ПЕРВЫЙ ШАГ НА АКАДЕМИЧЕСКОЙ СЦЕНЕ

Елизавета Авдошина

На Новой сцене театра им. Вахтангова закончилась «Режиссерская лаборатория» Римаса Туминаса. Выпускники театрального Института имени  Б. Щукина — будущие режиссеры — за четыре дня показали завершенные постановки, выросшие из учебных эскизов. Этот курс  (выпустится в июне 2016 года) — первая режиссерская мастерская Римаса Туминаса в Москве.

     О новых режиссерах и новых пространствах       

  После следующих показов  в марте и в мае худрук театра и мастер курса Римас Туминас оставит в репертуаре тот спектакль, что окажется лучшим  и найдет отклик у зрителей.  Такой вот шанс молодому таланту  — сразу после выпуска получить карт-бланш в  одном из лучших театров столицы. Надо сказать, что и обучение студентов Туминаса было «привилегированным», так как в свои учебные работы будущие режиссеры могли приглашать актеров из действующей труппы Вахтанговского театра, а дипломные спектакли они поставили с молодыми актерами Первой Студии театра. Еще режиссеры-студенты в процессе обучения имели возможность поработать ассистентами на выпускаемых репертуарных спектаклях театра («Улыбнись нам, Господи!», «Бег», «Минетти» и др.), что, конечно, заметно – по уровню профессионализма.

  Проект  «Режиссерская лаборатория» прошел на Новой сцене, о которой стоит сказать отдельно.  Новая сцена воплотила тот стиль, который стал присущ театру Вахтангова в эпоху Римаса Туминаса. Интерьеры фойе Новой сцены — это элегантная классика, которая никогда, как известно, не устаревает. Ее пространство мягко погружает зрителя в атмосферу высокого искусства. Стильные «состаренные» торшеры и банкетки под  XIX столетие, обитые серебристым бархатом, соседствуют с ультрасовременными интерактивными планшетами XXI века на колоннах, на экранах которых можно полистать фотографии спектаклей или портреты актеров. А зрительный зал напротив — предельно современен в своем обличье, потому что его главная задача — быть высокотехнологичным. Конечно, увидев, подобное блистательное место, которое открылось, несмотря на кризис, чрезвычайно радуешься  за театр.

Легкий флер абсурда

  Завершающим спектаклем в череде дипломных премьер стала постановка молодого режиссера Анатолия Шульева, который сразу взялся за нелегкий литературный материал. Пьеса абсурдиста Эжена Ионеско «Король умирает» не часто идет на сегодняшней театральной сцене. Одна из последних интерпретаций в Москве была осуществлена польским режиссером Кшиштофом Зануссии на сцене  «Таганки». Это был 2012 год и короля еще успел сыграть Валерий Золотухин. Спектакль был поставлен кинематографично, место действия четко перенесено в современную действительность, а акценты были расставлены скорее злободневные  и социальные  (Золотухин играл не короля, а большого босса).

  Драма Ионеско — о невыносимости принятия смерти. О том, как человек боится этой черной и холодной неизвестности — небытия. Драматург хоть и писал аллегорию, но разыграл коллизию, смешав эпохи Бурбонов, Людовиков и прочих. Молодой режиссер воссоздает на сцене поэтичный мир французской монархии. Хотя мы видим лишь три трона (для короля и двух его королев) и столько же жестяных ведер (с потолка капает, потому что замок, как и государство, вслед за умирающим королем ветшает и распадается), а еще печку-буржуйку, но по чуть мистической гулкой тишине вокруг персонажей и создаваемой игрой света атмосфере (художник по свету Нарек Туманян создал чрезвычайно красивую партитуру) чувствуешь, что погружаешься именно в то время – эпоху дворцовых переворотов. Именно дворцовые интриги и будут насыщать  эту драму одного умирающего человека, который не верит, что умирает, цепляется за жизнь и пересматривает свое существование и окружение последних лет.

  В образе Короля (Эльдар Трамов)  режиссер собрал двухтысячелетнюю историю — на нем безразмерная античная тога и мученический христовый венок на голове, но его монологи — о недавнем прошлом человечества, о веке XX. Режиссер собирает в спектакле разновременье и тем самым еще больше размывает все конкретные, временные и пространственные привязки. А неоклассические образы, в которых выходят герои (их классические костюмы на фоне пустого и гулкого пространства), визуализируют притчевость.

  Спектакль начнется с клоунской пантомимы шута (Андрей Злобин). Шутливой нотой режиссер начинает трагифарс, который затем перейдет в психологическую драму. Ее страстно и эксцентрически разыграют как любовный квадрат Король, который любит обеих своих королев – тираническую Маргариту (Полина Кузьминская), женщину-вамп, которая давно ему изменяет с его же доктором (Владимир Шульев), и нимфеточную Марию (Наталья Кийко) с визгливым смехом и ребяческим голоском. Вся эта троица вместе с шутом и служанкой Джулей (пластичная  и почти бессловесная роль Оксаны Сурковой) будет погрязать в чаду разврата — эти сцены режиссер выстраивает вместе с художником по свету как оживший театр теней. Разврат рифмуется с «распад», а распад — это смерть — вот, что мучает короля, а его жены или любовницы, кто они, не так важно,  мучают его, не имея сил разобраться в своих чувствах: желать королю скорейшей смерти или начинать горько оплакивать? А пока они омывают ему ноги, он спорит с судьбой («Я король и я решаю, когда мне умереть»)  и с приближенными, которые символизируют его муки, страсти, неудовлетворенные желания (текст Ионеско полувековой давности звучит здесь невероятно хлестко):

     «Король: Я делал все во имя государственной необходимости.
     Маргарита: Ты умрешь сегодня также по государственной необходимости.
     Король: Но государство — это я».

  Эта известная фраза Людовика XIV есть в тексте, а еще пару цитат режиссер вписывает сам. Когда королевы окончательно поедают друг друга в соперничестве за место подле Короля и около него остается только служанка, которая застывает преданно у его ног, Король произносит, вздыхая, финальную фразу чеховского дяди Вани, обращенную к Соне: «Мы отдохнем! Мы еще увидим  небо в алмазах».

   Эта постмодернистская игра не отпускает режиссера. И в главных патетических монологах Короля Эльдар Трамов говорит уже как будто от лица Сталина (здесь начинает особенно играть восточная внешность и включаемый акцент актера) о том, что его портреты должны висеть везде после его смерти. Здесь и звучит особенно громко тема тирании правителя как неизменной природы власти. И это крайне важно.

  В  режиссерском почерке Анатолия Шульева не обошлось и без явного влияния мастера – опора на игру актеров, акцент на чувства и эмоции, подчеркнуто влиятельная роль музыкальной и световой партитуры в спектакле, графичность и  приглушенные цвета минимального сценического оформления. Ощущение театральности жизни. Чуть мистическая атмосфера и сцена, где много воздуха… Стилистика Туминаса здесь узнаваема.

   Но если содержание, проявленное, а точнее недопроявленное в силу смешанности идейной позиции самого режиссера (что все-таки остается для него главной темой после спектакля не становится ясным), оставляет впечатления смутными и туманными (хотя в историю с помощью руки режиссера погружаешься без остатка), то режиссерская работа над формой вызывает восхищение. Филигранная игра жанрами – от фарса до трагедии.  Отлично  выдержанный  и художественно точно исполненный баланс между техниками традиционного психологического театра (образ Короля выходит на первый план) и театра масок (лицедейские кривляния шута передаются всем обитателям замка и наблюдать за гротескной игрой актеров  и их психофизикой особое удовольствие, потому как выполнено чисто и точно).  А главное, есть выверенная работа актеров и созданный режиссером крепкий ансамбль.

Фотографии Валерия Мясникова 

Author

Поделиться: