БЛАГО ТВОРИТЕЛЬНОСТЬ

Полина Мандрик

Формулировка «благотворительный спектакль», пресс-релиз, обещающий социальный конфликт общества и людей с ограниченными возможностями,… – и ты почти уже знаешь, что тебя ждет. Истории родителей «особых детей», напоминающие фейсбуковые репосты «Милосердия» или «Неинвалид.ру», после прочтения которых остаешься с чувством жалости, злости и собственного бессилия, и желая хоть как-то рассчитаться с этой темой, перечисляешь благотворительный взнос  тому или иному фонду: не дай Бог мне такое!

  В этом отношении спектакль «Особые люди» в рамках проекта «Открытая сцена» Творческого объединения мастерских Голомазова не предлагает принципиально нового решения: в основе пьесы Александра Игнашова лежат тексты родителей «тяжелых» детей, вектор жизни которых определяют диагнозы аутизм, синдром Дауна, ДЦП. Сборы от спектакля перечисляются Центру лечебной педагогики, одному из немногих учреждений в России, занимающихся профессиональной реабилитацией детей с такими диагнозами. Но благотворительность спектакля, если разбивать это понятие на составляющие, в другом. Благо творится, в первую очередь, в пользу зрителя.

  Эмоции оказываются куда сильнее и даже не теми, которых ожидаешь. Если бы основной конфликт сводился к «чудесные дети – злое нетерпимое общество», ей-богу, было бы проще. Но тут совсем другие контрасты. Дети с аутизмом в спектакле предстают буквально инопланетянами. Сопровождаемые космической музыкальной темой, ни с кем не взаимодействуя, они своими гротескными жестами то и дело прерывают основную линию  повествования: будь то монотонные поклоны и хлопки, обнимание стены или убаюкивание синих кубиков. Совсем не отсюда? Невинные дети? В России нет взрослых аутистов! – отрезает сотрудница некоего Фонда по подбору патронатных семей в исполнении Веры Бабичевой, – повзрослев, они получают диагноз шизофрения. А дальше – «вечный запах больницы и щей». Отдайте ребенка за границу, в Европе с радостью возьмут именно такого ребенка, возьмут и помогут, – убеждает соцработник родителей, у которых от страха трясутся руки. Нет, она не плохая, она действительно хочет помочь и жалеет приходящих к ней отчаявшихся супругов или оставшихся с проблемой в одиночку матерей детей-инопланетян.

  «Перестаньте себя обвинять. Герои – это вы, мамы таких особых детей. Ребенок должен быть парусом, а этот будет только якорем для вашей семьи» – такова правда человека, для которого родительское горе — часть профессии. Мать-одиночка на грани нервного срыва, готовая противостоять всему миру: «Я счастлива, я очень счастлива. А вы, жалеющие нас, проходите мимо», – сбивается с истерики героизма на почти девочковое: «А я? Кто я такая, помимо того, что я мама ребенка с особенностями?» Семейная пара влезает в долги, чтобы переехать поближе к Москве и иметь возможность хоть какой-то реабилитации ребенка с аутизмом. Отец, не желающий смириться с тем, что его нормального сына в три года подменили на инопланетянина, признается: «Я ведь раньше никогда не плакал». А его издерганная жена с вечно влажными глазами, уже переступившая через фазу отрицания, не знает, за что ей цепляться:  «Я вчера случайно коснулась руки нашего сына….».  Прикосновениям, словам, улыбкам  в этой семье уже нет места. Можно ли осуждать родителей, отдающих ребенка в другую семью за границу в надежде, что там этому ставшему чужим ребенку помогут?

  Мать в отчаянии, пытаясь найти хоть какой-то контакт, кричит на свою дочь, которую в спектакле успешно заменяет…воздушный шар. Дети-инопланетяне синхронно показывают пальцем на что-то в ночном небе. А из зрительного зала Андрей Демин, 28-летний художник с аутизмом, ярмарка работ которого проходит в фойе, на своем языке пытается подключиться к истории, кажется, не одобряя истерики родителей.  

  «У ребенка-аутиста бунтуют чувства!», – взрывается тот самый папа, который раньше никогда не плакал, пытаясь пробиться на аудиенцию к мэру. Еще одно болезненное столкновение – с чиновником, от которого зависит формальное решение проблемы – финансирование дорогостоящей реабилитации. Он, конечно, гад, на которого хочется свалить все свои беды, взирает на народ сквозь тонированные стекла дорогого автомобиля, «привык к боли в подъездах», своим действиям назначает цену… Крайне непривлекательный тип, злость на которого естественна и оправдана. Отчаявшемуся отцу в исполнении Владимира Яворского проще выкричать здесь, в приемной у сильных мира сего, свою панику от состояния, в котором живет его сын, без фильтра пропускающий через себя и пытающийся упорядочить немыслимые для нормального человека объемы информации – расположение клеточек на свитере отца, количество волосков в бровях матери… К мэру пустите!

  За социальной агрессией экзистенциальный ужас! От невозможности какого-либо общения со своим ребенком.  Противовесом желающим добра соцработникам, потерявшим надежду отцам и мучимым чувством вины матерям предстает не то педагог, не то терапевт детского центра в исполнении Екатерины Дубакиной. Так наивно поначалу: «Твоя дочь меняет мир вокруг себя». Кукольное личико в обрамлении рыжих кудряшек, что она в состоянии противопоставить  европейской системе реабилитации и финансирования? Пару часов занятий арт-терапией в неделю и неуемный юношеский идеализм? Что вы можете, если в Ульяновске вообще нет никаких реабилитационных учреждений, а в московские центры очередь из сотен детей?

  Так о чем эта милая Мальвина? А, у нее сын с ДЦП… Нет, не лечится. А если бы лечился, если бы не было этого самого ДЦП, это был бы уже другой ребенок, не тот, которого она любит и принимает. Вот, кажется, и спасительная  соломинка – не пытаться сделать инопланетянина нормальным, а принять  и постараться найти язык, доступный этим особым детям, отвлечься от нашего нормального понимания коммуникации и построить мост в их мир. Взрослые дети, будто подтверждая верность такого пути, вновь призывно указывают на невидимую звезду над головой. 

  «А вы не думаете, что им хорошо там, в своем мире?», – провисает вопрос папы девочки с аутизмом. Руководствуясь опять же нашими представлениями о счастье, воспитательница возражает, что в одиночку человеку не может быть хорошо. Как бы то ни было, в сухом остатке выходит, что общение с особыми детьми больше нужно нам, «нормальным». Чтобы отмести все наносное, чему нет места в их мире, и осознать, что действительно имеет ценность.

  Они лучше и чище, эту «правильную» мысль впервые на личном опыте постигает после рождения внука с синдромом Дауна та самая женщина, которая раньше уверенно подсказывала выход несчастным родителям. Не является ли лишняя хромосома на самом деле преимуществом? Они рождаются с мудростью сердца, которая приходит к нам, когда мы все потеряем. Они учат нас любить просто, безапелляционно. И это мы должны преодолеть отчуждение и разобщенность и найти способ «понимать их и слушать глазами».

  Не только родители особых детей, но и, как бы громко это ни звучало, общество в целом, должно переступить через собственные предрассудки и страх, чтобы не лишить себя  того человеческого потенциала, которым обладают люди со страшными диагнозами. Разумеется, психологию и сознание масс одним спектаклем не изменить, но попытка ТОМ Голомазова дорогого стоит.

Фотографии Александра Россоловского

Author

Поделиться: