ВИКТОР РЫЖАКОВ: «ТЕАТР – ОСОБАЯ ФОРМА ДУХОВНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ»

Анастасия Павлова

«В театре, как в зоне повышенной духовной активности, можно обрести то, чего не достает человеку в этом мире». Виктор Рыжаков, актер, режиссер и педагог рассказал «Театрону» о театральном сообществе, которое способно ввергнуть в иную уникальную действительность. 

  Виктор Анатольевич, в одном из своих интервью вы сказали, что «главная составляющая театрального искусства – СООБЩЕСТВО«. А где и как возникает театральное сообщество?

  Тема сообщества театрального, как и гражданского в целом, меня всегда волновала. Вопрос в том, что можно сегодня противопоставить сложившейся действительности, в которой тотальное потребление стало едва ли не единственным всепоглощающим механизмом жизнедеятельности человека. Для большинства наличие денег определяет и состоятельность человека. В свою очередь, «интернет-действительность» предлагает, не выходя из дома, получать все, что необходимо человеку в повседневной жизни: информацию, питание, одежду, развлечения, услуги, включая интимные… Интернет готов заменить даже и самое главное – человеческое общение. Человек стал неотъемлемой частью потребительского мира. Политика и капитал – главные рычаги этого мира.

  Театр, как сообщество профессиональных людей, конечно же, способен противопоставить сложившемуся порядку вещей свою уникальную иную действительность, так необходимую любому здравомыслящему живому человеку. Осознавая это, можно понять, насколько велико значение нашего профессионального сообщества. И если попытаться смело и без стеснений сформулировать свою профессиональную человеческую миссию, возможно, удастся обрести и собственное ощущение человека, и свое место в гражданском сообществе. Для меня главное достояние декабрьских событий прошлого года – это осознание того, что МЫ ЕСТЬ. Не озлобленная человеческая масса, не агрессивно заряженная часть населения, но глубоко дышащая и друг друга узнающая по общим желаниям быть свободными в каждом своем выборе и искреннем желании созидать и жить именно в этой стране.

  Словом, театр способен противопоставить сложившемуся порядку вещей иное пространство, некое сообщество людей с другими потребностями. В театре могут образоваться иные смыслы и потребности. Это то, что можно осязать, это то, что не требует специального перевода, это то, что изначально является главным для человека, чтобы он почувствовал себя частью единого здравого целого. Мне кажется, театру сегодня по силам превратить нелюбовь, которую испытывает большое количество людей, в любовь или избыть одиночество, почувствовав свою сопричастность с миром созидательным и гармоничным. Согласитесь, когда вы попадаете на какой-то стоящий спектакль, вы уходите с чувством любви и какого-то единения. Вам уже не так одиноко и страшно в этом мире. Главная миссия театра будущего – стать своеобразной духовной заправочной станцией. И лет через 15-20 это вполне может стать реальностью. Я шучу, разумеется, но в каждой шутке… Ведь неслучайно, в трудные минуты мы обращаемся к источникам искусства: посещаем выставки живописи, концерты выдающихся мастеров, перечитываем поэтические сборники или книги какого-то автора, способные спасти тебя. Театр отличается тем, что происходящее в нем невозможно повторить. Он может снова возникнуть при обоюдном согласии или готовности сторон: исполнителей и публики. Театр – особая форма духовной человеческой деятельности. В театре, как в зоне повышенной духовной активности, можно обрести то, чего не достает человеку в этом мире.

  В какой степени школа (театральная и не только) способна сформировать театральное сообщество?

  Мне кажется, что школа не формирует сообщество. Но она способна организовать среду, в которой молодой человек может сделать первые шаги к познанию самого себя, научиться задавать вопросы, способные проложить тропинку к внутреннему диалогу человека с собой. Если говорить о театральной школе, то она может помочь начинающему исполнителю обрести какие-то важные смыслы, найти мотивацию его дальнейшего существования в театре. Как говорил К.С.Станиславский, «найти этическое оправдание лицедейства». И в этом заложен глубокий смысл: ведь человек как часть этого мира, способен сначала почувствовать и, как следствие, осознать свое место в процессе творческого созидания.

  И события, начавшиеся в прошлом декабре на Болотной площади, на проспекте Сахарова, – это процессы, которые невозможно остановить. Не стоит относить их к какой-то политической акции, они просто нормально-человеческие. Это органичная потребность человека ощущать себя гражданином. Это право, которое имеет каждый человек. И то, что возникло гражданское единение, пусть даже на миг – это большая духовная победа. Многие, как и я, впервые ощутили себя гражданами этой большой страны. Люди, которые выходили на площадь, имели уже совсем другие глаза и красивые лица. Лица людей неравнодушных и думающих.

  Люди одной группы крови?

   Скорее, люди одного пространства. Людей одной группы крови мы чаще встречаем в театре.

   Это необходимо, чтобы в театре работали такие люди – с одной группой крови?

  Да. Наверное, это необходимость. Но мне нравятся люди разных групп крови. Мне нравится, когда спорят. Для меня люди одной группы крови – люди толерантные и умеющие относиться к разности друг друга с уважением. Это, скорее, единомышленниками, но я не очень люблю это слово, от него веет скукой: с тоски можно сдохнуть – все одинаково мыслят! Может быть, точнее было бы сказать о единоверии… Тут какая-то более тонкая грань.

  Говоря о гражданском сообществе, я подразумеваю людей, способных слышать друг друга. Наверно, это можно сказать об исчезающей «национальности» – интеллигент. Это те люди, которые умеют слышать и видеть, чувствовать чужую боль, как свою. Ведь сегодня невозможно не заметить глаз, полных искренней боли.

  Свой курс вы набирали, руководствуясь этим критерием?

  Конечно. Как вы знаете, в театральной школе главное, чтобы артист умел видеть, слышать и понимать. Мне кажется, это важно в воспитании любого человека. Если бы этому обучали в каждом ВУЗе и в каждой школе, наверное, было бы меньше проблем, которые мы сейчас испытываем. Самая серьезная проблема в системе образования вообще и театральных школ, в частности, (это мое наблюдение, как участника аттестационной комиссии вузов искусства и культуры) – колоссальная дистанция между педагогом и студентом, отсутствие диалога… Многие московские театральные школы уникальны, потому что процесс рассчитан на индивидуальный подход. В большом ВУЗе эта грань стирается, люди там очень разобщены, и это пугает. Читая курс лекций по истории режиссуры в одном из наших университетов, я пришел к выводу, что студенты просто обделены элементарным человеческим вниманием старшего поколения. Педагог – носитель важной человеческой информации. Общение с ним невозможно заменить тем, что ты прочитал в интернете, учебнике или конспекте товарища, посетившего лекцию. Когда я учился в театральной школе, мы бегали на лекции по литературе Натана Яковлевича Эйдельмана. Его лекции о Пушкине приходили слушать студенты из разных вузов. Все это можно было прочитать, безусловно, но нас притягивало и объединяло именно живое общение с этим уникальным человеком, интонация, с которой он говорил, интеллигентность, искрящиеся глаза и открытость. После лекций мы подолгу не отпускали его, засыпая самыми откровенными и важными вопросами, и расходились просветленными. Это был настоящий театр, который он создавал на глазах у всех, рождая в нас потребность – чувствовать себя единым целым с великим миром Пушкина. Тогда и зарождалась наша главная мечта-желание: как-то по-другому проживать свою жизнь.

   Создавая Школу Театрального Лидера, вы стремились к такому единению?

  По большому счету, конечно. В одном и другом случае, мы говорим о новой генерации сотрудников театра, которые готовы к изменениям в существующем театре. Грандиозный исследователь театра Анатолий Васильев задумал педагогическую школу для театральных педагогов. Такие школы необходимы в любой профессии. У великой Марии Иосифовны Кнебель есть монография о режиссерской профессии в театре, и называется она «Поэзия педагогики». Здорово? Сама эта профессия уже подразумевает что-то очень высокое, и это не должно быть утеряно. Мне кажется, если это положение вещей нарушается, профессия теряет смысл, лишается чего-то самого главного.

  Как режиссер, вы работаете с разными драматургическими текстами. В тоже время они не являются для вас чем-то неприкосновенным, а служат своеобразной отправной точкой…

  Авторский текст для меня – основа драматического театра. Текст – это партитура звука, и в ней заложено все. Текст – это некий путеводитель, который может тебя вывести к чему-то очень важному. Как в поэзии, как в музыке. Можно услышать за ним то, что осталось во времени. «Душа словом прирастает». Если точно воспроизвести его, то открываются внутренние смыслы и скрытые от логики коды. Это то, что спрятано за словом. По ним можно воссоздать духовный мир автора другой эпохи. И оказывается, что эти энергии никуда не исчезают, с ними можно и нужно работать. Они-то и обогащают нас по-настоящему. Говоря о новой форме театра, я подразумеваю что-то уже существовавшее, но по каким-то причинам утерянное. Для меня важно создать, ощутить то великое духовное напряжение, которое складывается в зрительном зале между сценой и зрителем, и которое определяет степень присутствия художника во времени.

  Современный театр называют «постдраматическим«, уходящим от драмы, от ее традиционных воплощений. В какой степени «постдраматическим« можно назвать ваш театр? И если он уходит от драмы, то к чему приходит?

  Вы задаете сложные вопросы, на которые у меня нет ответа. Мне непросто ориентироваться в пространстве современного театра, но мне кажется, что иногда я его чувствую. Для меня образцом театральной организации является древнегреческий театр. Театр высокой трагедии или, так называемый, поэтический театр. Мы уходим от чего-то для того, чтобы вернуться в новом качестве… Путешествие, в которое мы отправляемся, нужно, быть может, для того, чтобы выйти к истокам театра, к той художественной выразительности и той степени искренности, когда можно произносить текст, и зал, замерев, будет всему верить. Поэтому, куда бы мы ни уходили, и какая бы лингвистическая или иная форма нас сегодня не увлекала, мне кажется, что все должно прийти к простой форме человеческого общения, которая не требует дополнительных объяснений.

Новые грани познавала
Анастасия Павлова
Фото Марии Старыгиной

Author

Поделиться: