СЕРГЕЙ КЕМПО: «ЗДЕСЬ ОЧЕНЬ ВАЖЕН АКТЕР»

Анастасия Павлова

Порой одно решение круто меняет жизнь. Позади остались пять лет в Театре Российской армии и роли, которым мог бы позавидовать не один актер: Джеффри в «Элинор и ее мужчины», Треплев в «Чайке»… Он ушел вникуда и не прогадал. В театре Ермоловой он играет Дориана Грея, участвует в поэтическом спектакле «Восемь поэтов. Из пустоты» и пластическом — «Демон». Наш сегодняшний собеседник — актер театра и кино Сергей Кемпо. С ним мы поговорили о том, зачем актеру сценическая пластика, кого он может назвать своими учителями в жизни и профессии и о его спектаклях. 

  Сергей, в Театре Ермоловой Вы играете с 2012 года. Вас пригласил Меньшиков?

  Да. С Олегом Евгеньевичем мы познакомились на фильме «Легенда №17», потом я пригласил его на свой спектакль. Он посмотрел и пропал, перезвонил через пару недель и сказал, что пока ничего не может мне предложить. Тогда у него было только «Товарищество». А после того, как он стал художественным руководителем Театра Ермоловой, он мне позвонил и предложил роль.

  Сразу в «Портрете Дориана Грея»?

  Нет, сначала меня пригласили на роль в спектакле «Адам и Ева». К тому моменту кастинг на Дориана шел уже два месяца. Я пришел подавать документы, в кабинете у Олега Евгеньевича сидел режиссер Александр Созонов. Я отдал документы, вышел, и тут звонок. Мне предложили попробоваться на Дориана во втором составе. Я попробовался и меня утвердили.

  Репетиции трудно давались?

  Да, очень трудно. Уайльд не очень близкий для меня писатель, а с Дорианом у меня нет ничего общего. Меня делали: создавали образ, мы ходили по бутикам, мерили одежду. Я сначала не понимал, зачем это нужно, но потом все это помогло очень. Очень трудно психологически было работать и режиссером, и с Меньшиковым. У меня был мандраж ужасный, я в глаза боялся посмотреть. Не мог понять, как и что надо делать, кричал… А надо было доказывать, что ты способен работать в новом театре, в этой роли, с такими партнерами.

  Олег Евгеньевич как партнер сложный?

  Мне долгое время было очень тяжело играть этот спектакль. Олег Евгеньевич — партнер, который дает не только контакт в спектакле, учит партнерской работе. Благодаря ему понимаешь, зачем вообще нужно заниматься театром. Ты до него тянешься, постоянно учишься у него. Одним словом, я у него понабрался. (Улыбается)

  Значит, Олега Евгеньевича можно назвать одним из Ваших учителей?

  Да, конечно. Он рассказывал историю, что когда-то Олег Янковский сказал ему: «Да, понабрались вы у меня». Как-то после прогона спектакля он подошел и сказал это мне, для меня это была высшая похвала.

  Вы закончили ГИТИС, мастерскую Бориса Морозова. Почему именно Морозов?

  Так сложилось. Я поступал три года. И на третий год я пошел в Щуку, где меня сразу взяли на прослушивание. Я больше никуда не ходил, потому что считал себя уже зачисленным. Но оказалось, что меня готовы взять на платное отделение. Оставался последний день, я зашел в ГИТИС по дороге. Прослушивание было у Марка Захарова и Бориса Морозова. Я решил пойти к Морозову. Пока ждал своей очереди, думал, что больше поступать не буду, видимо, не мое. Шел в предпоследней десятке. После прослушивания меня сразу отправили на третий тур, а потом — основной конкурс.

  Кто преподавал на Вашем курсе?

  С педагогами мне повезло: вел курс Борис Афанасьевич Морозов, мастерство преподавали Марина Юрьевна Кайдалова, Долгоруков Владислав Александрович, Абрамов Валерий Владимирович, сценическую речь — Вера Петровна Камышникова, сценическое движение — Николай Васильевич Карпов.

  В марте Николай Васильевич ушел из жизни. Что он дал Вам как человек и педагог?

  Это был уникальный человек. Он приковывал к себе внимание даже тех, кто его не знал. От него исходило столько добра. Он никогда не кричал, не унижал никого. Замечания всегда делал с улыбкой, мягко. Он вел у нас сценическое движение и фехтование. И говорил: «Вы фехтуете не для того, чтобы убить друг друга, а чтобы жить»

  А в театре Вам с Карповым удалось поработать?

  Нет, к сожалению. У нас в театре (Театр Российской Армии) он пластику не ставил. Но он был первый, кто собрал в единый спектакль пластические открывки разных курсов. Это называлось «Классная работа». Он умел объединять людей, заражать их своим делом.

  Николай Васильевич придумал и сделал фестиваль сценического фехтования «Серебряная шпага». В этом году он впервые проходил без мастера. Вы были одним из первых победителей.

  Николай Васильевич вел у нас сценическое фехтование. Меня и моего однокурсника Сергея Иванюка все это очень притягивало. Мы прогуливали лекции в ТИРЕе (зал в ГИТИСе, где проходят занятия по сценической пластике и танцу), с утра до вечера занимались с кем-то фехтованием. Мы ждали, когда фехтование начнется у нас. А когда узнали о том, что будет фестиваль, решили придумать и сделать интересный бой. И у нас получилось.

  В театре фехтовали?

  К сожалению, нет. Это моя больная тема, потому что у нас есть спектакль «Гамлет» и там, по пьесе, должны фехтовать Лаэрт и Гамлет. Но спектакль сделан без фехтования.

  Студентам всегда кажется, что сценическое движение и, в особенности, фехтование в театре им не пригодится? Для чего это нужно Вам?

  Прежде всего для себя, для собственного развития. В современном театре сценическая пластика очень важна, потому что довольно много спектаклей, основанных на работе с телом. Тут помогают навыки, полученные в институте: ритмика, движение, биомеханика. Кроме того, это расширяет твои актерские возможности. Ты иначе работаешь над ролью, у тебя есть некая схема, на которую можно что-то наслаивать. Сценическое движение — та вещь, которая часто выводит тебя на нужный путь в работе над ролью.

  В Театре Ермоловой у Вас три спектакля, которые так или иначе можно назвать экспериментом. В чем сложность существования в спектакле визуальном, техническом («Портрет Дориана Грея»), где актер не главное, поэтическом и пластическом?

  Как выяснилось, в Дориане Грее актер тоже главное. Только он пристраивается к технике. Сейчас мы уже выходим наравне с техникой. Что касается поэтического, раньше я не был готов к этому, а сейчас попробовал и мне безумно понравилось. Я еще в институте любил участвовать в конкурсах. Мне очень нравится читать стихи. Но когда мы стали делать поэтический спектакль, это для меня стало открытием. Потому что пять молодых режиссеров, каждый из которых видит и понимает по-своему. Это первый спектакль, который мы выпустили все вместе, на одном дыхании.

  Меньшиков — руководитель постановки и режиссер одного из эпизодов.

  Олег Евгеньевич всегда открыт как режиссер. Он слушает твои предложения и идет от тебя, как от актера и человека. Он очень уважительно относится к актерам, их идеям и находкам. Мы придумывали историю Иванова в очень дружелюбной атмосфере, много шутили. И образ человека, всем недовольного, тоже возник спонтанно. Просто я закашлялся, когда кто-то курил. Сначала оставили сцену, где я отворачиваюсь недовольно, потом придумали, что я тот, кто на дух Иванова не переносит.

  Что особенного в способе работы над текстом, работы с актером у молодых режиссеров?

  Они все разные. У каждого свой метод. И это видно в «Пустоте». Но если Меньшиков идет от тебя, от автора, от актера, от внутренней составляющей, то ребята чаще от внешней. То есть сначала придумывают форму, а потом наполняют ее содержанием.

  Недавно вышла премьера «Демона». Третий Ваш экспериментальный спектакль. Чем Вам интересен «Демон»?

  Прежде всего, для меня важно, что это тоже эксперимент. Спектакль, в котором при помощи жеста, пластики, через танец передаются взаимоотношения людей. Для Землянского важно было сделать не просто танцевально-пластический спектакль, а спектакль-историю. В нем две составляющие — просто танец, чтобы показать красоту Грузии, ее обрядов — и актерское существование в танце. Поэтому мы очень детально разбирали каждую сцену, искали, в чем ее драматический смысл, учились выражать чувства через пластический рисунок.

  Этому на занятиях в ГИТИСе учил Николай Васильевич…

  Это, действительно, параллель. Все, о чем он говорил, все, что я когда-то не понимал, и только сейчас осознал, для чего это нужно. Иногда даже и не нужно понимать, нужно чувствовать. Хотя если я понимаю, то и чувствую. Иногда ты чувствуешь одно, движение дает другое, смысл — третье. Это все сложно очень.. но то, что мне здесь нравится, от тебя очень многое зависит как от актера. Здесь очень важен актер.

Беседовала Павлова Анастасия
Фото из архива Сергея Кемпо

Author

Поделиться: