Вениамину Борисовичу Смехову я задала вопрос о том, как он видит нынешнюю ситуация в театре. Как раз поднялась волна высказываний за и против цензуры, противостояние «художников и чиновников» опять набирало обороты… И вот, что я услышала:
Среди людей, которые для меня «номер один» Петр Фоменко, Юрий Любимов, Юрий Визбор, Булат Окуджава, Владимир Высоцкий и очень давно уже Слава Полунин. И вот этот ангел в беседе на вопрос о бедах театра совершенно беззащитно и уверенно сказал: «А я не вижу этого. Я вижу только хорошее». И я скажу: как бы пожилое поколение не кровавило своих перьев на тему ужасов сегодняшнего дня, может быть за вычетом самого последнего такого военно-угрожающего времени, я лично и те, кого я знаю, никогда не жили так свободно, никогда не имели такой возможности самовыразиться. Надо лишь иметь талант, локти, цель.
Это значит, что на ваш вопрос я могу только развести руками. Я вижу очень много хорошего нового. Оптимизм ли это? Очень условный. Хорошего много, плохого много, но, тем не менее, солнечная сторона земного шара гораздо ближе нашему брату. Все те, кто сгущает тучи, все те, кто творит зло, и кто зло отражает грубым напором – это одна Россия. Скажем условно – политграмотная, политактивная, а в итоге – политзаключенная. Моя профессия – параллельная Россия, Россия культуры. Вообще есть страна дураков и страна чудес. Я живу в стране чудес.
Это люди, у которых заработки по принципу «достаток», а не богатство. Я, например, большую часть жизни прожил в ситуации недостаточной обеспеченности, потому что артисты были всегда на нищем положении, но они же были самые богатые в исконном смысле этого слова. Вот эти чудеса русской словесности воспринимайте как отражение жизни. Как бы меня не уверяли, что мы жили… Хотя: как можно было жить на 75 рублей, когда возможности заработать на стороне никаких, когда ты в театре двадцать четыре часа, ну ладно – восемнадцать?! И никакой техники безопасности и при этом ты – счастливый человек, потому что у тебя есть такой театр, такая публика, такие партнеры, такие Любимов, Боровский, Шостакович, Высоцкий… И дуальная схема восприятия жизни привела вас ко мне ошибочно.
Телевидение отравляет все, что возможно, в том числе и главное в России – русский язык. В Советском Союзе было нормой: «А я им не верю». И потому не смотрю телевизор, а если и смотрю – то не верю. Сейчас можно всегда узнать другое мнение в интернете. Я же не верю в зло, я не верю во вранье. Да, ко мне обращаются с телеканалов. Так получилось: судьба забросила меня на эту «медийную» ступеньку, к которой я по душе не имею никакого отношения и не придаю ей никакого значения. Я вижу настоящее, мне очень повезло. В литературном жанре я исповедовался, а в актерской профессии мне повезло так, что даже неудобно. Когда спрашивают – а вам надо «заслуженного», «народного», я отвечаю: «А куда же больше?!» У Экклезиаста сказано «Доброе имя дороже дорогой масти». Минимальное служение искусству уже позволяет относиться снисходительно ко всем цацкам и наградам от государства.
Что я скажу самому себе на радость, первое: страна прекрасная, а государство – сильно так себе. И не только у нас, а, оказывается, во всем мире. Никарагуа, Чили, Соединенные Штаты, Германия, Израиль… Везде. А второе… когда спрашивают: вы патриот или не патриот… «Патриотизм – последнее прибежище для негодяев» – хорошая фраза. Но лучше сказать словами Розанова: «Любовь к родине – это громкое молчание». Мне кажется, все этим сказано о достоинстве человека, к которому обращаются с вопросом. Это вопрос интимный. Такое только наедине с исповедником, а вот так – перед экраном, перед интервьюером? Зачем? Это неловко и недостойно.
«Жить можно только на сцене». Актерская профессия древняя, давнишняя, но в России она окружена вниманием, как нигде в мире. От недоедания. В стране нищета была, она и осталась. А театр, музыка – это зона утешения. К тому же это коллективное искусство. Сейчас такое время, очередное жестокое время, а в театре или на вечере поэзии в Зале Чайковского люди оживают. Ведь работая над любым автором, артисты и режиссеры вытаскивают оттуда сострадание к тому, что делается в реальном мире. Как говорил Любимов: «Вы не бубните текст! Вы за окно посмотрите! На нашу несчастную прекрасную родину! И ушки прочистите, и слушайте! Что творится – какие беды!..».
Так что в стране все замечательно. В театре все замечательно. Моя жена преподает в Школе-студии МХАТ, каждый год становится все интереснее. Было время, когда Анатолий Миронович Смелянский переживал, что «мало своих» в среде педагогов, а сейчас: что ни имя — то ягода! Серебреников, Писарев, Рыжаков, Золотовицкий – это все педагоги, это замечательные курсы. Закончились чахлые 90-е годы. Нынешние тридцатилетние, которым интересно, которые читают, узнают новое, работают над собой – это, скорее, исключение из правил. Но вообще я думаю, мы с вами занимаемся исключительным делом. А правила бывают против нас.
Выслушала и задумалась
Наталья Ионова
Фото Дениса Давыдова
специально для «Театрон»
