ГОТОВНОСТЬ БЫТЬ СЧАСТЛИВЫМ

admin

Пьеса Жана Ануя «Эвридика» – материал нежный и жесткий одновременно. У режиссера есть опасность впасть в излишнюю сентиментальность и подать зрителю приторное пирожное, успокаивая и давая надежду на вечную любовь и прочие прекрасности, или же наоборот – взять менторский тон и вещать каждой мизансценой о тщете всего сущего, невозможности идеала в этой жизни и так далее…

  Но при тонком подходе и глубине на сцене вполне способна явиться гармония. Как в спектакле «Орфей и Эвридика» в Театре Луны, который поставила Гульнара Галавинская.

  …Вокзал, состояние дороги – еще не там, но уже не тут, ожидающие пассажиры, опаздывающий поезд, типичное кафе, горы чемоданов: таковы декорации для встречи героев. Он (Дмитрий Бикбаев) – скрипач, едет с отцом-неудачником (Владимир Тягичев) за мифической работой и таким же призрачным заработком. Она (Ирина Линдт) – актриса гастролирующей труппы, изнывающая от скуки под присмотром авторитарной мамаши (Анна Терехова), примы того же театра.

   Место действия накладывает свой отпечаток на героев: случайно встретившись, и понравившись друг другу, они не до конца верят в то, что на вокзале, за несколько часов может возникнуть что-то серьезное. Возможно, именно поэтому игра актеров не производит впечатления в первую половину действия. Чуть неестественно, чуть скованно, нарочито пропеваемые фразы, даже крики, прыжки и размахивания руками – таковы способы передачи молодой влюбленности.

  Таинственности истории любви добавляет некий господин Анри (Дмитрий Бозин), человек в черном, герой, соединяющий в себе черты и Рока, и Ангела Смерти, и… Далее в этот список зритель может добавить всякого, угодного его фантазии. Постоянно присутствуя на сцене, г-н Анри пока ничего не говорит, лишь внимательно наблюдает за происходящим на вокзале острым холодным взглядом.

  Конечно, термин «не зацепило» не является аргументом в критической статье, но именно так можно описать мое впечатление на протяжении почти всего первого акта. «Цеплять» начало тогда, когда в непонятную дурашливость и игривость вплелась трагедия. Матиас, актер труппы, влюбленный в Эвридику, узнав о том, что она уезжает с другим, бросается под поезд. Именно с этого их история по-настоящему начинается – смерть объединяет и так уже вроде бы объединившихся влюбленных, спаивает их уже навсегда… Впервые заговорит Анри: «Он бросился под паровоз. Он умер сразу, от удара». И лишь после этого, любовники опомнятся и спросят друг у друга имена. Узнают их, и все поймут… Любовь, такая смешная вначале, сразу же обретает оттенок муки, страдания, серьезности. И красивая пластическая сцена, завершающая первый акт, только подчеркивает это, давая понять – еще продолжится история, на соединении влюбленных не свершится happy-end…

  Актеры начинают играть по-другому, словно и не было тягучего первого действия. История стремительно развивается, становясь все интереснее и динамичнее. Будет ли в этой истории счастливый конец? Финал, вполне определенный автором и перенесенный на сцену режиссером, вдруг окажется открытым. Быть вместе в смерти или в жизни – что прекраснее? «Лишь в смерти может жить любовь» – говорит г-н Анри.

  Пожалуй, схожие мысли волнуют человечество на протяжении всего его существования, и находят свое выражение, начиная с греческого мифа об Орфее и Эвридике до Ромео и Джульетты, от Саломеи и Иоканаана до Мастера и Маргариты. Господин Анри, в общем-то, не погрешил против правды, когда убеждал Орфея в том, что только смерть может дать ему Эвридику вечно прекрасную, неизменную, вечно юную. И их встреча по ту сторону жизни – наверное, все-таки хороший финал?..

  Но стоит вспомнить и о том, почему Орфей Ануя, несмотря на запрет, посмотрел на Эвридику, не дождавшись ее воскрешения. Зная, что по цвету ее глаз можно определить говорит ли она правду, он пытается понять, была ли она любовницей конферансье Дюлака. Его прекрасное видение любимой меняется на прямо противоположное – он теперь помнит и думает лишь о возможных несовершенствах. Мука, которую он переживает, настолько невыносима, что он готов видеть Эвридику мертвой, нежели узнать, что она солгала. Со словами «Я слишком люблю тебя для такой жизни!» он разом зачеркивает саму возможность воскрешения и счастья. «Согласись быть счастливым!» – эта мольба не доходит до его затуманенного разума. Почему-то решающе важным становится то, что было раньше: количество любовников, нравственность или распущенность, вся прошлая жизнь уже способна убить хрупкую надежду на счастье.

  Лично для меня этот спектакль, скорее, о том, что надо не только уметь использовать шанс начать все с чистого листа, но и иметь смелость признать этот чистый лист в жизни другого. И речь не о доверии, а о том, что есть такие моменты в судьбе, когда вся прежняя жизнь теряет всякое значение. А были бы силы в человеке начать с нуля, и вся философия г-на Анри с пропагандой смерти как доброты и спасения, разрушилась бы и потеряла свою страшную убедительность.

  Все эти философии, комические и лирические сцены были бы слишком эфемерны, если бы не пространство, в которое поместила их режиссер (создавшая также и сценографию, и музыкальное оформление). Жесткие конструкции, железо и пластмасса, светодиоды, музыка Rammstein подобные декорации создали то самое заземление, которого могло бы не хватить. Подобную роль сыграли также огромный занавес, превращающийся в экран, и пластические этюды – они служили своеобразными «волнорезами» для сознания публики.

  Зрителям, которые придут на спектакль, я искренне желаю увидеть свой финал, прийти к своему пониманию истории о двух влюбленных. Но не сильно задумывайтесь о том, что вам говорят со сцены – лучше почувствуйте. Ответ придет сам. Возможно, сразу после спектакля, может много позднее. Но придет. Главное, согласитесь быть счастливыми!

В лирическую философию впала Наталья Ионова
Фотографии  Елены Киселевой

Author

Поделиться: