Театр «Вернадского, 13» – место, критиками практически неизведанное. Вот и я побывала там впервые благодаря редакции на премьерном спектакле по пьесе японского драматурга-абсурдиста Бэцуяку Минору «Сто йен за услугу».
Пьеса для московской публики не новая, ее уже ставила в Табакерке лет двенадцать назад Елена Невежина. Теперь поставил этот лирический фарс для двоих актер театра на Юго-Западе Николай Ломтев, и сам же сыграл одну из главных ролей вместе со своей бывшей юго-западной коллегой Надеждой Бадаковой. Первым делом хочу сказать, что актеры выкладывались полностью. И это важно. Важно, когда со сцены идет энергия любви к своему детищу. Вот бы только это детище было ценно и с точки зрения искусства…
Что ж, пойдем по порядку. Недаром Станиславский писал, что театр начинается с вешалки – попав в очень маленькое, но уютное фойе, я сразу настроилась положительно и была готова воспринимать это самое искомое искусство. Зашли в зал – декорации: скамейка, на ней старое радио и тряпичная кукла, рядом висит веревка с петлей. Вот в этой-то петле, видимо, и повесились все мои ожидания и положительный настрой… десять минут, (без преувеличения!) до того, как на сцене появился актер, зрители слушали набор всевозможных звуков: стук поезда, гудки машин, шум дождя, колокольчик а-ля тройка удалая, нарезку никак не связанных песен, доносящихся из вышеупомянутого радио и прочее, прочее, прочее. При этом, естественно, не утихали и разговоры в зале. Знает ли режиссер, как долго тянется сценическое время? Зато я теперь знаю, что такое китайская пытка в ее театральной интерпретации. С появлением на сцене актеров жить стало легче, но…
В анонсе говорится, что Бэцуяку Минору называют японским Олби и Беккетом. Судя по всему, Олби — потому что, как и в «Что случилось в зоопарке», персонажи всю пьесу сидят на скамейке, а Беккетом – ибо говорят о том, чего нет (Годо ждали-ждали, а он так и не пришел). Однако в Японии он считается если не лучшим драматургом, то одним из таковых.
Вкратце по сюжету: мужчина, живущий по принципу «уж лучше грешным быть, чем грешным слыть», решает зарабатывать тем, что будет указывать прохожим в парке, где туалет, а они за это якобы ему сто йен отсыпят – он, вроде бы, услугу оказал. А в итоге оказывается, что туалета там вообще нет и он обманщик. Параллельно он встречает странную женщину, которая хочет повеситься. Две противоположности: он семьянин – она одинока, он беспринципный «коммерсант» – она наивная идеалистка, ему есть, что терять – а ей уже, по всей видимости, нечего.
Возможно, я придираюсь, а, может и права, однако очень уж режет мой слух туалетная тема в любом ее проявлении. Да, в пьесе есть подтекст, и он отчетливо считывается в постановке, это не глупая пустышка, но облеченная в такую нелепую форму, что кажется странным делать из нее какие-то экзистенциальные выводы. Мир наш такой богатый, столько метафор витает в воздухе, пользуйся – не хочу, неужели нельзя найти более элегантное высказывание? Час слушать, как всерьез рассуждают на тему наличия на пустой местности общественной кабинки – я бы, пожалуй, предпочла сесть под дерево и до бесконечности ждать Годо…
В самом начале спектаклю задается определенный стиль некого артхаусного ужастика: странная песня в лучших традициях «Кошмара на улице Вязов» про Дженни, которая гуляет вечером во ржи, страшная кукла в руках героини, соответствующий свет. Однако по окончании сцены этот прием куда-то исчезает, остается вполне традиционный, ничем не напоминающий ни о киношных ужасах, ни о Японии, театр.
Ну и, в конце концов, не знаю, как для Страны восходящего солнца, а для России это скорее не фарс, и даже не абсурд, а фантастика. Ведь в нашей стране даже представить смешно, что кто-то за ответ на вопрос «Как пройти?» может дать денег. Поэтому финальная сцена, когда у Женщины спрашивают, где же этот пресловутый туалет, и вручают в благодарность ровно сто йен, героям могла бы только присниться. Это уже абсурд не в драматургическом, а чисто бытовом плане. Или, может, если сильно верить, случаются даже такие чудеса?
Смысл в абсурде искала Юлия Думанян
Фотографии из архива театра
