27 марта, в Международный день театра, свой юбилей отметил актер Российского академического молодежного театра Виктор Александрович Цымбал. На протяжении 47 лет он работает с Алексеем Владимировичем Бородиным. Их первая встреча произошла в Кирове, и с тех пор они вместе делают театр для детей и юношества интересным и актуальным. О детстве, первом театральном опыте и работе в РАМТе юбиляр рассказал нашему изданию.
О ДНЕ РОЖДЕНИЯ, ДЕТСТВЕ И ПЕРВОЙ ВСТРЕЧЕ С ТЕАТРОМ
Я родился на маленьком острове Путятин в Тихом океане. Там мы жили с родителями до 6 лет, а потом переехали в Омск, где я пошел в школу. Когда я был маленьким, не думал о том, что увлекусь театром, и свой день рождения не воспринимал как знак. Позже, конечно, было приятно сознавать, что родился в день театра.
Первая встреча с театром произошла в Омском ТЮЗе, сейчас я понимаю, что это бы какой-то махровый приключенческий спектакль про шпионов, а тогда мне все показалось страшно интересным. Мне так понравилось, что я пошел во Дворец пионеров, записался в театральный кружок и мне сразу дали главную роль – Мизгиря — в спектакле «Снегурочка». Ребята, которые занимались там несколько лет, были очень недовольны распределением, подкараулили меня, поколотили и сказали, чтобы больше не приходил. Но я все-таки пришел, и после первой репетиции меня уже не трогали. Тогда я и решил, что после школы пойду в театральный.
ОБ ОМСКОЙ СТУДИИ
Когда окончил школу, поехал в Москву, поступал во все вузы, и везде провалился, кроме Театрального института им. Щукина. Там я дошел до третьего тура, меня практически уже взяли, я уже жил в общежитии на Трифоновке, и вдруг Буров, который набирал курс, заболел. И я вылетел с третьего тура. Мама очень обрадовалась, она считала мое увлечение театром блажью. Я отнес документы в медицинский в Омске, на лечебный факультет.
В то время в Омском ТЮЗе работал прекрасный режиссер – Владимир Дмитриевич Соколов, он набирал студию. Экзамены должны были начаться весной, но Владимир Дмитриевич решил набрать костяк заранее, и я стал одним из шести счастливчиков. Два года я занимался в студии и учился в меде одновременно, и только в начале третьего курса забрал документы и отнес их в студию. После учебы меня сразу забрали в армию, а когда я вернулся, в студии уже сменился художественный руководитель, и он мне просто сказал: «Мне штаны в театре не нужны». Так мы с моим другом Толей решили отправиться в Москву на биржу.
О ВСТРЕЧЕ С БОРОДИНЫМ И ПЕРВЫХ РОЛЯХ
Пришли мы на биржу, посмотрели на все происходящее, и даже страшно стало — какие-то все потрепанные вокруг, а мы хотели к молодому режиссеру. Стали перебирать резюме и пошли к Алексею Владимировичу Бородину, который недавно начал работать в Кирове. Он нас внимательно выслушал и взял обоих. А в приемной директора мы столкнулись еще с одним демобилизованным – Володей Уриным. Он как раз отслужил в ГДР и его взяли завтруппой.
Первая роль, которую мне дал Алексей Владимирович, — Олег в спектакле «В поисках радости». Мне она страшно нравилась, но я был ужасно зажат – в армии растерял все навыки, стал бояться партнеров. А ведь в спектакле я должен был рубать шашкой мебель! Наш реквизитор – старушка божий одуванчик – все время говорила, что я перебил все настольные лампы (смеется). И тогда секретарь парторганизации попросил Бородина убрать меня с роли. Алексей Владимирович позвал меня к себе и сказал: «Во-первых, Витя, я даю тебе четыре дня отдыха, иди поплавай, если есть возможность, сходи на ипподром, покатайся на лошади, и сбрей усы – ты же мальчишку играешь!» Мне кажется, от такого доверия я почувствовал себя свободнее, сделал, конечно, все как он просил и, вернувшись, легко вошел в репетиции. У спектакля был огромный успех.
Время в Кирове вообще было счастливым и радостным. Алексей Владимирович сразу задал высокую планку. В его художественной эстетике отсутствовало понятие «тюзятина». Кировский ТЮЗ благодаря ему вышел на столичный уровень. Он брал серьезные, актуальные пьесы. Тогда мы ставили, например, «Двадцать лет спустя» Светлова, «Молодую гвардию» Фадеева. Бородин выпустил потрясающий, на мой взгляд, недооцененный спектакль «Ревизор». К нам постоянно приезжали московские критики, которые разбирали «на труппе» спектакли. Мария Осиповна Кнебель проводила режиссерскую лабораторию. Мы звучали наравне с ТЮЗом Корогодского в Ленинграде или горьковским Бориса Нарацевича.
Алексей Владимирович для каждого спектакля находил особый ход. Мы репетировали пьесу Рудольфа Каца «Было – небыло», и он сказал, что каждую роль будут репетировать четыре исполнителя. «Вы будете приходить на спектакль и узнавать, какую роль играете», – говорил Бородин. Текст мы знали идеально и все партии тоже, а подстраиваться приходилось в день спектакля. Это было невероятно трудно и интересно. Потом естественным образом из четырех составов выкристаллизировались два.
По большому счету, нет никакой разницы, для какой публики ты играешь, дети даже более взыскательны. Если они отвлекаются, это вина артистов, это мы не смогли их убедить. Но когда приходят классы, они приносят с собой атмосферу класса, ведут себя так, как привыкли в школе. В кировском ТЮЗе мы проводили огромную работу среди школ и вузов и спустя семь лет нам удалось добиться, чтобы зал стал смешанным, и это качественно изменило нашу публику.
О ПРИХОДЕ В ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ДЕТСКИЙ ТЕАТР
В Москву Бородин взял нас двоих – меня и мою жену Наташу. Еще когда играл в Кирове, мне хотелось получить высшее образование. А в Москве другой уровень и работы, и учебы, и педагогов. Мы с женой сказали Алексею Владимировичу, что будем поступать в ГИТИС. «Как вы себе это представляете? – спросил он. – Вы плотно заняты в репертуаре». И создал специальную группу в театре: кроме нас там было еще 6 человек, все они прошли студию при ЦДТ. К нам приходили педагоги, мы изучали не только мастерство, но и историю театра, живопись, философию.
О «БЕРЕГЕ УТОПИИ»
Спектакль «Берег утопии» по трилогии Тома Стоппарда для нашего театра была рискованным экспериментом. И многонаселенный, и играли мы его в один день. А это тяжело – и для актеров, и для зрителей — представляете, 10 часов в театре. У меня, честно говоря, были опасения, что зрители будут уходить после первой части. Мы искали форму, и первоначально выходило очень серьезно. Но приехал Том Стоппард и спросил, почему у нас нет юмора. Тогда мы стали его искать, и спектакль задышал иначе.
Мы возили «Берег утопии» в Испанию, однажды играли его с 8 вечера до 4 утра, и не ушел ни один человек. Из-за субтитров зрительская реакция чуть-чуть опаздывала, но после окончания весь зал встал и долго аплодировал.
«Берег» стал знаковым спектаклем для театра. И теперь у нас в репертуаре много интеллектуальных постановок. Алексей Владимирович уверен, что такие спектакли необходимы, и я перестал с ним спорить. Потому что вся жизнь – а мы с ним 47 лет вместе – подтверждает его правоту.
О ЦЫМБАЛЛАХ И ЗАДАЧАХ ЗАМЕСТИТЕЛЯ ХУДРУКА
Одна из моих основных задач — сохранять ту творческую атмосферу, которую удалось создать в театре. Это невероятно трудно. Я ведь тоже актер, и они все мои друзья и партнеры, а иногда надо быть не просто строгим, а жестким. К сожалению, бывает, что молодые актеры пропускают репетиции без причины, не предупреждают о съемках. Такое нельзя допускать, это разлагает коллектив. Мы не запрещаем сниматься, но будьте добры – соблюдайте график репетиций и не подводите коллег.
Когда меня назначили, то поставили задачу — придумать и осуществить систему оплаты артистам за спектакли и репетиции. Я в этом ничего не понимал, созвонился с коллегами из других театров и на основе их системы разработал свою. Если коротко, все зависит от занятости. Иногда, например, на репетициях больше внимания уделяют тем, кто играет второстепенные роли, и тогда им начисляется больше баллов. Я смотрю все премьеры, выставляю оценки (смеется) – артисты их называют цымбаллы.
О РАБОТЕ С ЕГОРОМ ПЕРЕГУДОВЫМ И СПЕКТАКЛЕ «УБИТЬ ПЕРЕСМЕШНИКА»
Надо сказать, что мне этот роман не кажется злободневным, но он дает возможность понять и представить, что такое Америка 1930-х. С Егором Перегудовым я работаю в первый раз, хотя это его третий спектакль в нашем театре. Мне он нравится как режиссер, и он сделал, на мой взгляд, очень талантливую инсценировку. Пока у нас было только две репетиции – на первой он читал свою инсценировку, на второй мы читали по ролям.
Фотографии предоставлены пресс-службой РАМТа
