«ДАВАЙТЕ БЕЗ АЛЛЕГОРИЙ»

Анастасия Павлова

На открытии сезона Марк Захаров иронично заметил, что «для биографии надо поставить Шекспира». И взялся ни много ни мало — за исторические хроники, да-да, те самые, где Фальстаф и принц Уэльский. Спектакль, безусловно, бенефисный и ставился на двух актеров Сергея Степанченко, он же Фальстаф, и Дмитрия Певцова, который, конечно, принц Уэльский. Для того, чтобы еще раз поговорить о природе власти о том, как меняет она человека, – лучше текста не найти. А если вспомнить, что Ленком всегда славился острым словом, бешеной энергетикой и фарсом, граничащим с трагедией, то премьера обещала быть удачной. Но что-то сломалось в датском королевстве.

  Спектакль скроен из исторических хроник и комедий о Джоне Фальстафе, но искать в нем текст Шекспира – дело почти безнадежное. То есть кое-где он мелькает, но большая часть все же «вольная фантазия» (как и было сказано в программке). Применяя хорошо знакомые лекала Горина, Захаров пишет свою версию истории, правда, большая ее часть – ниже пояса и не вызывает не то что гомерического смеха, но даже легкой улыбки. Шутки Фальстафа больше похожи на интермедии Петросяна, хотя и претендуют на обличение власти. А между тем, это мог быть блистательный фарс в лучших традициях Ленкома.

  Традиции тут, впрочем, присутствуют – от себя уйти трудно, как ни пробуй приспособиться к новым веяниям. От них тут – песни и танцы, живой оркестр, крики, выстрелы, всполохи огня и попытка возродить ту самую энергетику, которой так славился театр в свои лучшие годы.

  Пространство, придуманное Алексеем Кондратьевым, выхолощенное, мертвое. Его делит огромный винт – мясорубка войны, в которой погибнет немало людей, а тех, кто выживет, закрутит власть – любая, какая бы ни была. Вдали поблескивает металлическая стена, которая надвинется на зал ближе к финалу, когда к власти придет Генрих V. Тогда же перед зрителем вырастет «вертикаль власти», подозрительно напоминающая силомер в парках аттракционов, к которой привинчен трон. На нем Генрих (Дмитрий Певцов) взлетит вверх и оттуда будет раздавать указания, но не командным голосом, а едва слышным, почти шепотом. А по бокам – на экранах – появятся смайлики, отражающие, очевидно, народное мнение.

  Художник по костюмам Ирэна Белоусова одела всех в белые костюмы – у принца они, правда, отливают металлом, а леди Перси (Александра Захарова) порхает в кринолине и с лютней. Но даже они не спасают своей красотой. Кажется, будто перед нами мертвецы – нынешние или будущие не имеет значения. Они мертвы изнутри и действуют как заведенные куклы. И потому не имеет значения, кто придет к власти – она тут оберечена изначально, мертва по сути, а вместе с ней, видимо, и народ.

  Малоподвижное действо разбавлено вставными танцевальными и вокальными номерами, где собравшиеся ни с того, ни с сего начинают веселиться, правда, выходит это несколько искусственно и нерадостно.

  Роль Фальстафа – бесшабашного остряка и гуляки – словно создана для Сергея Степанченко. Кто как не он – этот большой добродушный обаятельный человек – мог лучше сыграть друга принца. И Степанченко, правда, пытается быть веселым шутом. Но довольно сложно продержаться долго с таким невыразительным, по большей части, текстом. Более того, Фальстафа словно специально загнали в такие рамки, где лишнего шага не сделаешь и лишний фортель не выкинешь. Фальстаф веселится, скорее, по инерции.

  Статичен в течение всего первого действия принц Уэльский Дмитрия Певцова, его как будто ничего не интересует, даже победа в гонке за короной, а уж тем паче выпивка, грабежи и папа с братом. Он действует по инерции, даже в любовной сцене с леди Перси, там чуть подбавил нежности в голосе, там заинтересованности, но страсти за этим нет. Просто время провести.

  Братья встретятся, чтобы сойтись в борьбе за власть, – вот, кажется, сейчас сорвутся в бой, но оба странно безразличны друг к другу. Какая там ненависть – им даже драться скучно. И Генрих, только что собиравшийся обнажить меч, вдруг раскрывает объятия и идет «мириться» с братом, чтобы попросту пырнуть его ножом. Хорошо не в спину. Да, власть не бьется открыто – всегда исподтишка.

  В финале новоявленного короля вдруг начнет корежить, то ли от проникшего в него яда власти, то ли от желания поймать в себе хоть что-то человеческое. Тут уж Певцов оторвется за почти полную бездейственность принца: меняется и голос – от человеческого до наводящего ужас шипения, пластика – его будто выворачивает наизнанку и он уже не может встать, как раньше, прямо… Сев на трон, он и вовсе утратит человеческие проявления – ему все сложнее будет выпрямиться, – он согнется под тяжестью бывших и грядущих преступлений; говорить будет тонким едва слышным голосом и без зазрения совести расквитается с неугодными – леди Перси и Фальстафом. Последний, правда, сбежит в женском платье, а вот леди Перси, она же Кэт, не повезет.

  Есть в спектакле и еще одна бенефисная роль – для Александры Захаровой. Вот уж кому по полной досталось остроумного текста, забавных ситуаций и возможности проявить себя как в роли прелестной, острой на язык, возлюбленной принца, так и в роли провидицы Кэт, готовой погибнуть за своего любимого. Но всего в ее героине с перебором – комикования, пафоса, грубости…

  Что до остальных персонажей, отметить можно было бы гонца (Иван Агапов), который так бежал, что потерялся. Массовка же не запоминается совершенно, как и ставшие проходными роли графа Перси, короля Генриха IV, принца Ланкастерского и ближайшего окружения бывшего и будущего короля.

  Да, в спектакле много не то что намеков на политическую ситуацию в стране, а откровенно прямого, зачастую примитивного текста о том, что происходит. Здесь есть и король Генрих IV(Игорь Миркурбанов) с трубкой, сидящий в стеклянной витрине, говорящий сквозь стекло с подданными и народом. И говорящий с грузинским акцентом валлиец Пето (Леван Мсхиладзе), предлагающий разделить страну, и сидящие за решеткой принц и сотоварищи, которых вызволяют леди Перси и Фальстаф. Есть и судья с шерифом, выражающиеся столь туманно, что, кажется, сами не понимают, что говорят…

  Нет тут только любимой многими энергетики Ленкома, заразительного и нахального обличительного пафоса, растворенного в ироничных текстах и тщательно выстроенных ритмах. Словно, мэтр устал быть самим собой и перешел с аллегорий на прямой и примитивный способ общения, как в «Кривом зеркале» по ТВ.

Фотографии предоставлены
пресс-службой театра

Author

Поделиться: