ЮРИЙ ГРИГОРЬЕВ: «ЭТО ТАК ВАЖНО, ЧТОБЫ САМЫЕ МОЛОДЫЕ УСЛЫШАЛИ ТО, ЧТО МОГУТ РАССКАЗАТЬ СТАРИКИ»

Анастасия Павлова

Фотография Екатерины Цветковой

Заслуженный артист России Юрий Григорьев многим знаком с детства – в 90-е он был одним из ведущих программы «Спокойной ночи, малыши!», но его актерская карьера началась Центральном детском театре, куда он пришел поступать сам, потом было кино и телевидение, где он вел программы на телеканале «Радость моя». О детях, съемках, новых спектаклях и счастье он рассказал нашему изданию.

Вся ваша жизнь неразрывно связана с детьми – это и работа в Центральном детском театре (теперь – РАМТ), и участие в детских программах на телевидении …

И почти 28 лет гастрольных поездок с театрализованными детскими представлениями с Хрюшей, Степашкой, всякими Бабами Ягами, лешими.

А как вы оказались в ЦДТ?

Я сам пришел сюда. У нас начались показы в театры. Мой мастер курса Юрий Васильевич Катин-Ярцев предполагал, что я могу попасть в «Современник», но не сложилось, и я решил пойти показаться в ЦДТ.  Сам подготовил отрывки, читал отрывок из повести Василия Белова «Привычное дело». У меня был герой – вечно подвыпивший Иван Африканыч, который не помнит, сколько у него детей. После показа подошла заведующая репертуарной частью и предложила позвонить на следующий день. «Но я думаю, – сказала она, – что все в порядке».  Так я оказался в этом театре,  и вся жизнь сложилась здесь. Что-то я такой привязчивый- привязчивый, постоянный-постоянный, аж самому противно (смеется).  

Вы ведь пришли в Центральный детский на несколько лет раньше Бородина?

Да, я пришел в 1976-м, хотя официально числюсь с 78-го. Даже успел порепетировать с Валентиной Александровой в спектакле «Обратный адрес», сыграл во «Всадниках со станции «Роса» пионервожатого… и ушел в армию. Отслужил  10 месяцев – и попал в больницу с аппендицитом. Я решил, что в армию вернуться не могу, а вот на шестой день после операции прыгать по вагонам в картине Чулюкиной «Поговорим, брат!» – нормально. Я играл там одну из главных ролей – Митьку Кокорина – вместе в Александром Голобородько. И таким образом скостил себе пару месяцев армии. Так вышло, что сразу после армии я не пришел в театр. А Алексея Владимировича назначили в 1980. Так что я уже мастером был (смеется).   

Спектакль «Сон с продолжением». Снежный король – Юрий Григорьев, фотография из архива театра

С приходом молодого режиссера как поменялся репертуар ЦДТ?  

Алексей Владимирович, когда пришел, сразу  сказал, что репертуарная политика будет связана с его представлением о театре. «Мое представление о театре было выпестовано моими родителями, когда они меня маленького водили на взрослые спектакли. Просто это были очень хорошие спектакли, классика, в основном, и я считаю, что так должно быть в ЦДТ. Мы должны воспитывать молодежь на хорошем качественном материале». И мы поняли, что нас ждет классика. (улыбается)

Насколько вообще правомерно деление на детский и взрослый театр?

Детские спектакли – это особая специфика. Универсальных, вроде «Сотворившая чудо» немного. А вот, скажем, то, что у нас в репертуаре появился спектакль «Я хочу в школу» – это огромный плюс, потому что на средний школьный возраст постановок практически нет.

«Я хочу в школу», сцена из спектакля, фотография Сергея Петрова

Часто бывает – берешь материал и не понимаешь, что из него может выйти, но благодаря режиссеру и труппе вдруг рождается  очень хороший спектакль.  Когда мы начинали репетировать, мы и предположить не могли, что билеты будут раскупаться мгновенно.

Вообще надо сказать, что для детей разного возраста надо уметь и ставить, и играть. РАМТ в этом смысле абсолютно универсален: у нас шел прекрасный «Король Лир», и трехчастный «Берег утопии» для взрослой публики был великолепен.

«Берег», мне кажется, был не только, даже не столько для взрослых, сколько для студентов и старшеклассников…

Абсолютно согласен. Это, кстати, из той же серии было, когда только начали репетировать – непонятно было, кому это нужно в наше время. Кому могут быть интересны Герцен, Огарев, их переживания и философские диспуты… В удачу верил один Бородин, мы просто честно пытались воплощать то, что он нам предлагал.  Но никто не ушел после первого спектакля, и когда в 10 часов вечера весь зал аплодировал стоя…  Такой же эффект был и на гастролях в Мадриде и Барселоне. Мы играли там и в один вечер, и в три. И во всех газетах лейтмотивом – «как хорошо, что в мировом театральном ландшафте есть репертуарный русский театр». Честно признаться – гордость захлестывает. 

«В пылающей тьме», донья Пипита – Наталья Чернявская, дон Пабло – Юрий Григорьев, Хуана – Анастасия Волынская, фото Сергея Петрова

Чем вы это объясняете?

Это, прежде всего, хороший литературный материал – недаром сэр Том Стоппард  4 года это писал. Он МХТ предлагал, но они отказались, а РАМТу оказалось по силам – потому что у нас лучшая труппа на сегодняшний день. Наш театр отличается тем, что у нас очень много молодой крови и режиссеров много.

Недавняя ваша премьера «Умеешь ли ты свистеть, Йоханна?» – спектакль тоже вневозрастной…

В общем, да. Сама история – немного сентиментальная, в которой сталкиваются два поколения -самые старшие и самые молодые.

«Умеешь ли ты свистеть, Йоханна?», Берра – Георгий Гайдучик, Нильс – Юрий Григорьев, фотография Марии Моисеевой

Александра Толстошева придумала его как игру: начинают ее два мальчика, а потом в нее вовлекаются все персонажи. Однако ваш герой – Нильс – включается в нее не стразу.

В каждом сообществе есть люди, которые сторонятся других. Он ведь так себя ведет не потому, что такой гордый или с высоким самомнением. Просто ему неинтересно окружение Дома престарелых, ему скучно сидеть и обсуждать примитивные каждодневные действия – кому какой укол сделали. Он их не презирает, нет, просто ему не хочется этого. И при этом жуткое одиночество, которое присуще людям в таких заведениях. И он сам себя организовывает: слушает по телевизору любимую музыку, смотрит любимые оперы, оперетты… Я его так для себя оправдываю, я играю не неприятие и отторжение, не пытаюсь их обидеть. Мой герой хочет им объяснить, почему предпочитает быть один, но не может и чтобы не обидеть переводит все на «кофе». – Я не люблю кофе. И его записывают в гордые.

Однако с мальчишками они сразу находят общий язык…

Что интересно, Александра не просила меня вербализировать, и сама как то не настаивала на характеристиках этих отношений. Но я думаю, что наш спектакль он о том, что  люди старшего возраста чувствуют, что они очень молоды. Если человек готов к тому, чтобы принять это, то общий язык легко найти. Да и ребятам с ним, человеком, у которого бывают провалы в памяти, интересно. Он для них необычный, знает  какие-то вещи, которые им неизвестны,  умеет это рассказать и показать. Я думаю, что наш спектакль о том, что любые поколения могут друг друга дополнять и радовать, передавать опыт другим поколениям. И это так важно, чтобы самые молодые услышали то, что могут рассказать старики.

«Умеешь ли ты свистеть, Йоханна?», сцена из спектакля, фотография Марии Моисеевой

Программа «Спокойной ночи, малыши!» тоже связывает поколения…  Вы пришли в нее в 1995-м…

Это была эпоха перемен – проклятое время. Недаром, существует китайская пословица «Не дай вам бог жить в эпоху перемен». Все ломалось, на телевидении поменялись руководители. И появились новые хозяева. Передача сохранилась благодаря Ангелине Вовк, она была знакома с руководством банка «Эскадо» и попросила у них финансирование для программы. Они помогали нам три года. Но потом нас снова перекупили, минимизировали расходы, у нас практически не осталось выездных передач. И все стало потихоньку вырождаться, интерес к передаче падал, гаджеты отнимали у нас аудиторию. Потом нас стали перекидывать с канала на канал, потом решили убрать программу из прайм-тайм, пытались  вводить новые рубрики, приглашали новых ведущих, которые должны были поднять рейтинги…  В 2003 году мне повезло: через своего духовника я попал на рождение телеканала «Радость моя». Ко мне обратился очень серьезный промышленник, который хотел сделать детскую передачу, хотел начать вещание, которое было бы душеполезным, без пошлости, без намека на какую-то агрессию. Мы долго говорили с Виктором Леонидовичем, потом я собрал всех, кто работал в «Спокойной ночи, малыши»: авторов,  режиссеров — нас было человек 20. Они стали ядром нового канала.  Наш канал уникальный, мы проводили социологическое исследование, выяснили, что есть 16 детских каналов, из которых 5 русскоязычных и только один, наш, работает полностью на русском контенте. Я вел на нем пять программ.

Фотография из личного архива Юрия Григорьева

Одна из них «100 дорог»…

2000-е были чуть помягче, но то, что касается глубинки, было забыто навсегда, особенно на ТВ. Так появилась идея – ездить по деревням и рассказывать о тех, кто живет там. Мы бывали  в таких местах, о которых мало кто знает. Когда ездили по Владимирской области, было полное ощущение, что война недавно закончилась: разруха, развалы. И там люди как-то выживали. В Чкаловске жители устраивали какую-то невероятную зимнюю рыбалку, а в Пестяках оказалась самая целебная грязь, по своим свойствам не уступала той, что в Карловых Варах. Они так и говорили: «У нас даже грязь самая лучшая!»  Ездили мы в один поселок – там две старушки-песенницы, обе Алевтины… И везде, где были, спрашивали: «Что такое счастье?»

Так что такое счастье?

Мое счастье – жена Тамара и дети. Она, наверно, моя вторая половина, у нас с ней какое-то единение. Я иногда только подумаю, что давно не звонил, беру телефон, а там вызов от нее. Это счастье, когда рядом есть такой человек. И, конечно, когда ты здоров. Хотя когда возникают какие-то проблемы со здоровьем, происходит переоценка. Ты думаешь: «И вот это меня волновало? Как же я был глуп!» Впрочем, и не поумнел (смеется).

Фотографии предоставлены пресс-службой РАМТа

Author

Поделиться: