ЧЕЛОВЕК СОМНЕВАЮЩИЙСЯ

Валерия Новокрещенова

glav
Фото ©Валерии Новокрещеновой

В Новом Пространстве Театра Наций стартовал цикл дискуссий «Радикальный театр в формате регулярного производства», в ходе которого режиссеры будут рассказывать о том, как взаимодействуют в процессе работы над спектаклем с авторами произведений. 21 марта открыла цикл встреч лекция-дискуссия Константина Богомолова — «Константин Богомолов. Достоевский».

  Сейчас в разных театрах мира в постановке Богомолова можно увидеть спектакли: «Бесы» (Театр «Стоги Грамматон», Греция, 2018), «Преступление и наказание» (Театр «Сторки», Италия, 2017), и «Карамазовы. Фантазии Константина Богомолова на тему романа Федора Достоевского» (МХТ, Россия, 2013). Дважды обращался режиссер к роману «Идиот» — в первый раз в 2010 году, когда в Театре им. Пушкина соединил его с «Принцессой Турандот» К. Гоцци, второй — в 2016, когда выпустил спектакль «Князь» на сцене Театра Ленком (прожил он, к сожалению, недолго, его сняли в ноябре того же года). Быть может, поэтому в Новом Пространстве режиссер начал беседу со зрителями с того, что подвел своеобразный итог своей работе с этим писателем: «Я больше не вижу для себя возможности ставить спектакли по Достоевскому в России». Тоже, кстати, своеобразной провокации, сразу вызывающей желание убедить его в обратном.

  Главный посыл первого опыта публичного разбора, так в театре определили жанр подобных лекций, — изменить свой подход к восприятию не только произведений Достоевского, (философия его романов и их влияние на культуру — это яркий и очень подходящий для борьбы со стереотипами и ярлыками объект изучения), а к произведениям искусства в целом.

  Если жанр лекции-дискуссии обозначили, как «Опыт публичного разбора», то роль режиссера, была заявлена, как перформер. Неслучайно на встречу со зрителями-слушателями Богомолов пришел в черной футболке с надписью: «Спаси и сохрани», — которую, правда, прикрывали полы пиджака. Это, по сути, центральная тема лекции о Достоевском, которого мы привыкли считать глубоко христианским писателем. В этом можно усмотреть и иронию режиссера над фарисейством иных, а может, и ненавязчивый намек для большинства — задуматься над подтекстом.

kb1

На протяжении двух часов Константин Богомолов с лукавостью Свидригайлова и глубиною скептической мысли самого неоднозначного из героев-интеллектуалов Достоевского, Ивана Карамазова, будет убедительно призывать посмотреть свежим взглядом на характеры ключевых персонажей романов, обросшие штампами и однообразными трактовками. «Где в «Преступлении и наказании» раскаяние Раскольникова и почему бы тогда роману о раскаявшемся убийце не называться «Преступление и раскаяние»? Кем на самом деле был князь Мышкин, чем и как жил до лечения в Швейцарии герой «Идиота»? — такие, казалось, очевидные, но одновременно обнаруживающие недостающие пазлы ребуса, вопросы, «возмущаясь» и эффектно жестикулируя, задавал режиссер собравшейся публике.

  Константин Богомолов говорил о Боге и о том, как с ним в романах Достоевского за автора полемизировали герои. Например, не новая, но провоцирующая перечитать что-то из знаменитого «пятикнижия» Достоевского, мысль, что писатель, отнюдь не христианский автор. «Я с самого начала скажу одну очень криминальную вещь, думаю ее чувствовали те, кто видел «Карамазовых» и «Князя», что Федор Михайлович глубоко антихристианский писатель». Режиссер предположил, что сложные отношения с религией у Достоевского вызваны его неверием в загробную жизнь, что его личные, мучительные сомнения как раз и озвучивают полифонически герои его романов. «Так Раскольников постоянно сопротивляется навязываемой ему модели поведения. Убийцы мучаются в его романах, болеют, но болеют только физически,» — доказывает свою идею Константин Богомолов, — и тут же обращается к слушателям: «Что на самом деле сокрыто в таинственном смысле фамилии героя «Бесов» Ставрогина? Я недавно узнал в Афинах, что «staurus» с древнегреческого переводится, как «крест». Из чего можно сделать вывод, что Достоевский опасается вот так буквально в девятнадцатом веке озаглавить свой роман, как «Антихрист», поэтому оставляет намек в фамилии персонажа». И, пожалуй, главный тезис, с помощью которого режиссер выстроил свой «Опыт публичного разбора» можно свести к одной теме в творчестве Федора Достоевского, ее режиссер счел для себя ключевой. Константин Богомолов определил ее как «мучительное проживание отсутствия стыда, за то, что так хочется жить. Оно проходит через все его романы». Эту проблему можно по праву считать философски образующей темой в романах Достоевского, из нее вырастет все его творчество, потому что она напрямую связана с событиями от 19 ноября 1849 года, разделившими его жизнь на «до и после». Это тот самый день, когда казнь «расстрелянием» по делу о кружке Петрашевского, заменят прямо на Семеновском плацу, на восемь лет каторги. «Вот это чувство приблизившейся смерти и вдруг отступившей окажет, как известно, огромное влияние на его писательскую судьбу», — скажет в качестве аргумента к своей мысли Константин Богомолов. После чего добавит, что именно этим эпизодом должны были начинаться «Карамазовы». «В спектакле отступившую смерть молодой Достоевский праздновал, отплясывая дикий танец под песню Верки Сердючки «Все будет хорошо»», — рассказал режиссер.

kb2

Богомолов говорил о том, как при работе над своими спектаклями, поставленными по главным романам писателя, перечитал их по-новому. Он поделился своими открытиями в текстах, которые узнал еще в юности, будучи студентом филологического факультета МГУ. Одна из провокаций лекции-дискуссии заключалась в том, что дискутировал перформер сам с собой, на свои вопросы он не требовал мгновенных ответов, но заставлял снова и снова вспоминать события романов. Для режиссера важно было рассказать о личном видении проблематики творчества Достоевского. Подробно, с развернутыми примерами и цитатами, Константин Богомолов рассказывал о своем опыте прочтения Федора Михайловича, без, быть может, ожидаемых от режиссера эпатирующих высказываний. А главную «провокацию» можно свести к мысли, что любой крупный художник будь то писатель, или режиссер — по природе провокатор, а не проповедник однозначных истин, следовательно, и от читателей и зрителей ждет такого же неоднозначного восприятия, вопросов, споров.

  Многие тезисы лекции, возможно, для некоторых и прозвучали весьма спорно и даже революционно по отношению к установившимся трактовкам автора, но театр Достоевского в исполнении Константина Богомолова,  куда интереснее новых филолого-философских открытый в текстах классика.

  Уметь прочитать, казалось, давно известное, избавившись от литературных предрассудков, — вот основная задача подобного рода «Опытов публичного разбора». В случае с Константином Богомоловым для ревнителей классики подобный опыт послужит еще и существенной моральной подготовкой, предшествующей походу на его спектакли, чтобы это не было преступлением против смысла и наказанием для неподготовленного.

  Делиться своим опытом прочтения режиссер продолжит на лекциях-перформансах июне. Они открыты для всех желающих по регистрации на сайте театра. Следующий автор, о своих взаимоотношениях с которым будет говорить Богомолов, пока не назван.

Искала новые смыслы Валерия Новокрещёнова
Фотографии автора

Author

Поделиться: