Театр «Эрмитаж» одним из первых открыл сезон, правда, не на родной сцене, а в «Мастерской Петра Фоменко». Был представлен спектакль «Моя тень» по пьесе Евгения Шварца.
В спектакле Михаила Левитина соединились и давняя любовь режиссера к Петру Наумовичу (в спектакле звучит песня в его исполнении), и многолетняя дружба с Алексеем Бородиным (две центральных роли – Ученого и Тени – играет актер РАМТа Евгений Редько), и острая форма, присущая левитинским спектаклям.
Есть несомненная закономерность в том, что Левитин, Редько и Шварц встретились на Новой сцене «Мастерской». Прежде всего, потому, что Шварц совершенно левитинский драматург, а Евгений Редько – абсолютный герой Шварца. Персонажи Редько всегда находятся в состоянии предельного нервного напряжения, всегда разительно отличаются от тех, кто их окружает. Они остро чувствуют фальшь и чутко реагируют на несправедливость. Поэтому выбор главного героя истории, рассказанной Михаилом Левитиным, был предопределен.
Для каждого из трех актов придумывается свое пространство. Первый акт проходит на почти пустой авансцене, только у двух порталов свалены стопки книг, да посреди небрежно брошена мягкая вязаная кофта ученого. Жизнь, кипящая за стенами гостиницы, видится главному герою как сквозь пелену – легкая полупрозрачная ткань делит сцену пополам. Там, в романтической дымке, в сказке бегут куда-то жители приморского южного городка, предлагают свой товар разносчики, ярко светит солнце. А в комнате молодого человека – тишина и спокойствие. Ученый пишет историю страны, которую вычитывает из книг, а не берет из жизни, потому, наверно, он склонен всех наделять только хорошими чертами.
Евгений Редько наделяет своего героя мягким обаянием, чуткостью, мягкостью. Христиан Теодор у Евгения Редько говорит мало, больше слушает. Чуть сутулясь, он неслышно ходит по комнате в своем мешковатом костюме, скрывающем его фигуру, а круглые очки, будто мешают ему смотреть вокруг и видеть все в реальном свете. Неслучайно, познакомившись с принцессой, он все время пытается снять их, чтобы лучше вглядеться в нее.
Но все в этом человеке настраивает на доверительность и откровенность. Как тихо и душевно говорит он с Аннунциатой, как внимательно слушает ее, как хочет утешить. С каким трепетом и нежностью начинает он разговор с принцессой, словно боясь спугнуть ее. Тихо и твердо убеждает ее в том, что не все люди подлы и злы. И та постепенно оттаивает, верит ему. Он придумывает себе свою принцессу, наделяя ее теми чертами, которые, как ему кажется, должны быть в ней.
Остальные персонажи ожившей сказки слишком ненастоящие. Они будто сошли со сцены народного площадного театра: гротесковая манера, в которой существуют они, порой очень отвлекает. Маски, пляшущие и поющие в этом большом хороводе бывают смешны, страшны (но тоже с примесью смеха), манерны, но никогда – живы. Словно специально актеры с каждым разом повторяют какую-то сценку, все сильнее наигрывая, обостряя черты своей маски.
Маленький, кругленький Людоед (Александр Пожаров) ловко прикидывается добрым, но как только предоставляется возможность «съесть» тут же меняется – уже не семенит по пятам за журналистом или ученым, а будто вырастая в собственных глазах, подбочинясь, принимается мерить шагами сцену, рыча что-то нечленораздельное и, несомненно, жуткое. Он корчит немыслимые «страшные» рожи, вызывающие порой гомерический хохот в зале. И тем не менее, когда сцена повторяется неоднократно, это начинает раздражать.
Колоритен и журналист Цезарь Борджиа (Игорь Ливанов). Высокий, худой, передвигающийся по сцене с чуть откинутой назад головой и все время пытающийся придать лицу хоть какое-то выражение, правда, безуспешно – кожу-то на лицо пересадили «сами понимаете откуда», и теперь лицо всегда гладкое и пустое.
Чрезмерно шаржированы и оба министра, появляющиеся во втором акте. В этих ролях для актеров открывается необозримый простор для дурачеств, шуток, что и демонстрируют зрителям Денис Назаренко (Министр финансов) и Сергей Олексяк (Первый министр). Министр финансов у Назаренко типичный отсидевший зэк, заправляющий деньгами государства как своими, Первый министр, с виду добродушный и неповоротливый, однако не прочь закусить не только Ученым, но и Принцессой.
В эту компанию никак не вписывается Ученый, зато прекрасно дополняет ее его Тень. Тень такая же, как хозяин, только черная. Это, возможно, та темная сторона Ученого, без которой он не может жить и с которой всегда борется. Тень у Редько обладает безграничными возможностями и способностями – он может прилипнуть к стене, распластаться по полу, быть незаметной и вырастать до неимоверных размеров. Сначала никому неизвестный посыльный на цыпочках перебегает от одного министра к другому, преданно заглядывает в глаза, заискивающе улыбается и шипит что-то невнятное. Постепенно вырастая, обретает стать и голос – вот уже министры у него на побегушках, вот он уже соблазнил принцессу, прижимаясь к ней всем телом, лаская ее и нашептывая на ухо то, о чем она и подумать боится. Но голос его так знаком ей, так обволакивает ее, что она уже и не сопротивляется. Будучи в родстве со снами и мыслями, он знает все обо всех, каждый из них у него в руках. Включая и Христиана Теодора. Но это видимость, как и то, что он сможет прожить без Ученого.
Редько очень точно играет двух героев одновременно – это самые сильные и страшные моменты спектакля. Кажется, что человек сходит с ума. Для первого разговора с Тенью ему понадобиться зеркало, из которого появляется, вырастая, черный человек, во всем похожий на Ученого. Для последующих – мантия и очки. Мантия – знак власти и всемогущества Тени, а очки – все, что осталось у Ученого. Мгновенно меняется голос и пластика актера, взгляд и выражение лица.
Женские персонажи в спектакле чем-то неуловимо похожи. Они все будто надломлены и истеричны, все (включая Аннунциату) похожи на кукол, которых заводят, но забывают следить за тем, чтобы завод не кончился. Они угловаты, неестественны, манерны. У них резкие, раздражающие голоса.
Аннуциата (Алла Черных), кажется, не может передвигаться нормально – только как-то чуть боком, согнувшись и на цыпочках. Одета она в потрепанные серые кофту и юбку. Она все время оглядывается, будто боится чего-то.
Принцесса (Ольга Левитина), живущая в доме, что стоит напротив гостиницы, видимо, не бывает на улице и с людьми мало знакома. Живя среди женщин легкого поведения, она сама стала похожа на них – грубоватый голос с надрывными нотами, вечно скорбное лицо и абсолютное неверие людям, которых она боится и потому считает, что все они негодяи и подлецы.
Левитина играет не нежную и трогательную девочку, а женщину, видавшую виды, хоть еще и молодую. Она знает жизнь только с ее темной стороны, но страстно хочет встретить кого-то настоящего. Но и встретив, не умеет уберечь и защитить свое чувство, попадаясь на удочку того, кого так боялась.
Настоящее же в спектакле, как это ни грустно, осталось в прошлом. Настоящее – это отец Принцессы, искавший хороших людей и ушедший из дворца. Призрак ее папы появляется в спектакле под песню в исполнении Петра Фоменко, вызывая необходимую ассоциацию. Призрак короля то иллюстрирует рассказа Аннуциаты о нем, то утешает дочку, то читает завещание, то возникает, когда Принцесса встречает Ученого. Поклон Мастеру и другу Левитин передает и чисто сценографически – принцесса говорит с Ученым из ложи Фоменко.
И все бы ничего, но от переизбытка поклонов начинаешь скучать. Пожалуй, в избыточности всего, что происходит на сцене, и кроется основная проблема спектакля. Из-за повторов он очень сильно затягивается, и третий акт досматриваешь уже с трудом.
Фотографии предоставлены пресс-службой театра
