ПАВЕЛ УРСУЛ: «ЛЮБОЙ СПЕКТАКЛЬ — ТОЛЬКО О ЛЮБВИ»

admin

Режиссер Павел Урсул наступающие праздники проводит в трудах: готовится премьера спектакля по пьесе «Двое бедных румын, говорящих по-польски» в Театре Луны. Но несмотря на активный репетиционный процесс для нас было выделено полчаса в перерыве между репетициями. Разговор о режиссуре, грядущей премьере и любви мы и предлагаем вам.

  Как люди приходят к профессии режиссера?

  В моем случае все получилось очень просто. В детстве в пионерском лагере я участвовал в соревнованиях по настольному теннису, а мой отряд в это время ставил сказку «Принцесса на горошине». В финале соревнований я проиграл, разочаровался в спорте и задумался: «Что делать дальше?». Решил присоединиться к своим товарищам. Мне доверили играть стражника: стоять возле трона и охранять короля. Вскоре во время репетиции я не удержался: «Разве может быть такой король?!» И начал показывать пионервожатым, как нужно играть короля. «Хорошо, — сказали мне, — королем будешь ты». И я стал играть короля… Но когда на сцене появился принц, я снова начал возмущаться: «Да разве это принц?! Вот как надо играть принца!» «Ладно, — согласились со мной, — давай ты будешь принцем». И я стал играть уже принца. Но на этом не закончилось. У нас по сюжету должен был идти дождь, а тут свет горит! И я говорю: «Вон там крыша над сценой. Давайте перекинем туда шланг и будем поливать водой между сценой и зрителями. А еще на крыше есть лампы, нужно залезть туда и изображать молнию!» В результате у нас шел дождь, сверкала молния… Со своей сказкой мы тогда заняли первое место. А я начал ставить дальше…

  Такое ощущение, что вы рассказываете эту историю не в первый раз…

  Для интервью — впервые, а в жизни, конечно, я рассказывал это много раз.

  А каким нужно быть по отношению к артистам, чтобы стать успешным режиссером?

  Режиссер должен быть прежде всего руководителем. Он непременно должен доверять себе, тогда и другие смогут ему довериться. Режиссеру нужно «загореться» так, чтобы все вокруг «зажглись». С теми, в ком нет этого огня, я работать не умею. Такие артисты — мертвые, потухшие — в какой-то момент просто отчаиваются, и у них опускаются руки. Бывают и такие, которые «работают огнетушителями», но это вовсе уже противоречит творчеству. Артисты должны быть топливом, а не тушить огонь!

  Как вы выбираете пьесу для постановки? Вам непременно нужно самому вдохновиться материалом, или же вы откликаетесь на предложения поставить какой-то конкретный спектакль?

  В пьесе должна быть мощная мелодрама, нетривиальная история любви, с юмором и, желательно, с хэппи-эндом, хотя он и не обязателен. Только грустное должно возникать в самые последние минуты. Так построена «Ромео и Джульетта»: нам все время кажется, что все будет хорошо, а в самом конце герои умирают. Это можно назвать моим рецептом.

  Когда я берусь за новую постановку, я сразу ставлю себе задачу быть конкурентоспособным по отношению ко всем другим театрам, да и голливудским фильмам тоже. Я должен очень четко понимать, что мне нужно сделать, чтобы зритель пришел на мой спектакль, а не на новые «Звездные войны».

  Когда-то мне предложили для постановки одну пьесу. Но я отказался, сказал, что не смогу этого сделать, потому что там нет истории любви. Мне не за что было «зацепиться» в этом материале, мне нечем было себя «зажечь». Совершенно нечем! Я вообще считаю, что любой спектакль может быть только о любви.

  Как вы считаете, должен ли театр быть коммерчески успешным? Или же в приоритете должно быть только творчество?

  Театр — это не кино. Фильм может пролежать на полке двадцать лет, а потом его с этой полки снимают и восхищаются им, он продолжает жить. Театр — это только «здесь и сейчас», это по-настоящему живой организм. Если спектакль какое-то время не играть, то, рано или поздно, он умирает, это естественный процесс. Поэтому, на мой взгляд, коммерция, как и конкуренция — прекрасный стимул.

  Коммерческими постановками у нас в основном считают антрепризные проекты. Как вы думаете, почему ваш опыт работы в подобном проекте оказался столь нестандартным? Постановка «Чапаев и пустота» стала не просто успехом, но успехом, протяженным во времени.

  Девяносто девять процентов антрепризных постановок — это проекты, где пьесу, режиссера и актеров выбирает продюсер. Но большинство антрепризных продюсеров не имеет театрального образования, для них главное — это коммерция. Они работают по принципу «минимум материальных вложений, минимум творческих затрат — максимум коммерческой выгоды». Поэтому им нужны медийные персоны, которые хорошо «продаются». А режиссер в таком случае — вообще сбоку припека, его, по их мнению, легко заменить, убрать… Антрепризы существуют в условиях, когда главные в проекте — актеры, а все остальные рассматриваются как обслуживающий персонал. Но моя режиссура — это не роскошная карета для звездных актеров.

  Что касается спектакля «Чапаев и пустота», то мне повезло, что все так сложилось. Этот материал я выбирал сам, сам выбирал артистов, и только потом подключил продюсера. Поэтому получилось так, что я не стал обслуживающим персоналом. Если продюсера интересует материал, то он создает нам условия, необходимые для того, чтобы мы могли сделать качественный продукт. Таким образом я поставил несколько антрепризных проектов. Просто тут нужно быть более сдержанным и дипломатичным, поскольку имеешь дело не со сложившимся коллективом, как в репертуарном театре, а с людьми, которые мало знакомы и не привыкли друг к другу.

  Расскажите, пожалуйста, о вашей будущей постановке в «Театре Луны».

 Сергей Борисович Проханов предложил мне для постановки пьесу Дороты Масловской «Двое бедных румын, говорящих по-польски». Я прочел ее и понял, что в театре действительно есть артисты, которые могут отлично сыграть заглавные роли. Только тогда я дал свое согласие. Меня еще в институте учили, что если у тебя нет Гамлета — не ставь «Гамлета». Даже если есть шикарная пьеса, есть классная и мощная концепция, но нет артистов — браться за постановку не имеет смысла. Пьеса Масловской заинтересовала меня. Здесь люди находят любовь совершенно неожиданно для самих себя, находят ее там, где не искали. А еще особенно интересна детективная интрига, которая присутствует в сюжете.

  Каково ваше отношение к цензуре, к указаниям «свыше» и тому подобному?

  Я воспринимаю цензуру только тогда, когда это касается использования ненормативной лексики. Такая лексика огорчает меня даже в повседневной жизни, а в театре я ее просто ненавижу! Хотя, конечно, есть определенные сюжеты, где без этого не обойтись: допустим, в некоторых спектаклях Театра.DOC. Иногда этого действительно требует драматургия, и в этом случае это допустимо.

  Если же брать цензуру с политической точки зрения, то тут я просто не могу судить — хорошо это, или плохо. Дело в том, что о политике в целом я могу сказать только одно: там нет ничего, что могло бы привлечь порядочного человека, и поэтому те, кто туда идут, мне не интересны. Политика — действительно грязное дело, а пачкаться я не хочу.

  Как вы полагаете, театр может быть модным?

  Нужно очень тонко чувствовать зрителя. Я убежден, что если театр становится модным, то это хорошо. В театре не должно быть свободных мест! Но заранее быть уверенным, что станет модным, а что нет — чрезвычайно сложно и практически невозможно.

Слушала Наталья  Сажина
Фотографии предоставлены
пресс-службой театра

Author

Поделиться: