6] Блок А.А. Король на площади. – 1906

[7] Это строка из стихотворения «Девушка пела в церковном хоре…», и она здесь не случайно. Подробнее изучать связь пьесы и этого стихотворения будет в Главе 5.

Author

Поделиться: